Приходится признать, что мифологемы являются неотъемлемой частью исторического познания. Если специалисты еще способны иногда отделить зерна от плевел, то на страницы учебников зачастую выплескивается мутное варево фактов, сомнительных домыслов и откровенных подтасовок. История почти любой страны в той или иной степени всегда мифологизирована, а отечественной не повезло в особенности. Разделяя с просвещенными европейцами все их родовые болячки в полной мере, мы знатно потрудились, чтобы плеснуть масла в огонь с истинно русским размахом. Осторожно покусывая Европу, Россия не уставала напоминать о своем особом пути. Взгляд снизу вверх сопровождался серией мелких бестолковых телодвижений. Но эквилибр на двух стульях — занятие непродуктивное. Посеянное еще при московских Иванах холопство распустилось пышным цветом. Удивляться особенно нечему — прислуга всегда ругает барина за вечерним чаем на кухне. Федор Иванович Тютчев как всегда попал в самую дырочку:

Стоит ли говорить, что пустое упование «особости» обернулось совершенным пшиком. На протяжении по крайней мере последних трехсот лет каждое последующее царствование старалось вымарать все «неудобные» места предыдущего, не укладывающиеся по тем или иным причинам в господствующую парадигму. А после 1917 года началось уже совсем форменное безобразие. Официальная историография столь успешно колебалась вместе с линией партии, что разобраться, кто есть кто и был ли мальчик, стало решительно невозможно.

Например, существует устойчивый миф, что Россия почти всегда воевала большой кровью, неся при этом чудовищные потери. Читавшие Алексея Николаевича Толстого без труда вспомнят слова то ли Меншикова, то ли Ромодановского, обращенные к Петру после провальной Нарвской битвы: «Что, государь, людишков жалко? Ничего, бабы новых нарожают». Между тем сухая статистика начисто опровергает расхожее представление о бесконечной череде пирровых побед российской армии. Вот некоторые данные о потерях (в тысячах человек). В Северной войне: Россия — 100–120, Швеция — 150; в русско-турецких войнах XVIII века: Россия — 200, Турция — более 200; в Семилетней войне: Россия — 60, Пруссия — 200; в Отечественной войне 1812 года: Россия — 350, «Великая армия» Бонапарта — 500; в Крымской войне: Россия — 153; Англия, Франция и Турция — 156; в русско-японской войне: Россия — 31,5, Япония — 58,8; в Первой мировой: Россия — 1811, Антанта — 5413, Четверной союз — 4029 (Б. Ц. Урланис. «История военных потерь»).

Другой пример. Все наслышаны о казацком атамане Ермаке Тимофеевиче, сокрушившем в конце XVI века Кучумово ханство в Западной Сибири. А какая у него была фамилия? Энциклопедический словарь ответа на этот вопрос не дает: «Ермак Тимофеевич (? — 1585), казачий атаман. Походом ок. 1581 начал освоение Сибири Рус. гос-вом. Погиб в бою с ханом Кучумом. Герой нар. песен». Десятитомная «Всемирная история» несколько словоохотливее. Рассказывается о войне с Кучумом и взятии его столицы (правда, начало похода датировано 1582 годом), о гибели Ермака в водах Иртыша, но о фамилии — опять ни единого слова. Но как же так? Ведь ежели он Тимофеевич (а не Тимофеев сын), значит, атаман не простой казак, поскольку с «вичем» в то время писались бояре или князья. Черный люд о таком величании даже помыслить не мог. Куда же в таком случае подевалась фамилия? А между тем секрета никакого нет — историкам все давным-давно известно. Атамана звали Василий Тимофеевич Аленин, а Ермак — это всего-навсего прозвище. Но в каком учебнике можно об этом прочитать?

Сплошь и рядом мифы творятся прямо на наших глазах. Например, Петра Аркадьевича Столыпина (1862–1911), министра внутренних дел и председателя совета министров (с 1906 года), в старых советских учебниках иначе как Столыпиным-вешателем не называли, что, конечно же, не совсем справедливо, поскольку заслуги перед отечеством у него были немалые. Но когда прогремела перестройка, и мы нечувствительно въехали в «дикий» капитализм, неоднозначная фигура Столыпина стала почему-то вызывать едва ли не всеобщее восхищение. Экономисты пишут о нем восторженные статьи, хотя его знаменитая аграрная реформа далеко небезупречна. А куда подевались столыпинские «галстуки» и бессудные расправы в двадцать четыре часа? Или это все вредные большевики выдумали? Тогда давайте послушаем других современников Петра Аркадьевича: «Столыпин обладал крайне поверхностным умом и почти полным отсутствием государственной культуры и образования. По образованию и уму… Столыпин представлял собою тип штык-юнкера». Это говорит не кто-нибудь, а С. Ю. Витте, председатель совета министров в 1905–1906 годах. Но быть может, всему виной банальные цеховые «разборки», и коллегу просто-напросто гложет зависть? (Между прочим, «Энциклопедический словарь» свидетельствует, что именно С. Ю. Витте разработал основные положения столыпинской аграрной реформы.) А вот что пишет Столыпину Лев Толстой в личном письме: «Пишу вам об очень жалком человеке, самом жалком из всех, кого я знаю теперь в России… Человек этот — вы сами… Не могу понять того ослепления, с которым вы можете продолжать вашу ужасную деятельность, …губящую ваше доброе имя, потому что уже по теперешней вашей деятельности вы уже заслужили ту ужасную славу, при которой всегда, покуда будет история, имя ваше будет повторяться как образец грубости, жестокости и лжи…» Почему в наших палестинах не умеют (или не хотят) оценить человека беспристрастно, а сразу же начинают писать с него икону в угоду изменившемуся политическому курсу?

Прекрасно понимая, что вопрос этот чисто риторический, не можем удержаться, чтобы не привести по крайней мере еще один пример. Нас учили, что гражданская война потребовала напряжения всех сил молодой Советской республики. Новорожденная Красная Армия, ведомая бравыми самородками из низов, демонстрировала чудеса тактики и стратегии. Воюя на всех фронтах одновременно, она сокрушила не только белогвардейские соединения под управлением кадровых офицеров, но и сумела приостановить продвижение на восток регулярных частей Германской империи. И хотя пальма первенства этих побед безоговорочно отдается красным командирам вроде Буденного и Ворошилова, официальная историография все же признает сквозь зубы, что военспецы «из бывших» тоже внесли свою скромную лепту в копилку пролетарского торжества. Вот только размах этой помощи афишировать как-то не принято. Обратимся к сухим цифрам: красным служили три бывших военных министра, бывший начальник Генштаба и девять царских командармов. Из 20 командующих красными фронтами 10 были из числа бывших генштабистов, причем семь человек были генералами, а еще семь — боевыми офицерами царской армии. Из 25 начальников штабов фронтов 22 человека были из «раньшего времени», а четверо из них носили звание генерала. Почти треть офицеров Генштаба царской армии служили Советской власти, причем 82 процента командармов и 83 процента начштабов красных армий были кадровыми военными. Стоит ли после этого так уж сильно удивляться блестящим победам большевиков «от тайги и до Британских морей?»

Наконец, last but not least, то есть последнее по порядку, но не по значению. Разумеется, мы имеем в виду Великую Отечественную войну. Тема эта настолько неподъемная, что мы ограничимся только Виктором Суворовым, которого все кому не лень с некоторых пор стали шерстить в хвост и в гриву. При этом большинство критиков, не затрудняя себя аргументацией по существу, сразу же спешат напомнить, что Виктор Суворов, он же Владимир Богданович Резун, — большая бяка. Спорить с этим трудно, поскольку работавший в женевской резидентуре ГРУ Владимир Резун и в самом деле убежал в 1978 году в Великобританию. Какие секреты он слил британской разведке, нам не доложили, но и без того понятно, что перебежчик хорошим человеком быть не может. Скажем, Владимир Владимирович Путин в бытность свою шпионом никогда бы не убежал к вероятному противнику. А вот неустойчивый Резун сподобился — должно быть, бес попутал. Одним словом, «жил в гостинице советской несоветский человек». На всякий случай заметим, что, по непроверенным агентурным данным, мировое шпионское сообщество представляет собой своеобразную автономию «поверх барьеров», где «тонкие властительные связи» между его членами заведомо сильнее зыбких национальных перегородок. Но все это так, к слову.