Получается любопытная картина. С одной стороны, прокормить огромную конную армию в снежной России — задача исключительной сложности. Если не кривить душой и говорить откровенно, это попросту невозможно. Мы тешим себя надеждой, что сумели достаточно убедительно сие показать. С другой стороны, нельзя же уменьшать силы иноземных захватчиков до бесконечности. Многие современные историки скрепя сердце сходятся сегодня на цифре в тридцать тысяч всадников (смотри мнение Владимира Чивилихина). И даже в этом случае они вынуждены признать, что ордынская конница двигалась не единой массой, а так называемой облавой, разбившись на несколько отрядов и по разным направлениям. Понятно, что численность каждого такого отряда следует еще значительно уменьшить. Тогда сразу же возникает другой неудобный вопрос: как такая сравнительно немногочисленная армия могла в считанные месяцы опустошить огромную многолюдную страну? Куда ни кинь, всюду клин: полчища «безбожных моавитян» просто не выживут зимой на Руси, а небольшая мобильная армия не сумеет добиться поставленной цели. Противоречие представляется неразрешимым. И, в конце концов, как все же быть с тем упрямым фундаментальным фактом, что кочевники всегда начинали свои военные предприятия весной?

А ответ, между прочим, лежит на поверхности. Стоит только избавиться от эпициклов и поставить вслед за Коперником на место Земли Солнце, чтобы увидеть, насколько картина сразу же упростится. Зима — это излюбленное время военных походов русских князей. Вот они, прекрасно зная географию своих владений, действительно использовали замерзшие реки в качестве торных дорог, которые надежно выводили их дружины к намеченной цели кратчайшим путем. По сути дела, это единственно разумный способ ведения боевых действий в огромной, заросшей дремучими лесами стране. Стоит лишь на мгновение допустить, что никаких «злых татаровей» и в помине не было, что не приходили на Русь неизвестные пришельцы из неведомых глубин Азии, как все сразу становится на свои места. В стране идет гражданская война (назовем для простоты это так), а боевые действия ведут сравнительно немногочисленные отряды, прекрасно ориентирующиеся в своей стране. Они не испытывают никакого недостатка в продовольствии, фураже и оружии, потому что действуют не в отрыве от собственных баз, а опираясь на свои города и запасы там накопленные. Княжеские воеводы, собаку съевшие на лесной войне, прекрасно себя чувствуют в непроходимых чащобах, и им вполне по силам спланировать и осуществить военную операцию вроде той, в которой полегли доблестные ратники князя Владимирского Юрия Всеволодовича. Не правда ли, уважаемый читатель, такое допущение позволяет одним махом избавиться от множества нелепостей и неувязок?

Вдумчивый читатель вправе спросить: если автор настоящего сочинения постулирует факт гражданской войны на территории Русских княжеств (или борьбу за передел власти — называйте сие, как хотите), то имеются ли в его распоряжении какие-нибудь более веские доказательства именно такого развития событий, помимо туманных рассуждений о невозможности зимней кампании со стороны пришлых кочевников? Отвечаем: таких доказательств более чем достаточно, и только поразительная зашоренность историков традиционной ориентации позволяет их игнорировать. Сама география Батыева похода не оставляет от ортодоксальной версии камня на камне.

География монгольских походов и в самом деле удивительна. В рамках традиционной версии найти ей объяснение весьма непросто. События развивались так: Батый, взяв штурмом Рязань, обрушился вслед за тем на Коломну, Москву и стольный Владимир. Основательно опустошив Владимиро-Суздальскую Русь, разорив Суздаль, Ярославль и Тверь, он двинулся к Новгороду, но не доходя каких-то жалких ста верст (один дневной переход одвуконь) до богатейшего русского города, у Игнач-креста повернул обратно. Две недели кряду с упорством, достойным лучшего применения, монголы штурмовали ничем не примечательный Торжок, и вот теперь, когда дорога к Новгороду была открыта, они неожиданно поворачивают коней. Сторонники классической версии теряются в догадках. Одни говорят о чувствительных потерях ордынцев, другие — о весенней распутице, которая якобы преградила монголам путь на север (дело происходило в начале марта). Что касается «чувствительных потерь», то скажем сразу: такая гипотеза не выдерживает никакой критики. Повернув на юг, Батый на семь недель (!) застрял возле Козельска, где войска монголов действительно понесли ощутимые потери. Для чего, спрашивается, нужно было терять драгоценное время и класть людей, чтобы овладеть крохотным заштатным городом, когда на расстоянии одного дневного перехода лежал один из самых богатых городов земли Русской?

Версия с весенней распутицей ничем не лучше. Во-первых, март на севере России (начало марта!) не такая уж и весна, а если принять во внимание, что в XIII веке начался малый ледниковый период, то вариант с распутицей рушится с оглушительным треском. К тому же Новгород лежит к северу, так чего ж бояться? Вот путь на юг действительно чреват неожиданностями, там можно столкнуться и с распутицей, и с разливом рек. Во-вторых, в то время с Волги к Новгороду уже вели большие торговые дороги, неплохо, по российским меркам, обустроенные. Так что монголы, будь на то их добрая воля, могли бы добраться до Новгорода, пожалуй, быстрее, чем за один дневной переход. А в-третьих, несколько лет спустя в том же месяце марте младший брат Александра Невского Андрей, спеша с ратью на помощь брату, в кратчайшие сроки прошел тысячу (!) километров. Такие вещи возможны только в том случае, если конница шла по замерзшим рекам, так что распутицей, как мы видим, в марте еще и не пахло.

Нелепая какая-то получается картина. Разыгранная как по нотам и с исключительным блеском осуществленная зимняя кампания заставляет, с одной стороны, предполагать прекрасное знакомство монголов с географией русских земель. С другой же стороны, получается черт знает что: вместо того, чтобы идти на богатый Новгород, который у них буквально под носом, ордынцы на три с лишним месяца застревают у стен ничтожного Козельска. Вы уж, господа историки, выбирайте что-нибудь одно: или Батый толком не знает, где что находится, но тогда летит в тартарары вся его пресловутая молниеносная война, или все-таки знает, но тогда… Тогда будьте добры объяснить нам, неразумным, все эти несообразности, причем объяснить толково, без реверансов в сторону виртуальной распутицы. Кстати, дополнительная пикантная деталь: небольшие Торжок и Козельск монголы осаждали две и семь недель соответственно, а вот Рязань пала на шестой день, стольный град Владимир продержался восемь суток и даже Киев — мать городов русских — защищался все те же несколько дней. А Киев, по свидетельству современников, был одним из крупнейших городов Европы… Об этих любопытных неувязках мы в свое время еще поговорим.

История с Новгородом только подливает масла в огонь. Орда вообще действовала с какой-то загадочной избирательностью. Скажем, князья Южной Волыни не пострадали вовсе: спокойно присягнули на верность Батыю и остались целы и невредимы. Торговый Углич отделался сравнительно небольшой контрибуцией (лошади и провиант). Ничуть не пострадал стольный град Смоленск, уступавший по богатству и торговле только Великому Новгороду. В пределах Смоленского княжества татары иногда показывались, а вот на Смоленск не нападали ни разу — ни в 1237, ни в 1238 году, ни позже. Не было ни единой попытки! И примерам такой поразительной избирательности несть числа. Как по-вашему, уважаемые читатели, нуждаются подобные вещи в разумном истолковании? А вот историки-ортодоксы считают, что дело выеденного яйца не стоит, поэтому проходят мимо таких фактов с удивительной безмятежностью. На душе спокойно. Ну захотел Батый один город разорить до основания, а другой оставить в целости и сохранности. Кто там его разберет — это его сугубо личное Батыево дело. Восток, господа, восток, ничего не попишешь…

Похоже, что читатели уже с откровенным раздражением ждут не дождутся нашей версии, многажды им обещанной. Минуту терпения, и она будет представлена, а читатели — вознаграждены за терпение. Начать, пожалуй, надо с того, что Батый вторгся на Русь в точности в тот момент, когда Русские княжества находились в состоянии перманентной междоусобной борьбы. Факт, хорошо известный всем историкам. Гораздо менее известно то обстоятельство (то есть специалистам, безусловно, известно, но они его стараются изо всех сил не замечать), что Русь пребывала в состоянии острейшего внутриполитического кризиса, вызванного неразберихой в системе престолонаследия. На первый взгляд, стройнее системы не придумаешь, поскольку наследование стола шло по старшинству. Все предельно просто: старший сын правящего князя становится его наследником еще при жизни отца. По смерти родителя он с полным правом занимает пустующий стол.