— Цезарь, скажи честно: сколько у тебя зубов?

Тот непонимающе уставился на Яковлева.

— Тридцать два.

— Так много?! Не может быть. — Валера был уверен, что это аномалия.

Саша разволновался, принялся на ощупь, кончиком языка, пересчитывать. Сбился, расстроился, махнул рукой.

— Ну тебя. Паровозиком будешь?

— А ты умеешь? — не поверил Валера.

— Дурак ты. Я все умею.

Паровозик — штука хорошая. Внезапно Валера вспомнил, что Соколов почему-то просил не смотреть на него. Интересно, почему? Валера повернул голову и поперхнулся дымом. Издав неопределенный звук, он зажал себе рот ладонью, свободной рукой показывая на Мишку. Все замерли — такого еще не видел никто.

Брови тот сложил домиком, губы стянул в кружок раз

Мером с пятак, белая грива волос была взъерошена, будто его головой кто-то недавно пол помыл, но это еше не все — глаза! Два голубых шарика сидели прямо на переносице и смотрели друг на друга! Хихикнув, Соколов приложил палец к губам и громко, раздельно произнес:

— Тс-с! Цезарь — здесь. Он — не спит. У него — много зубов.

От хохота качалась люстра, звенели стекла и готов был обрушиться потолок. Андрей корчил гримасы, пытаясь построить такую же физиономию, но у него глаза не вылезали на нос. По крайней мере, оба сразу. И друг на друга смотреть не хотели. Соколов сорвался с места, схватил куртку и с грохотом убежал. Остальные переглянулись, Толик ужасно огорчился:

— Ну что он, в самом деле... Он мне так нравился...

— Тихо. — Саша длинными руками сгреб за плечи сидевших рядом Глеба и Валеру, сделал знак остальным, чтобы наклонились поближе, голова к голове: — Поймаем? Поймаем — ив сугроб его!

Толкаясь, они высыпали на лестничную клетку, скатились вниз с таким топотом и гоготом, на которые способны только пять обкурившихся амбалов, вылетели на улицу.

— Вижу цель! — крикнул Глеб и пальцем показал на фигуру у последнего подъезда.

Га-а... Все бросились вдогонку за Мишкой так, будто от результата зависела их жизнь. Мишка нападения не ждал и долго не мог понять, куда его несут, ухватив за руки и за ноги. Его несли, а он задавал дурацкие вопросы. Его положили на снежную поверхность, он разозлился — холодно ему, видите ли, показалось. Тут Валера обнаружил, что все уже забыли про Мишку и смотрят на Матвеева. ВДВ кровожадно щелкнул зубами.

— Э, ребят, вы че? — На всякий случай Цезарь попятился, присматривая путь для спешного отступления. — Нет, в самом деле — вы что задумали? А?

Молча они окружали его, к ним присоединился не ус певший отряхнуться Соколов. Цезарь, перехватив хищные взгляды Толика и Глеба, не стал дожидаться, пока кольцо сомкнётся, — развернулся и кинулся наутек.

Бегал он, как молодой лось. Они с дикими воплями гоняли его по всему двору минут пятнадцать, пока он не смешалея с толпой местного молодняка, задержавшего его стремительный бег. Тут-то охотники и налетели, похватали Цезаря за конечности, потащили в сугроб засовывать. Он отчаянно вырывался, ругался по-русски, по-английски и по-немецки, они возились в снегу всей кучей, стараясь засунуть в снег все выступающие части тела, не задумываясь — а чьему, собственно говоря, телу эти части принадлежат." Ватере пришла в голову изумительная идея:

— Давайте ему уши снегом натрем!

Идея быта одобрена и реализована немедленно. Всеми. Кроме Валеры. Потому что уши принялись натирать ему, а ВДВ, гад, старался еще и натолкать снегу за шиворот. Валера шумно возмущался, пока до них не дошло, что они поймали не Цезаря.

Он стоял в пяти метрах от них, хохотал, держась за живот, и даже ногами топал от восторга — как он их провел! Вот хитрющий, подлец такой... Обескураженный ВДВ искал в сугробе потерявшийся в суматохе сапог, а Толик громко и вроде бы в никуда произнес:

— По-моему, у меня сапоги грязные. — И назидательно добавил: — Стыдно в таких ходить.

ВДВ нашел свой сапог, вытряхнул из него все, что туда насыпалось, хмурясь, натянул его на ногу. Толик придвинулся поближе к нему; рослому и здоровенному, как буйвол, Андрею Чикарев едва до подбородка доставал. Толик пихнул его в бок локтем, недовольно сказал:

— Сапоги у меня грязные.

Андрей не отреагировал, Чикарев удивился, требовательно повторил:

— У меня грязная обувь. — И взорвался: — Твою мать, ты че, оглох? Тебе говорю: тело, почисти мне обувь!

— Что-о?! — взревел ВДВ.

Смертельно довольный Толик улепетывал от взбешенного Воронина, петляя, как заяц. Проводив их взглядами, вся компания бросилась вслед и вскоре увидела такую картину: Воронин стоял под деревом и виртуозно ругался матом. На дереве, на безопасной высоте, по-птичьи поджав ноги, сидел Толик. Ехидно осклабившись, он дразнил Андрея:

— Тело-тело-тело-тело-тело...

— А что у меня е-есть, — протяжно сказал Глеб... и вы

Тащил из кармана совершенно неповрежденный — что было в высшей степени удивительно — «косяк».

Раскурили его здесь же, под деревом. Ради такого дела Толик спустился с небес на землю, но держался подальше от гневно — для острастки — сверкавшего глазами Воро-нина. Дальнейшее Валера помнил урывками... Помнил, как они устроили мафиозную разборку снежками с командой местной молодежи на предмет: кто лучше — комиссар итальянской полиции Катгани или чикагские гангстеры? Команда Цезаря считала, что Катгани, и поэтому плотно обстреляла местный молодняк. Били прицельно, и через пятнадцать минут территория была очищена от приверженцев чикагских гангстеров. Зато на горизонте появился наряд милиции. Валера протер глаза — какая может быть милиция в новогоднюю ночь?! — затем вытаращил их. Таких пьяных ментов он никогда в жизни не видел. Загадочным был даже способ, которым они удерживали равновесие, передвигаясь на двух конечностях, — теоретически они могли идти только на четвереньках. Воистину, возможности советской милиции безграничны...

— С властями переговоры веду я, — заявил Цезарь. Стараясь идти твердо, он направился к ментам: — Господа менты, вам кем хотелось бы стать: комиссаром Катгани или чикагским гангстером?

— Гангстером, — ответил один.

— Почему?!

— Стреляют по ним одинаково, но в Чикаго платят больше, — резонно заметил мент.

— А как же закон? — поражался Саша.

Менту, чувствовалось, за словом в карман лазить не приходилось.

— Я защищаю советский закон. А ты предлагаешь мне место за бугром. На их буржуйские законы я могу и плюнуть, они мне не матери родные.

Потом они с ментами выпили шампанского, запили водкой — нет, кажется, все было наоборот, — и все из горлышка, ВДВ сказал:

— Ну, че, приезжайте ко мне в Чикаго, я вас в качестве своих правых рук возьму.

— А ты иносранец, что ли? — изумился мент.

— А як же? Черкай адресок: штат Саратов, деревня Чи

Каго, Бродвейский тупик, Белый дом. Там общага, спросишь у вахтера советника Босса по делам чикагских гангстеров, тебя ко мне сразу проведут. Только не спугай! Я советник Босса, а не Шефа. Шеф живет в переулке Енисейских Полей и занимается итальянскими комиссарами Каттани и английскими сыщиками Шерлоками Холмсами.

Потом они еще выпили, менты ушли, команда Цезаря — тоже. Они к кому-то привязались, потом к ним кто - то полез... Как Валера добрался до постели, он не помнил совсем.

...Толик, донельзя потешный и выглядевший натуральным Дедом Морозом, вошел в подъезд без десяти минут полдень. Потоптался перед дверью, смахнул снег с валенок (это только так кажется, что валенки неуклюжие и громоздкие. На деле — удобнейшая обувь, теплая и мозоли не натирает. Да и тулупчик тоже... Старики русские далеко не дураками были), позвонил.

«Глазка» в двери не было, поэтому Голик ничуть не удивился, услышав настороженный мужской голос, поинтересовавшийся личностью гостя. «Так я тебе и сказал», — подумал он и отбарабанил заученную фразу. Мужской голос сменился звонким и восторженным детским голоском: «Дедуска Молое!» Надо же, четыре года, а правильно говорить еще не научилась, мелькнула какая-то левая мыслишка.