— Не обижайся, что я не понял тебя, не ответил тебе. Я не притворяюсь безразличным — просто не способен на сильные чувства. Ты мне нравишься, поэтому я с тобой разговариваю иногда, но любить не умею. Скорее всего я из породы тех людей, которым это не дано. Как это ни печально для всех, в том числе и для меня, но это правда. Я встречался со многими девушками, но ни к одной не привязался.

— А Евгения?

— Ну, Евгения... Она достаточно умна, чтобы принимать меня таким, какой я есть, и не требовать от меня ни любви, ни верности, — как и все такие люди, я непостоянен. С Ев

Генией я чувствую себя достаточно спокойно, и меня это устраивает.

Они спустились в метро. Он продолжал идти рядом. Таня искоса рассматривала его. Его лицо хранило то же выражение, что и обычно, никаких следов грусти... Не может быть, чтобы в восемнадцать лет он был таким разочарованным в жизни, каким хотел казаться. И Таня подумала, что знает способ расшевелить его.

— Ты до дома собрался меня провожать? — игриво спросила она.

Он очнулся от своих размышлений.

— А где ты живешь?

— На Профсоюзной. Три минуты пешком от метро.

— Да? Странно.

— Что здесь странного?

— Что я тебя ни разу не видел. Я ведь тоже там живу, в Новых Черемушках. Пять минут на троллейбусе от «Профсоюзной» и столько же пешком от остановки. Тогда я могу тебя и до дома проводить. Могу и на чай напроситься, — он улыбнулся, — я ужасно люблю пить чай в гостях.

Танино сердечко запрыгало, как птичка в клетке. Она и не думала, что заманить его к себе домой будет так легко.

— Тогда считай, что я тебя пригласила. Обожаю гостей водить.

Таня не на словах была знакома с наукой любви. Ее родители уехали на два дня в дом отдыха; пользуясь некоторой свободой, она предполагала оставить у себя Сашку до утра и рассчитывала, что он не устоит перед таким приглашением. Парням в его возрасте неинтересно просто целоваться и ходить в кино с девчонками, они хотят большего, а не все девушки на это решаются. Может быть, Сашке везло на таких недотрог, и неудивительно, что он быстро охладевал к ним. Ничего, Таня не собиралась его сдерживать; пусть его подруги ломаются и дальше, а она сумеет отбить Матвеева у всех.

Подходя к дому, она чувствовала нарастающее волнение. Если судить по тому, как он целуется, в любви он должен быть необыкновенно хорош. Хотя может оказаться и так, что целоваться он умеет, а обо всем остальном не имеет ни малейшего понятия. Что ж, тогда она научит его

Всему, что знает сама. Поднимаясь в лифте, Таня предупредила:

— На лестничной клетке молчи — у меня соседка любопытная. Как разговор за дверью услышит, сразу к «глазку», а потом сплетни по двору разносит.

Не издав ни звука, они прокрались в квартиру. Маленькое сердечко Тани было готово выскочить из ушей, а Матвееву — хоть бы хны. Без всякого смущения прошелся по квартире, осмотрелся.

— Запах у тебя — как в больнице.

Она вздохнула.

— Мама неизлечимо больна.

— Рак?

— Хуже. Шизофрения.

— Мои соболезнования, Танюша. Это ужасно, когда близкие болеют.

— Некоторые боятся связываться с сумасшедшими и их родными, шарахаются от них, как от чумных. — Таня испытующе посмотрела на него.

— Все мы немного сумасшедшие, — философски заметил он.

— Не будем о грустном. Пойдем, я тебя обещанным чаем напою. Только ты разденься сначала.

— А, да!

Он снял обе куртки, оставшись в джинсах и водолазке, прекрасно обрисовывавших его поджарую фигуру. Осторожно любуясь им, Таня накрыла на стол, усадила его напротив себя. Он отметил, что домашнее печенье имеет чудесный вкус.

Скользкий разговор Таня завела издалека:

— Саш, а какой у тебя график работы?

— Какой шеф — он же мой отец — скажет. Но выходных у меня нет.

— А сегодня?

— Сегодня меня до полуночи отпустили.

Таня слегка расстроилась — она планировала удержать его до утра.

— А потом?

— Я должен находиться дома — может быть срочный вызов.

— Когда же ты спишь?

— А в ожидании вызова. Телефон стоит у постели, и собираюсь я по-военному, в сорок пять секунд.

Тане стало смешно, такой детски наивной выглядела его серьезность. Поставив локти на стол, она положила подбородок на сплетенные пальцы и с улыбкой умудренной жизнью женщины поинтересовалась:

— Саш, скажи по-честному: у тебя женщины были?

Он не поперхнулся чаем, не покраснел, не удивился

Нескромному вопросу. Он взглянул на нее, распахнув чистые ореховые глаза с длинными загнутыми ресницами, и доверительным тоном спросил:

— У меня так хорошо получается прикидываться невинным?

Определенно Тане везло на его смех — он засмеялся второй раз за вечер. Улыбка была очень ему к лицу, и смеяться он умел открыто.

— Ты не смущаешься откровенных разговоров?

— Нет, — он покачал головой, — я их люблю. Особенно с противоположным полом. В таких случаях главное — побольше нахальства. Если мне задают «неприличный» вопрос, я отвечаю с таким видом, будто меня спросили, какие сигареты я предпочитаю. По принципу: не стоит стесняться естественных вещей. А далее возможны два варианта: либо моя собеседница шокирована моей незакомплексованностью, обзывает меня пошляком — и я делаю так, что она выглядит отсталой дурой, либо разговор продолжается к обоюдному удовольствию.

— В общем, в любом случае ты остаешься на высоте.

— Совершенно верно. Я могу, не краснея, ответить на любой вопрос. Как сказала одна медсестра, я циничен, как настоящий медик.

— Тогда ответь на мой вопрос.

Он удивленно приподнял брови.

— Ах да, я же ответил не прямо. — Он откинулся на спинку стула. — Были. Мало того, за короткий период я поменял их достаточно. И, Тань, я ни разу ни за кем не бегал. Не знаю, почему так получается, но большинство моих знакомых женщин в этом отношении гораздо активнее меня, они стараются завоевать меня, взять штурмом, как вражескую крепость. Один раз я попал в курьезную си

Туацию, получив сразу три интимных предложения в течение часа.

— И что ты отвечаешь на такие предложения? Отказываешься?

— Зачем? Я люблю секс, и если женщина мне нравится, то мы обычно находим компромисс. Я называю свои условия, выслушиваю, чего хочет она, и... — Он сделал не-определенный жест рукой.

— Значит, у тебя все происходит на договорной основе? Как деловое соглашение. И какие условия ты оговариваешь? — Таня немалым усилием сдержала желание съе-хидничать, спросив, сколько стоит удовольствие оказаться с ним в одной постели.

— Разумеется, это не деньги. Я не альфонс. — Он будто читал ее мысли. — И мои условия самые обычные. В принципе, каждый мужик обязан предупреждать, чего от него можно ждать, чтобы потом не было недоразумений. Но у нас большинство мужиков предпочитает врать. Наобещает такой кавалер рай земной и золотые горы, получит свое и слиняет. А женщина ждет и надеется. Я сразу выкладываю, как все произойдет, и не связываю ничем ни себя, ни женщину. Звучит прагматично и достаточно жестоко, посколь-ку я сразу разбиваю все розовые мечты, связанные с моей персоной, но в конечном итоге я поступаю более честно. Потом, я ведь никого не принуждаю. — Он плутовато улыбнулся.

— Ты меня заинтриговал. Просветил бы, о чем должен предупреждать честный мужчина.

— О своих намерениях. Я, к примеру, в ближайшие пять-семь лет не женюсь совершенно точно, поэтому требую, чтобы никго не питал надежды стать моей женой. Жениться я попросту не хочу и тем более не желаю, чтобы меня женили силой. Правда, если женщина «залетит» или обвинит меня в изнасиловании, конечно, я выберу загс, чтобы не очутиться за решеткой.

— И как ты борешься с такой угрозой?

— Только не словами — женщины коварны. Скажет одно, сделает другое. Есть одно надежное приспособление как раз для таких случаев, продается оно в аптеках и называется презервативом. Вот только хихикать не надо! Правда, я покупаю их не в аптеках, у меня только импортные, и ни