— Саша, я же просила!

— Рая, а как ты намерена мириться с родителями? Я бы поговорил с ними, но не могу вмешиваться в ваши семейные дела! Не волнуйся, я правильно поговорю с Володей, все в порядке будет. А сейчас ты пойдешь спать.

Почти силой он отвел ее в маленькую комнату. На его взгляд, там было вполне удобно и уютно. Помог ей разложить диванчик, кинул одеяло, подушки, постельное белье. И ушел на кухню.

Когда он через полчаса тихонько приоткрыл дверь, она спала. Повернулась спиной к двери, свернулась клубочком, до ушей закуталась в одеяло. И почему-то Саше показалось, что не одну ночь она проведет в его квартире, хотя он не имел ни малейшего представления о том, как сложатся их отношения в дальнейшем.

* * *

В десять часов угра центральные улицы Москвы обычно уже запружены народом. Все спешат, никому нет дела до окружающих. Улица Петровка не отличается безлюдьем, но здесь прохожие позволяют себе проявить любопытство. Они с интересом поглядывали на окна знаменитого здания с табличкой «38», будто пытаясь угадать, раскрытием каких чудовищных преступлений заняты люди, работающие в этом здании.

Солнце, такое редкое в конце октября, радовало своим блеском, но уже не давало тепла. И ничто не предвещало очередной зверской выходки бандитов...

Две машины — «рафик» маршрутного такси и «ПАЗ» с областными номерами — двигались от ЦУМа параллельно друг другу. Подъезжая к известному всей стране зданию, они внезапно начали оглушительно сигналить, а затем блокировали движение на своей полосе проезжей части, встав поперек дороги в тридцати метрах друг от друга. Это про-изошло буквально напротив проходной, на глазах дежурных...

Двое людей в масках в течение долей секунды вытряхнули на мостовую содержимое трех пластиковых мешков, привезенных в микроавтобусе. Кровь, кости, и, самое страшное, — во все стороны раскатились человеческие головы... Из открытых дверей «ПАЗа» с визгом и лаем вылетела целая стая тощих бродячих псов. И никто не обратил

Внимания на бросившихся наутек трех людей в масках — шокированные очевидцы не могли оторвать взглядов от ободранных собак, остервенело рвущих на части человеческие останки. А может быть, объятые паническим ужасом люди шарахнулись от зверей в человеческом облике, невольно освобождая им путь для бегства.

Воздух оглашался визгом, лаем и рычанием собак, дерущихся на куче кровавых ошметков. Летели клочья шерсти, собаки торопливо заглатывали еще теплые внутренности недавно убитых людей. Многих очевидцев одолели приступы неудержимой рвоты; толпа собралась мгновенно. Только через десять минут милиционеры сумели взять ситуацию под контроль. Место трагедии было оцеплено, людей и транспорт заворачивали за сто метров. Кое-кого из прохожих и водителей пришлось доставить в больницу — сильнейшее потрясение требовало помощи психиатра.

Всех собак милиционеры были вынуждены застрелить. Осатаневшие псы, попробовавшие человечины, в дальнейшем могли стать убийцами. К полудню движение транспорта и пешеходов было восстановлено.

Москва содрогнулась. Такого вандализма столица не видела, наверное, со дня основания. Газеты кричали о беспримерной наглости бандитов, осмелившихся привезти обезображенные трупы четырнадцати человек прямо к зданию ГУВД. Простые обыватели боялись после наступления темноты выходить на улицу — на милицию надежды больше не было. Бандитам потребовалось всего несколько минут, чтобы до основания разрушить веру граждан в защитников-милиционеров. Если подонки позволяют себе такое в центре Москвы белым днем, то чего же ждать на городских окраинах ночами?!

А что, в самом деле, милиция? Личности четырнадцати человек, чьи останки послужили кормом для собак, были установлены очень быстро, и детали преступления также удалось легко выяснить. Среди погибших было шестеро, за полтора месяца до этого одновременно освобожденных из мест лишения свободы, а остальные восемь человек по-страдали за то, что предоставили им кров вопреки пожеланиям воровских авторитетов. Любопытно, что среди убитых не было ни женщин, ни детей — только мужчины. Пре-ступление это стояло в непосредственной связи с событием, произошедшим в середине сентября. В следственном изоляторе Бутырки при невыясненных обстоятельствах погиб находившийся под следствием главарь так называемой беляевской группировки. Криминальный мир Москвы устроил ему пышные похороны со стрельбой и помпезными клятвами отомстить.

Осведомители были на редкость единогласны в своих показаниях. Они докладывали, что на кладбище в тот день собрались представители всех крупных группировок Москвы, в том числе и состоящих из «гостей столицы», и все более-менее известные воры в законе. Но, как только разговор касался подробностей, решительно у всех осведомителей пропадало желание откровенничать. На мостовую перед зданием ГУВД не хотелось никому.

После похорон один за другим начали пропадать люди, чьи останки обнаружились солнечным субботним утром... Свидетели похищений существовали, но их как бы и не было, потому что они наотрез отказывались давать показания — «сажайте, но ничего не скажу». Боялись. Искать убийц было бесполезно — это могла сделать любая группировка. За одного лидера мстили всем «миром», а бандиты, забыв о принципиальных разногласиях, объединились ради мести с ворами.

Случившееся заставило под другим углом зрения взглянуть на два убийства, совершенных в конце сентября. В разных местах, в разное время, при разных обстоятельствах погибли двое работников Бутырской тюрьмы. Одного ограбили, второй заступился за свою жену, которой в его присутствии угрожали изнасилованием четверо грузин. Убийцы и в первом, и во втором случае с места преступления скрылись бесследно. А общим с жертвами теракта у них было то, что они имели несчастье дежурить у карантинных камер в ночь, когда умер беляевский главарь. И шестеро убитых в ту ночь находились в той же камере... Не могло ли это быть одним растянутым во времени и холодно рассчитанным актом мести? Если так, то кто станет следующей жертвой бандитского произвола? Странно одно: в камере в ту ночь было двенадцать человек, одиннадцать из них погибли. Один остался без внимания, хотя и не пытался скрыться.

У экспертов, исследовавших останки, временами волосы дыбом вставали, когда они устанавливали, каким пыткам и истязаниям подверглись четырнадцать жертв при жизни. Судмедэксперты — люди бестрепетные, повидавшие на своем веку много такого, чего рядовой гражданин и в фильме ужасов не увидит, но и они с таким изуверством столкнулись впервые.

Поздно ночью в опустевшем здании на Петровке, в кабинете, за одним столом друг против друга сидели два человека, в свое время давшие негласное указание физически уничтожить скользкого подследственного Артура Свиридова. Они не сомневались в том, кто станет следующей жертвой. Опасность подползла слишком близко, плескалась у колен, тянулась к горлу смертоносными щупальцами.

Они не смотрели друг на друга. В возникновении цепной реакции убийств, потрясших город, была и их вина. Думая убить пчелу, они сунули палку в улей, казавшийся брошенным, — а оттуда вылетел рой. Мало того, все говорило за то, что они своим опрометчивым указанием спровоцировали представлявшееся до той поры невозможным объединение разобщенного криминалитета. Нашлась-таки рука, связавшая всех в одну упряжку... Налицо был беспрецедентный факт слияния русских группировок с кавказ-скими: на почве мести забылись даже межнациональные раздоры. В терроре они участвовали совместно и с равной охотой.

Это была страшная осень. В прессе многие обозреватели удивлялись: откуда в России появился настолько хорошо развитый рэкет? Ведь совсем недавно к нашим доморощенным рэкетирам относились с легким презрением; милиция, казалось, держала ситуацию под жестким контролем. Еще год назад достаточно набрать спасительное «02», и хамы-налетчики спешили скрыться. Невиданной силы взрыв криминальной активности заставил отказаться от привычных стереотипов. В большинстве случаев милиция оказывалась бессильна укротить взбесившихся бандитов.