Я следую за ним.
— Скайлер?
Сердце застревает в горле. Комната пуста. Скайлер исчез.
Его нет в ванной. Нет под кроватью или в шкафу. — Его здесь нет. — Я выбегаю за дверь, крича через плечо: — Я проверю другие комнаты.
Все магазины уже закрыты. В мотеле никого, кроме нас. Скайлер может быть где угодно. Первое, что приходит в голову, — проверить магазин рыболовных снастей, но…
Магазин фейерверков.
Дверь открыта.
Запах, как от сырого перца, наполняет воздух. Порох. Здесь нет проходов, нет стеллажей, только открытый пол с полками вдоль стен. На них — яркие коробки с кричащими названиями: Liberty Torches , Finale Racks , Roman Candles , Ground Spinners , Jumping Jacks .
— Скайлер!
Мальчик стоит в центре разгромленной комнаты. Опрокинутые коробки валяются у его ног, разорванные, обрывки картона разбросаны повсюду. Он не обращает на нас внимания, поднося горсть угольных гранул ко рту и запихивая их внутрь.
— Скайлер, не ешь это!
Чёрная слюна стекает по его подбородку, полуразжёванные гранулы падают на пол, как выпавшие зубы. Порох покрывает его пальцы, оставляя тёмные пятна на губах и щеках.
— Скайлер! — кричу я. — Брось это—
Воодушевление на его лице подавляющее. Он так рад нас видеть.
Я чувствую влажность, исходящую от его кожи.
Папочка. Голос мальчика давит на виски. Я слышу его в голове. Он протягивает руки к Генри, жаждя объятий, но Генри не двигается. Глупый огонь, папочка…
Я замечаю что-то вроде игольницы в другой руке Скайлера. Бенгальские огни. Все перекрученные вместе, как колючая проволока.
— Скайлер, нет—
Огни вспыхивают сами. Искры рассыпаются по его коже, но он даже не морщится. Его улыбка такая широкая, зубы почернели от угля.
— Скайлер! — Я делаю шаг вперёд, готовая схватить его.
Первой загорается коробка Hypnotic Wheel . Столб разноцветных искр ударяет Скайлера в плечо, но он даже не вздрагивает.
Начинается цепная реакция, и её уже не остановить. Симфония огня. Rings of Saturn. Moondance Fountain. Shower of Power. Blackbeard’s Cutlass. Они взрываются и проносятся по магазину в визгливом безумии, рассылая дуги яркого пламени.
Скайлер не шевелится. Он купается в этом. Стоит в самом сердце огня, озарённый фиолетовым и розовым. Клянусь, я вижу свечение его костей. Контуры рёбер и позвоночника просвечивают сквозь кожу, как нить накаливания в лампочке. Он излучает ослепительный свет, яркий и живой. Как пылающая ладонь в небе.
Глупый огонь, папочка, глупый огонь.
Скайлер запрокидывает голову. Он улыбается, даже сейчас, обретая себя среди оглушительного взрыва фейерверков. Чёрный червь выползает из его уха. Фараонова змея вырастает и обвивается вокруг мочки, извиваясь, пока не отламывается и не падает. Теперь ещё один вылезает из ноздри. Из обеих. Каждое отверстие в его голове заполнено пепельными червями, поднимающимися из грязи.
Скайлер раскидывает руки в стороны, будто готов обнять нас обоих. Принять в свои объятия.
Руки.
Между тазом и подмышками у него торчат три пары мясистых отростков. Рудиментарные конечности. Они не длиннее пяти дюймов, но под кожей достаточно кости, чтобы сгибаться. Они сегментированы. Сочленённые, как пальцы.
Не пальцы. Они больше похожи на членистые ноги краба, обёрнутые в человеческую плоть. Они растут из его торса, сгибаясь и светясь.
Неоновый членистоногий.
Он прекрасен…
Захватывает дух, видеть, во что превращается этот мальчик.
Генри сказал, что он мой. Мы создали этого ребёнка.
Но что он такое?
Чудовище.
Чудо.
Стены колышутся волнами оранжевого и жёлтого. Комната наполняется дымом. Каждый вдох обжигает. Мне приходится прикрывать глаза, когда пламя добирается до потолка. Этому магазину — всей этой полосе лавок — не осталось ни шанса.
Я чувствую, как Генри тянет меня назад, к выходу. Подальше от Скайлера.
— Пошли!
Прохладный вечерний воздух окутывает мою кожу, как только он вытаскивает меня из комнаты. Генри отпускает меня, наклоняется вперёд, упирается руками в колени и судорожно кашляет, выплёвывая мокрую золу.
Я оборачиваюсь к магазину фейерверков.
— Скайлер…
— Мэди, не…
Я поднимаю руку к лицу и бросаюсь обратно в горящее помещение. Чёрное полотно дыма обволакивает меня, поглощая целиком.
— Скайлер!
Я чувствую жгучую боль на предплечье и шиплю от боли. Кажется, меня обожгло…
По моей руке что-то ползёт.
Оса. Её тело в жёлто-чёрных полосках ярко светится в отблесках пламени. Я оглядываюсь и вижу ещё. Сотни, наверное. Горящие осы мелькают в огне, проносясь по комнате по спирали. Я отмахиваюсь от них, пока не понимаю, откуда они появляются.
Обгоревшая грудная клетка Скайлера раскрывается, как раковина устрицы, и осы свободно вылетают из его груди.
Я беру Скайлера на руки и пробиваюсь сквозь дым. Он прижимается головой к моей шее, его ручки обхватывают мои плечи, талию, держатся крепко.
Меня ударяет в лицо взрыв зелёных и жёлтых искр. Я кричу, но не замедляю шаг, бегу, чтобы спастись, прижимаю Скайлера ещё крепче к груди.
Магазин воет и скрипит за нами, пока я выношу Скайлера на парковку. Он не кашляет, просто прячет своё мягкое розовое лицо глубже у меня на груди. Мальчик не обгорел, но его кожа кажется рыхлой. Она уже пузырится и покрывается волдырями, расходится по швам.
Он снова линяет.
Я не могу понять, во что превращается этот ребёнок. Я видела то, что не поддаётся пониманию, никакой логике, но это реально. Он реален.
Чудо. Сам Генри так сказал. Кем ещё он может быть?
Солнце, луна и Скайлер.
Пламя уже начинает перекидываться на мотель. Огонь пожирает его крышу. Дым вьётся в вечернем небе, ещё розовом от заката.
Движение по шоссе 301 замедляется — все любопытные водители разглядывают происходящее. У нас появилась публика.
Генри вырывает Скайлера из моих рук. Я всё ещё кашляю, пытаюсь отдышаться. Выплёвываю золу и чёрные комки. Глаза слезятся от дыма, но я едва различаю размытый силуэт Генри, уносящего Скайлера в нашу комнату.
— Куда ты…
Не могу договорить, прокашливаю оставшийся вопрос. Мне нужно следовать за ними. Я должна…
защитить его
…вернуть Скайлера, пока его не ранили.
— Генри, мотель горит!
Я врываюсь следом. Их нет в гостиной. Бисерная занавеска колышется сама по себе, кристаллы звенят.
— Нам нужно уходить, нужно…
Вдали слышен вой сирен. Пожарные уже едут. Нам нужно не только спастись от огня — теперь надо убраться отсюда, пока никто не увидел Скайлера.
— Генри. — Я раздвигаю бисерную занавеску. — Нам нужно…
Я вижу Генри на кровати, прижимающего подушку к комку под простынёй. Ножки Скайлера дёргаются в воздухе. Они выглядят такими маленькими. Он пытается вырваться. Дышать.
Мамочка , — слышу я его мольбу в голове. Мамочкамамочкамамамамамамамааа…
ЧЕТЫРЕ
Я хватаю Генри за плечи, чтобы оттащить. Он всей тяжестью давит на подушку, смутные очертания головы Скайлера выпирают сквозь неё, пока он борется.
— Генри, пожалуйста!
Генри отталкивает меня.
— Это не он…
— ХВАТИТ! — Я бью кулаками по его спине, но он непоколебим.
Генри плачет. Слёзы капают на подушку, его лицо становится тёмно-фиолетовым, будто он борется с самим собой.
Мамамамамамамамамамааа…
Неважно, кто такой Скайлер. Ему нужен кто-то, кто его защитит.
Ему нужна мать.
Мне нужно найти что-то, чем можно остановить Генри, нож или что-то тяжёлое, вроде…
Вроде…
Вроде…
Я хватаю аметистовый жеод из гостиной обеими руками. Он такой тяжелый, что выводит меня из равновесия, но я могу его удержать. Бисерная занавеска обтекает меня, пока я бегу обратно к кровати.
Я поднимаю расколотый камень, наполненный фиолетовыми «зубами», и опускаю его на череп Генри.
