Она не врет. Тушь Милли сбилась на ресницах в угольные комки. Выглядит так, будто у неё на лице пара тающих восковых губ — всё благодаря густому слою алой помады.

— По прогнозу, будет ещё жарче, — говорит Мэй. — Температура поднимется за сотню.

— Только не начинай с этой ерунды про глобальное потепление.

— Никто не спрашивал твоего мнения, Шарлин…

— Тогда заткнись и не слушай!

Шарлин кладет руку на баллон, обхватывая клапан, будто это трость, с только что зажженной сигаретой Pall Mall между пальцами.

— Что предскажешь нам, мисс Прайс? Конца света ждать?

— Он уже здесь, Шарлин, — говорю я.

Шарлин машет веером в мою сторону — «ну хватит»  — и переходит к более насущным вопросам.

— Ты слышала, Лорейн Хопкинс бросила мужа?

К полудню большинство овощей уже раскуплено, но люди всё ещё задерживаются, чтобы пообщаться. И посплетничать. Брендивайн достаточно мал, чтобы личные дела каждого становились достоянием всех. Если есть что— то стоящее, эти трое обязательно будут это обсуждать.

— Я думала, они налаживают отношения, — говорю я.

Лорейн уже больше месяца не приходила ко мне на консультацию. Наверное, пора навестить её, посмотреть, могу ли я чем— то помочь.

— Скажи это Ною Стетлеру, — бормочет Мэй себе под нос.

— О чем это мы? — переспрашивает тетя Милли, наклоняясь ближе здоровым ухом.

— Ло— рейн, — разделяет имя Шарлин, будто облатку.

— Ах, да, — кивает Милли. — Лорейн тайком встречается, когда Джесси уезжает.

— Да заткнитесь вы обе…

— Все знают, что это правда.

— Благодаря тебе!

Шарлин протягивает мне свою потную руку ладонью вверх, затягиваясь сигаретой.

— Мне давно пора…

— Ты хочешь, чтобы я погадала? Серьезно?

Вы удивитесь, но мой бизнес не слишком нравится прихожанам воскресных служб — они всегда осуждают мои «колдовские штучки». Но когда доходит до дела, эти дамы так же жаждут заглянуть в будущее, как и все остальные.

— Ты что, мне откажешь? — спрашивает Шарлин.

— Спиши десять долларов с моего долга.

— Пять.

— Договорились. Давай посмотрим, что тут у нас…

Я изучаю её ладонь, как старатель, ищущий залежи руды.

— Если увидишь выигрышные номера, я поделюсь с тобой половиной.

— Если я увижу выигрышные номера, поверь, я оставлю их себе!

Я слышу хрип в её груди, будто вода заливает забитый мотор.

— Как твое здоровье в последнее время?

— А тебе— то что?

Я провожу пальцем по мелкой складке в левой части ладони Шарлин, будто плыву против течения.

— Может, тебе стоит записаться на прием к врачу.

— Почему? Что ты видишь?

— Я не доктор.

Я стараюсь дистанцироваться от диагноза.

— Не могу просветить тебя рентгеном, дорогая, но когда линия пересыхает вот так, это обычно означает, что что— то нужно проверить.

Шарлин задумывается.

— Пожалуй, я и правда давно не проверялась.

— Хорошо. Давай сохраним тебя здоровой. У кого мне ещё покупать бамию?

— Господи, да ты уже сто лет у меня ничего не покупала.

Шарлин кашляет, затем спрашивает:

— Как Кендра?

Её имя бьет меня прямо в грудь. Уверена, Шарлин это замечает.

— Всё в порядке.

— Она всё ещё с Донни?

Конечно, она знает. Весь город знает, что Кендра живет с её отцом после того, как почти шестнадцать лет провела со мной. Именно поэтому мы вернулись в Брендивайн. В город, где мои родители отреклись от меня, а отец моего ребенка дал понять, что я ему не нужна.

Шарлин просто проверяет меня, это ясно. Копается в поисках сочного кусочка сплетни. Обычно я умею уклоняться, но сегодня утром мне приходится изо всех сил сохранять улыбку. Я не собираюсь доставлять Шарлин удовольствие, показывая, что она задела меня за живое.

— Не меняй тему, — говорю я. — Обещаешь записаться на проверку?

— Господи, как же ты надоела.

Глаза Шарлин расширяются. Что— то привлекло её внимание за моей спиной.

— Ты только посмотри, кого кошка принесла…

— Чья кошка? — тетя Милли наклоняется вперед в шезлонге, пытаясь приподняться.

— Вон там.

— Я не вижу—

— Да прямо там, старая слепая кротолюдка. Это что, мальчишка Маккейб?

— Кто?

— Генри.

Я оборачиваюсь. Большинство парней, с которыми я росла, уже облысели и обзавелись пивными животами, растили кучу детей в ближайшем трейлерном парке. У Генри всё ещё львиная грива песочного цвета.

Повезло ему.

Он отрастил бороду, и, честно говоря, это ему даже идет. На нём флисовая куртка поверх клетчатой рубашки. Запачканные джинсы ясно дают понять, что он живет за счет реки. Чесапик взрастил немало рыбаков. Судя по всему, он работает руками.

Но меня останавливают его глаза. В них есть тяжесть.

Когда я в последний раз видела Генри? Наверное, десятилетия назад. Ещё до Кендры.

Он вообще меня помнит?

— Бедный мальчик, — бормочет Мэй, качая головой.

— Бедный, бедный мальчик, — вторит Милли.

— Что он здесь делает? — ворчит Шарлин, оскорбленная тем, что её не спросили в первую очередь.

— Я слышала, он живет на лодке, — шепчет Милли. — После того как потерял дом, у него не было—

— Хватит об этом, — обрывает её Шарлин. — Оставь Генри в покое.

— Я просто говорю то, о чем все думают…

Я не могу не спросить:

— О чем все думают?

— Где ты была, девочка?

— Не здесь.

— Их сын пропал пять лет назад, — шепчет Милли. — Восемь месяцев от роду, исчез, просто так.

Я знала, что у Генри был сын?

— То есть… его похитили?

— Такова одна из версий.

Эти дамы не смогли бы не совать нос в чужие дела, даже если бы им платили.

— Его жена пережила жуткую послеродовую депрессию. Месяцами её никто не видел, и… — Милли наклоняется ко мне и шепчет: — Она повесилась. У себя дома.

— Боже, — говорю я. — Это ужасно…

— Душераздирающе, — говорит Мэй.

— Совершенно душераздирающе, — повторяет Милли, пытаясь скрыть улыбку, явно довольная тем, что перевела разговор с Шарлин.

— Люди считают, что она была причастна к… — я не могу закончить мысль.

— Зависит от того, кого спросить, — намекает Милли.

— Тебя никто не спрашивал, Милли, — говорит Шарлин.

— Ты знаешь так же хорошо, как и я—

— Он наш, — отчитывает их Шарлин, слышавшая достаточно. — Разве так относятся к своим? У человека есть право двигаться дальше. Господи, он и так через многое прошел.

— Я просто повторяю то, что уже говорили сто раз.

— Ты хочешь бросить первый камень?

Милли откидывается в кресло, надувшись.

— Его история никогда не казалась мне правдоподобной.

Шарлин выпрямляет спину, чтобы расправить легкие, на время облегчая хрипы.

— Генри! — кричит она через парковку. — Идите сюда, молодой человек!

Генри подчиняется, направляясь к нам.

Милли судорожно достает компактную пудреницу.

— Как я выгляжу? Ну как?

— Прекрасно, — врет Мэй.

Взгляд Генри сначала находит меня и не отпускает. От него пахнет смесью приправы Old Bay и вареными крабами.

— Доброе утро.

— Господи, Генри, посмотри, как ты вырос, — начинает Шарлин. — Ты как сорняк на двух ногах!

— Не такой уж я и молодой.

— Да брось. — Шарлин вся в обаянии. — Для меня ты всегда будешь тем мальчишкой, который сидел на задней скамье в церкви. Все ещё на месте те маленькие щечки, которые я щипала каждое воскресенье, даже если ты пытался их спрятать…

— Все ещё на месте.

Он улыбается, затем кивает остальным.

— Доброе утро, Милли. Мэй.

— Приве— еет, — в унисон отвечают они.

— Ты помнишь Мадлен?

— Помню, — говорит он, кивая мне. — Думал, ты сбежала отсюда?

— Сбежала, — отвечаю я. — На время. Семья вернула меня домой.

В этом есть доля правды. Где— то.

Ничто не вышвырнуло бы меня из дома быстрее, чем две полоски на тесте Clearblue Easy, когда я ещё жила с родителями. Как только я увидела этот плюсик, я знала — моя судьба решена. Как и следовало ожидать, меня выгнали, как только отец узнал, что в печке есть булочка. Мне было всего семнадцать.