Внутренний голос шептал: а как же твоя семья? Что скажут родители? Без твоей стипендии в спецуниверситете им нечем было бы кормить дочек. А теперь ты уйдёшь с работы, и что, твои сёстры будут голодать?
Антон не знал, что ответить внутреннему голосу, ведь тот был прав. Но стоять и смотреть, как других выгоняют просто потому, что надо кого-то выгнать, он не мог. Антон пошёл к начальнику.
Валерий Зиновьевич был на месте. Сидел за широким солидным столом и внимательно глядел на стоящие перед ним бутылку водки, блюдце с тонко нарезанным салом и пустой стакан. Услышав, что кто-то зашёл, он поднял глаза.
— А, Антон, здравствуй. Вот что за у нас работа, а? Даже напиться не могу, — начальник натянуто улыбнулся. — И хочу ведь! А не могу… Всё Сторож, чтоб его… И увольнения эти… и…
Он махнул рукой и замолчал.
— Я… Валерий Зиновьевич, я как раз увольняться пришёл! Тогда Наталью Фёдоровну не надо будет сокращать, и…
— Цыц!
Антон замолчал: так обидно и неуместно прозвучала короткая собачья команда.
— Иди и работай.
— Но…
— Иди, я сказал! — Валерий Зиновьевич саданул кулаком по столу.
Блюдце и стакан подпрыгнули, бутылка зашаталась.
— Иди, — бесцветно и страшно повторил начальник.
Антон развернулся, чтобы уйти: всё равно прямо сейчас от Валерия Зиновьевича ничего не добиться. И нос к носу столкнулся с мрачным синеглазым стариком. Вздрогнул. Шагнул в сторону, пропуская Сторожа в кабинет.
Тот дошёл до края стола и сказал:
— Время вышло, Валерий. Третье предупреждение: прекратите стройку. Если до утра понедельника работы не завершат, я сюда больше не приду. И лучше бы тебе не знать, что тогда будет.
Голос Сторожа звучал глухо и жутко. У Антона по спине пробежал холодок. Когда такое существо угрожает, это действительно страшно. Но вот справедливо ли?
— Я ничего не могу сделать… — тихо проговорил начальник отдела. — Ничего. Думаешь, я не пытался? Звонил, убеждал, уговаривал, взятки предлагал, угрожал — без толку. Я так устал…
— Это твоя работа — договариваться с другими людьми. У вас один мир.
— Нет, сейчас… сейчас каждый сам за себя. И я ничем не помогу твоему кладбищу…
Дальше Антон не слушал. Вышел, закрыв за собой дверь. Всё-таки не для его ушей разговор.
…А в понедельник случилось страшное.
Антон проснулся рано, ещё до будильника. Что его разбудило, он и сам не знал. То ли какой-то звук, то ли ощущение. Он осторожно проверил комнату знаками: общежитие, конечно, защищено на славу, но кто знает? Вроде бы всё чисто.
Антон поднялся и прислушался: кажется, на улице, где-то вдалеке, кричат. Он подошёл к окну. И проверил знаками себя, потому что то, что он увидел, было невозможно.
Половину города заполнила вода. Частный сектор затопило по самые крыши. Пятиэтажки потеряли по полтора-два нижних этажа в воде. Верхушки деревьев торчали словно кочки.
Что случилось⁈ Почему молчат сирены? Почему не сработала система оповещения гражданских? Что вообще происходит?
В дверь постучали, и Антон вздрогнул от резкого звука. Быстро подошёл к двери и открыл.
— Антоха, видал? — в проёме стоял взъерошенный небритый Геннадий, сосед по этажу и коллега. — Одевайся! Опорный аварийный пункт у горбольницы.
Через семь минут пятеро сотрудников спецотдела, живущие в общежитии, стояли у подъезда. Вокруг суетились остальные жильцы, задавая сотни вопросов, таская туда-сюда вещи и ругаясь. Где-то плакал ребёнок. На кого-то кричала жена. Совсем рядом с видящими молилась старуха, глядя в сторону старой церкви на юге от холма.
То и дело отъезжали машины, увозя людей прочь от обезумевшей стихии. Старший из спецотделовцев, живущих в общаге, Игорь Семёнович, руководил эвакуацией: успокаивал, объяснял, вразумлял, изредка повышая голос.
У Игоря Семёновича была с собой рация. Вообще-то полагалось оставлять её на работе, но сейчас это мало кого волновало. По рации с ними связался Валерий Зиновьевич. Сказал, что приедет через десять минут.
Остальные «спецы», одетые, вооружённые и взволнованные, смотрели на грязную воду, которая уже плескалась у подножия холма.
— Сколько там существ… — прошептала Соня, — Как же люди в городе?
Антон видел мелькающие в мутной воде светящиеся зелёным щупальца коряжников, плавники речных хищнецов и чьи-то длинные зловещие силуэты вроде щучьих, но с перепончатыми лапами. Толком разглядеть не удавалось: вода казалась жидкой грязью с обломками, ветками и обрывками водорослей.
— Дамбу, видать, прорвало! — крякнул Геннадий.
— Да не могло… — пробовал возразить Пётр Петрович, но Геннадий перебил:
— Ты Сторожа слышал? Стройку-то не остановили. Вот и…
Он замолчал, глядя на приближающуюся к общежитию грязную газельку. Когда машина подъехала, из неё выскочил Валерий Зиновьевич и объявил:
— Семёныч, на тебе этот опорный пункт. Сейчас военные подойдут с базы на том берегу. Уже грузовики пригнали и плавсредства подвезли. Наша задача — спасать людей от тварей. Эвакуация на их начальстве. Вот рации.
Он сунулся в машину и вручил рации Геннадию, Петровичу, Соне и Антону.
— Едем к больнице, там уже моторки и катера стоят.
Видящие втиснулись в грязную поцарапанную газель.
По пути Валерий Зиновьевич разделил их на группы. Геннадий будет работать с вольными видящими, Соня с парой спецов-пенсионеров, а Антон останется с начальником.
У горбольницы кипела работа: промокших напуганных людей грузили в машины и везли прочь, раненых осматривали в полевом медпункте, разбитом прямо в саду. В больнице мест уже не было.
Половина города ушла под воду. Горбольница, расположенная на пригорке, уцелела, и сюда бежали те, кто мог бежать сам, и везли тех, кто был не в состоянии сам передвигаться.
Валерий Зиновьевич распределил всех имеющихся видящих, выдав каждой паре или тройке свой квадрат для патрулирования. Задача проста — спасать людей, отгонять тварей. Вертолёты из областного центра и по линии комитета гражданской обороны, и по линии спецотдела непременно будут, но не ранее, чем через час. А пока надо работать.
Разнокалиберные моторки и катера развезли видящих по местам.
Антон вслед за Валерием Зиновьевичем погрузился на его старенькую, изрезанную знаками внутри и снаружи «Южанку», и моторка помчалась куда-то на северо-восток.
Ни улиц, ни переулков, ни дворов — мутная вода и только. Тут и там торчат крыши частных домов и двухэтажных бараков, ополовиненные деревья и урезанные многоэтажки.
Антон никак не мог поверить в реальность происходящего. Неужели Сторож способен на такое? Обрушить дамбу и обречь на смерть десятки человек, уничтожить часть города из-за незаконной стройки?
И ведь Валерий Зиновьевич действительно старался уладить вопрос. Но не всё в его власти. Такая необъяснимая несправедливость, помноженная на запредельную силу Сторожа, ужасала Антона.
В квадрат Валерия Зиновьевича входило кладбище. Антон догадался об этом, лишь когда увидел густо поросшее кустами и деревьями всхолмье, усеянное оградками и торчащими тут и там среди зелени плитами. Не затонуло ведь!
Валерий Зиновьевич приглушил мотор и выжидательно уставился на землю Сторожа. Хозяин кладбища не заставил себя долго ждать, вышел из-за осины и встал у дерева, сложив руки на груди.
— Ты же можешь придержать тварей, — громко сказал Валерий Зиновьевич. — Помоги! Пока мы людей эвакуируем…
Сторож покачал головой:
— Вы отказались мне помогать. И я вам откажу. Как ты сказал на днях? Каждый сам за себя.
— Но люди!..
— Погибнут? Так мне от этого только польза.
— Помоги!
— Нет. Уговор вы первые нарушили. А лично ты и так мой должник.
Сторож снова покачал головой. И растворился в воздухе на глазах видящих.
— Чтоб тебя! — крикнул Валерий Зиновьевич.
Потом пробормотал:
— Ладно, сами справимся, — и запустил мотор.
Антону очень хотелось верить, что они справятся. И без всякого Сторожа. Своими человеческими силами.
