— Алёнушка значит. Хорошее имя. Ну что, Алёнушка, приглашай гостей в дом.

— Вы зачем нашего пса убили?

— Ваш пёс неправильно, с нашей точки зрения, повёл себя. Поэтому и выхватил. Но не переживай, у вас ещё один остался. Кстати, где он?

Глаза лесной красавицы злорадно блеснули.

— Риша убежала. К отцу понеслась.

— Какая хорошая собачка. Я ей потом педи гри, целую упаковку подарю. Или целый мешок косточек. Скусных!

— Почему это?

— Пёсик к папочке прибежит, нажалуется на злых и нехороших дядечек. И папочка ускориться, быстрее прибежит к своей доченьке. А то вдруг злой дядя Стас доченьку обидит!

— Боже мой, какая же ты сволочь. Ты убьёшь моего отца?

— Вполне возможно. Два раза он от моей пули ушёл. Шустрый старик. Но бог любит троицу, душа моя, на третий раз я его достану.

— Я не твоя душа.

— А вот тут ты ошибаешься. Моя ты. С того момента, как твой отец взял деньги за то, чтобы убить меня, ты стала моей. И ты подтвердила это, как только наставила на меня оружие. И никуда ты не денешься, Алёнушка. В избу веди, пора с твоей маманей познакомиться. Уверен, я ей понравлюсь.

Зашли в избу. Хороший теремок, он не низок, не высок. Добротный дом, с душой сделанный. Дух в нём хлебный стоял. Явно хлеб, либо пироги пекли.

В большой комнате с русской печью, стояла женщина в годах. Стояла, выпрямив спину. Гордо. Не смотря на возраст, на её лице ещё сохранились остатки былой красоты, которую забрали годы. Алёна была похожа на свою мать. Я улыбнулся, во все свои 32 зуба.

— Доброго здоровьечка, хозяюшка.

Она смотрела на меня. Взгляд такой же как и у дочурки, злой и колючий. Классная семейка! Наконец, бабуля проговорила:

— И тебе, молодчик, здоровья.

— Как ласково вы с доченькой нас принимаете.

— А мы не рады незваным гостям.

— Ну извиняйте, хозяйка, придётся радоваться. Ваша семейка задолжала нам много чего. Вот я и пришёл должок взыскать.

Бабка посмотрела на меня с презрением.

— Тебе деньги нужны, мил-человек? Сколько?

— Много. Но деньги, это последнее, что вы должны.

— А что ещё?

— Для начала накормите нас. Баньку истопите. Попарите нас, вернее меня, а то я столько по тайге бегал, да с Вашим, мамаша, мужем в прятки играл, что баня просто необходима. Ну а Алёнушка попарит меня. Да, золотце моё?

Видел, как бабка побледнела. Но ни один мускул не дрогнул на её лице. Железная старуха. Молоток.

— Скажи, сколько ты хочешь денег? Я заплачу. И вы уйдёте. Только не трогай мою дочь.

— Я не ясно сказал? Деньги, это последнее, что вы заплатите. — Подошёл к женщине вплотную. Глядел ей в глаза. И взгляд мой был очень не ласковый. — Сначала стол со всякими вкусностями, потом баня. И ещё, где малыши?

— Зачем тебе дети?

— Скажем так, я хочу с ними познакомится. Очень детей люблю, до невозможности. В Москве сейчас, мамаша, с твоим сыном и невестой наши люди знакомятся. А я здесь, с их детьми. Не надо так на меня смотреть. Не я начал это, а твой муж, мамаша. Так что терпи. За всё надо платить. Где дети? Мы ведь их все равно найдём. Даже если нам придётся этот дом по бревнышку раскатать.

— Здесь они, в горнице.

— Отлично. Приведите, мамаша. — Посмотрел на Алёну. — Алёнушка, душа моя, а ты что тут делаешь до сих пор? Иди баню топи. И я не шучу.

— Иди дочка, затопи баню. — Сказала старуха и вышла из комнаты в прихожую, из которой можно было попасть в горницу. Алёнка с ненавистью на меня смотрела. Я же глядел на неё с улыбкой. Вот она развернулась и вышла. Умница. Не знаю, как дальше у нас будет, но она явно мне нравилась.

Бабка привела в комнату двух детишек. Мальчик, он старше был, лет 7 и девочка года 4. Симпатяшка, как куколка. Вспомнил свою дочку. Дети смотрели на меня испуганно. Продолжал им улыбаться. Присел перед ними на корточки.

— Здравствуйте, дети. Давайте знакомится. Меня зовут дядя Стас. А вас? — Ребятишки стояли насупившись, молчали. Мальчик посмотрел на свою бабушку. — Дети, — продолжил я, — когда взрослые к вам обращаются, то нужно отвечать. Вы же воспитанные дети, так ведь? Так как зовут вас?

— Стёпа. — Ответил мальчик. — А её Настёна.

— Вот и познакомились, Стёпа. Ты чего такой, насупившийся? Обидел кто?

— Нет. Вы, дядя, зачем Бимку убили? — Спросил пацан, зло глядя на меня. Ёлки зелёные. Вот семейка!

— Бимка хороший был. — Девочка вытерла ладошкой выступающие на её глазах слёзы.

— Извини, Настён. Может он и хороший был, да только глупый. Вот вторая ваша собачка умная оказалась. Не полезла на рожон. А я ведь их предупредил, чтобы сидели тихо, а то плохо будет.

— Ты плохой дядя. — Сказала мне девочка.

— Ты права, Настёна, я плохой. Плохой и злой, особенно сейчас. Давайте договоримся, что вы будете себя хорошо вести, слушать дядю Стаса. И за это, я вас могу на вертолёте прокатить. Катались на вертолёте?

— Нет. А вертолёт военный?

— Конечно.

В этот момент в дом зашли двое из моих бойцов. Дети смотрели на них широко раскрыв глаза. Девочка прижалась к брату. У одного из бойцов в руках были две свежесорванные с грядки морковки.

— Хозяюшка, я тут пару морковок сорвал. Не в претензии?

— Ешь, не жалко.

— Благодарствую. — Оба бойца посмотрели на меня.

— Располагайтесь. Значит так, двое отдыхают, двое бодрствуют. И не расслабляемся. А то дедушка у этих прелестных малышей тот ещё массовик-затейник.

Боец с морковками сел на табуретку, посмотрел на девчушку. Улыбнулся. Одну морковку положил на стол, достал нож. Дети заворожённо смотрели на него. Он опять усмехнулся. Морковки были чистые, наверное, он помыл их.

— Гляди, красавица. — Сказал он девочке. — Чик попка, — срезал нижнюю часть плода, — чик головка, — срезал ботву, — на морковку. — Протянул морковь ребёнку. Она взяла её. Бабка побледнела ещё больше. Мы же все трое мило улыбались детям. В дом зашёл снайпер.

— Стив, а куда девчонка пошла?

— Баню топить, а что?

— Ничего. Баня, это хорошо.

— Чердак проверь.

— Уже. Место там себе обозначил. Хороший обзор и сектор стрельбы.

Я ему кивнул. Посмотрел на бабулю.

— Уважаемая, как Вас зовут?

— Степанида я.

— А по батюшке?

— Никаноровна.

— Отлично. Степанида Никаноровна, дети пусть в горницу идут, а вы на стол собирайте. Не хорошо гостей голодом держать. Покажите, насколько Вы хлебосольны.

Женщина увела детей в горницу. Девочка грызла морковку. Я встал и вышел из дома. Из трубы бани шёл дым. Молодец коза. Зашёл в баню. Алёнка сидела в предбаннике. Оглянулась на меня. В глазах ненависть. Встала, выпрямившись. Подошёл к ней вплотную. Демонстративно разглядывал её личико. Некоторое время молчали.

— Что ты так на меня смотришь? — Не выдержала она первая.

— А что нельзя смотреть? — Алёна промолчала. — Вода то есть?

— Есть.

— Молодец. Подкинь ещё дров и пошли в избу. Поможешь матери на стол накрыть.

Ненависть, буквально, захлестнула меня из её глаз. Но промолчала. Подкинула дров, забив топку ими. Потом в моём сопровождении пошла в дом. Пока шли, смотрел на неё. Спина прямая. Молодчина. Зад хороший, штанами обтянут. Просто слюни бегут. Ноги прямые стройные. Бедра идеальные, узкая талия. Хороша девка. У меня чуть зубы крошиться не начали от желания.

Стол Алёна с матерью накрыли хороший. Картошка варёная в чугунке, зелень, курица варёная, сало, хлеб свежеиспеченный, яйца вареные в крутую. Соленые огурчики, помидоры. Степанида, немного подумав, принесла откуда-то трёхлитровую бутыль самогона. Поставила на стол. Я усмехнулся. Да, дамы, по шаблону думаем. Типа пришли молодчики, хлеба, яйко, курка потребовали, значит и самогон нужен. Двое бойцов, кто сидел со мной за столом, остальные двое блюли территорию, тоже, как и я усмехнулись. Я, глядя на мамашу, покачал головой и зацокал языком.

— Степанида Никаноровна, разве мы просили самогон? Мы на работе спиртное не употребляем. Дисциплина у нас. Мы боевое подразделение, а не банда вахлаков.