По дороге к Марго, купил ей букет цветов. Всё же она женщина, да ещё мать моей дочери. Когда подъехали к её дому, из подъезда выскочил парнишка. Это его я видел сегодня на фото, которое мне принёс Стив, вместе со справкой на этого альфонса. Он зло взглянул на меня и отвалил. Стив проводил его пристальным взглядом. Потом посмотрел на меня вопросительно. Но я отрицательно качнул головой. Поднялся на пятый этаж. Знакомая квартира. Сколько раз мы тут с Марго зависали. М-да, эти безумные ночи. Усмехнулся, вспомнив свою молодость. Я даже звонка не успел коснуться, как дверь открылась. На меня смотрела Маргарита. Как всегда неподражаема и притягательна. Молодец, умеет не стареть, оставаться всё такой же свежей и юной. Ничего её не берёт.

— Привет, Марго!

— Здравствуй, мой граф! Проходи. — Маргарита отошла вглубь прихожей. Я шагнул вперёд и закрыл за собой дверь. Протянул ей букет.

— Это тебе.

— Спасибо.

Сняв обувь, прошёл в ванную. Здесь ничего не изменилось. Возникло странное ощущение, словно не было этих лет и будто ещё вчера принимал здесь вместе с Ритой ванну. Сполоснул руки. Марго всё это время молча наблюдала за мной. Вытерев руки о полотенце, спросил её:

— Где моя дочь?

— В комнате.

Я прошёл туда. Увидел её и замер. Она сидела на полу, играла каким-то навороченным пупсом. Подняла на меня взгляд. Какое-то время мы смотрели друг на друга. Непроизвольно на моих губах расплылась улыбка. Я шагнул к ребёнку, присел рядом на корточки. Девочка продолжала на меня смотреть. Я взял её на руки и встал.

— Ну, здравствуй, доча моя. — Мне одного взгляда было достаточно — это моё чадо. Знакомые черты лица. Глаза, нос, губы. Всё моё. В ней чувствовалась наша кровь. В ней были мои черты и черты Ксюши, моего отца, дедушки, но больше всего она походила на мою прапрабабушку, ту которая умерла родами в Севастополе в 1920 году, когда армия генерала Врангеля грузилась на пароходы, чтобы навсегда покинуть Россию, отдавая страну окончательно красным. У нас была фотография, из которой позже сделали большой фотопортрет, где они были сфотографированы вместе — прапрадед в форме офицера русской армии и прапрабабушка в одежде сестры милосердия. Моя дочь была фактически её копией. Это было невероятно! И я был уверен, пройдёт ещё время, лет 16 и если Катя наденет одежду сестры милосердия, то их будет не отличить, они будут, как отражения друг друга. Связь поколений. Её даже звали так же, как и ту далёкую юную девушку — Катей! Я, конечно, видел фото и даже видео своей дочери, но все они были годичной давности и сходство ещё не так сильно было видно, а сейчас оно проявилось очень сильно. И со временем должно было только усилиться. Почувствовал, как от переизбытка эмоций, мои глаза стали наполнятся слезами. Прижал её к себе. Вдыхал её запах. Моя, девочка!

Она спокойно сидела у меня на руках. Потом стала разглядывать моё лицо. Трогать его — нос, уши, губы. Наконец, увидел улыбку на её личике. Вот она мне что-то сказала. Я не понял.

— Папа. — Сказал ей. — Скажи мне, пАпа! — Она смотрела на меня удивлённо.

— ПапА? — Проговорила девочка с ударением на последний слог. Я кивнул. Она вытянула руку в сторону Марго. — МамА! — Тоже с ударением на последний слог. Я кивнул, да, дорогая, там твоя мама, а я твой папа. Повернулся к Маргарите, довольно улыбаясь. Она только покачала головой.

— Кто бы сомневался, Белозёрский. Обед готов. Пошли обедать. Оставь Эрику, она никуда не денется.

Отпускать малышку не хотелось, но пришлось. Сели с Марго за стол. Всё было вкусно, но как я понял, заказано было в ресторане, за исключением овощного салата. Но нормально.

— Итак, Марго, ты же не просто так приехала в Россию, да ещё привезла дочь⁈

— Всё правильно, Глеб.

— Я тебя слушаю.

— Глеб, я не наивная дурочка и знаю, что если вы, Белозёрские, захотите забрать Эрику у меня, вы заберёте. Даже пойдёте на крайние меры, в результате которых со мной может что-нибудь случиться. А Эрика просто исчезнет, чтобы появится в России под другим именем.

— Давай договоримся, Рита. Нет никакой Эрики. Есть Екатерина. Хорошо?

— Почему? Чем тебе не нравится имя Эрика?

— Да всем не нравится. Моя дочь русская. И у неё будет привычное русское имя — Екатерина. Тем более, её так и зовут.

— Глеб, Екатерина не совсем русское имя.

— Я в курсе, но этим именем вот уже девятьсот лет называют детей на Руси. Поэтому давай Эрику мы забудем и оставим Катю. Я ничего не имею против имени Эрика. Но моя дочь будет Катей. Это первое, второе — фамилия у неё должна быть моя. То есть, Белозёрская.

— Глеб, но по документам у неё другой отец.

— Мне наплевать, что там в документах. Поменять не проблема. Я подам в суд иск о признании отцовства. Проведем экспертизу на ДНК. И всё, Марго!

— Глеб, подожди, но она не гражданка России.

— Этот вопрос тоже я решу, как только будет вынесено решение об отцовстве. И ты же понимаешь, что мы тебя не выпустим из страны просто так. Рита, не играй с огнём. Прошу тебя.

— То есть, ты решил уже однозначно, что Эри… Катя будет официально объявлена твоей дочерью?

— Конечно. Даже не сомневайся.

— А как твоя жена к этому отнесётся?

— Нормально. Она в курсе насчёт Катюши. Кстати, поздравь меня, месяц назад я стал отцом. У меня сын родился.

— Поздравляю. Глеб, оставь дочь мне. Не забирай, пожалуйста. У тебя ещё будут дети.

— О чём ты говоришь? Ты тоже не старая далеко. Выйди замуж опять, роди мужу. Тем более, у тебя молодой, почти муж, есть. Так ведь?

— Я тебя умоляю, какой муж? Объелся груш. Глеб, даже если я сильно захочу, я не смогу больше родить.

— Почему?

— Когда рожала Эри… Катю… Одним словом тяжело рожала. Ты должен понимать, что первые роды в 30+ это не в 18–19 или в 20+. Я чуть не умерла. Хорошо с Катенькой всё хорошо было. После этого, мне в больнице сказали, что детей я больше иметь не смогу.

— Прости, Рита, я не знал.

— Ничего. Катя, это всё что у меня есть. Тем более, от любимого мужчины. Ты не отберёшь её у меня?

— Рит, давай договоримся, ты не будешь препятствовать тому, что факт отцовства будет решён в мою пользу, мало того дашь показания, что Катя именно моя дочь. Екатерина получит мою фамилию. Соответственно она получит всё то, на что имеет право, как моя дочь. Ты же сама хотела, чтобы твои дети были графами и графинями? Ну так пожалуйста, Катя станет графиней Белозёрской. Далее, она будет в обязательном порядке проводить несколько месяцев здесь в России, у меня дома. Сколько — два-три или ещё сколько-нибудь, определимся. Ты не будешь препятствовать Екатерине посещать родовое гнездо. И она должна говорить по-русски без акцента. Но я этим займусь сам. Вот такие условия, если согласна, я оставлю дочь с тобой, мало того на её содержание будет выделяться солидная сумма. Видишь, Рит, одни сплошные плюсы и ноль минусов.

— Хорошо, я согласна.

— Тогда так, сейчас собирайтесь Я увезу вас в Усадьбу.

— Сейчас?

— Да, сейчас. Потом привезу вас назад. Пора внучке познакомится со своей бабушкой, а заодно с тётей и младшим братом. Спасибо за обед, Рита.

Прошёл в прихожую, надел обувь.

— Марго, Катю давай мне.

— Глеб, погоди, — бывшая любовница была в панике, — я не готова!

— Ерунда. Одевайся. Малую давай мне.

Марго вынесла из комнаты дочь. Одела на неё детские кроссовки. Катюша, сидя у меня на руках, с любопытством смотрела на свою суетящуюся мать.

— Короче, я пошёл, жду тебя внизу пять минут. Марго, время пошло.

Вышел из квартиры. В подъезде меня поджидала охрана.

— Ух ты, какая красотка! — Засмеялся Стив, глядя на мою дочь, когда я сел в машину. — Глеб, сразу видно чья порода!

— Что, заметно?

— Конечно. Даже семи пядей во лбу не надо, чтобы понять.

— Ты фотопортрет в холле моих предков видел?

— Видел… Ничего себе! Как на фото. Только маленькая!

— Да, в свою далёкую бабку. Только Кате здесь 2 с небольшим годика, а бабуле 19 тогда было!