Его глаза следили за ударом. Если бы удар пришёлся, Рендидли погрузился бы в водоворот самоненависти, который длился бы целую вечность за каждое прошедшее мгновение. Её скользкая прохлада давила на него даже сейчас, шепча, что это всё, чего он заслуживает. Она призывала его прекратить сопротивление и просто страдать под её игом. Самоненависть желала погрузить его в бесконечную спираль самокопания и самообвинения.

Рендидли не замедлился. Он слишком долго тренировался против притяжения энтропии, чтобы позволить небольшому приступу самоненависти повлиять на его боевые способности. Сдавленный натиском чернильной тьмы, Рендидли поднял левую руку навстречу удару. Это было чистое отражение.

Кулак, окутанный тьмой, ударил его с ужасающей силой. Волны эмоций и физической силы хлынули наружу, уничтожая всех Серых Существ в радиусе десяти метров. Область проекции затряслась с такой силой, что внизу Пулас коротко подняла взгляд. Рендидли почувствовал, как его левое плечо застонало от боли. Однако он поглотил почти всю атаку. Сера, его левая рука, гудела от удовольствия от кинетической силы.

Самоненависть открыла рот, чтобы выплюнуть какие-то слова, но Акри скользнул в её сердце. Удар Рэндидли, даже после всего этого времени, был образцом прекрасной эффективности.

Шал хорошо его научил.

Акри вырвался из спины цели, острое оружие легко пронзило отражение её тела. Эмоциональное ядро пошатнулось, глядя на Рендидли с отвращением. — Ты. не заслуживаешь ничего из того, что у тебя есть. Это снаряжение, эти игрушки, все твои подчинённые. ты ничего из этого не заслуживаешь.

— Возможно, это и правда, — тихо сказал Рэндидли, чувствуя странную смесь облегчения и вины от присутствия своих двух Семян Души в этом месте. — Но это существование не настолько добро, чтобы заботиться о даянии или отбирании по заслугам.

Если что, ответ Рэндидли, казалось, лишь ещё больше взбесил Самоненависть. Она выдавила из себя насмешливый смех, даже когда чёрная кровь начала брызгать из раны в её груди. — Ты думаешь, это конец? Конечно, ты ранил меня, но неужели ты думал, что сможешь

бороться

со своей самоненавистью до полного подчинения. Я.

— Это метафора, болван, — вздохнул Рэндидли, вытягивая Акри из груди Самоненависти. По округе пробежала иная дрожь. — Я не убиваю тебя буквально, я принимаю тебя. Я не обращался к тебе раньше, но теперь пришло время.

Проекция перед ним разбилась. Массивная волна необузданной эмоциональной силы, дикая и почти вдвое превосходящая по размеру эмоции, которые он до сих пор очищал с помощью Ритуала Пустоты, вырвалась из тела. Его работа с Пустотой начала напрягаться, пытаясь удержать всё это. Рендидли чувствовал, как он горит, изнутри наружу, стискивая зубы и пытаясь справиться со всеми эмоциями, переполняющими его.

Однако Рендидли также получил знания. Большая часть этих знаний приняла форму ужасного парада его худших решений. Времена, когда он причинял боль своим друзьям. Бездумное убийство людей, наслаждение их болью. Времена, когда он позволял своему гневу побуждать его к ярости. Раз за разом Экспира страдала от атак, которые он мог бы предотвратить, но не сделал этого.

Смерть Хелен занимала здесь центральное место. Её тело, лежащее без движения на земле, вскрытые рёбра, размозжённые и удалённые органы, пустые глаза.

Однако, пока Рендидли страдал от этого эмоционального трения, пока его Ритуал Пустоты вращался всё быстрее и быстрее, поглощая всю эту эмоциональную силу, он также получил некоторую информацию, которой не знал раньше. О том, что Самоненависть была одним из четырёх эмоциональных ядер, сформировавшихся для его мучения. Самым свободным, наименее ограниченным, тем, что не ждало бы в воспоминаниях из его прошлого, которые Альта тщательно упорядочила.

Самым слабым, хотя и ненамного.

Эти осознания уступили место чистой эмоциональной агонии от включения этой силы. Рендидли плотно закрыл глаза и просто горел.

— Ты когда-нибудь была замужем, Пулас? — спросила Фиона, наклоняясь и выгибая спину, чтобы размять мышцы, затекшие от долгого сидения. Она не могла решить, скучно ей или тревожно.

Пулас, которая до этого с опасной сосредоточенностью смотрела либо на воду с рябью, либо на Рэндидли, моргнула и огляделась. — Что? З-замужем?

— Брак. Или любого рода союз с тем, кого ты считала подходящей парой для себя, — с преувеличенной медленностью объяснила Фиона; иногда она забывала, насколько странно невинна была Пулас. Она наклонила голову набок, глядя на другую женщину. — Ты весьма мила, знаешь ли. У тебя доброе сердце, ты внимательна к деталям. Ты создала Идиллу, которая теперь. — Её слова прервались на мгновение, когда между ними повисла реальность того, что их действия в Сонаре сделали с Идиллой, но она продолжила: — Ты управляла городом сотни лет. Наверняка эта власть и влияние привели к тому, что многие желали вступить с тобой в отношения.

— О, да. Довольно много приходило, особенно вначале. Никто из них не стоил того, чтобы его знать, по-настоящему. Они верили в своих сердцах, я думаю, что я могла бы устроить какое-то выгодное отношение, которое позволило бы их образам расти быстрее. Но в конце концов. — Пулас замолчала на секунду. Капельки воды поблёскивали на её скулах от постоянного тумана, клубящегося над ними. — В конце концов, их преследования прекратились. Странно говорить, но я думаю, что моё стремление к хорошей смерти несколько обеспокоило их.

— Это логично. Большинство жителей Нексуса — трусы, хотя они отказываются это признавать, — сердце Фионы сжалось, когда она подумала о своём собственном муже, самом лицемерном и трусливом из всех. Мужчине, который отказывался говорить в защиту собственной жизни, чтобы другие не узнали о его недостатке и не посчитали его слабым.

Она прочистила горло, чтобы перефокусировать свои мысли. — Но я заметила.

Фиона замолчала. Задыхаясь, Пулас резко развернулась. Потому что внезапно море мерцающих фрагментов образов, витавших вокруг Рэндидли, исчезло. В гигантском вдохе исчезла затяжная негативность. Даже туман от водопада был затронут, втягиваясь и пропитывая Рендидли сквозь кожу.

Последовала тишина. Обе женщины посмотрели на Рэндидли. Мерцающие образы тех Серых Существ, что они видели, снова сгустились за ним, но на этот раз они быстро отсеивались. Одна за другой, безумная ярость, которая каким-то образом заразила его образ, исчезала. Каждая была поглощена, свет и детали центрального Серого Существа нарастали, пока оно не стало доминировать в воздухе вокруг Рендидли Гостхаунда.

Затем его глаза открылись в импульсе образа, достаточно мощном, чтобы обе женщины напряглись.

Однако, прежде чем Фиона смогла что-либо ещё определить о произошедшем, образы исчезли. Сам Рендидли пошевелился, поворачивая шею из стороны в сторону и издавая долгую серию тресков. Он несколько раз моргнул, его взгляд был расфокусирован. Когда он смог их увидеть, он улыбнулся им обеим. — Вы обе. спасибо вам. Вы отличные союзницы.

— И плохие враги, — сказала Пулас, редко шутя, её губы дрожали, когда она дарила улыбку.

Рендидли рассмеялся и выпрямился. Он посмотрел на свои руки, и ещё один жуткий импульс образа вырвался из его тела. Пулас фыркнула и выпустила свой собственный импульс, такой интенсивности, что Фиона спрыгнула со своего камня и упала в воду.

Когда она выплюнула воду и всплыла на поверхность, Пулас надулась на Рэндидли. — Почему ты такой агрессивный? Ты напугал Фиону.

Рендидли дёрнул уголком рта. — Я не хотел никого пугать. Мне и в голову не приходило, что мой образ настолько улучшился, чтобы так сильно напугать Фиону.

Пулас кивнула, полная праведного негодования, пока Фиона вытаскивала себя из воды. — Близоруко, но понятно. Всё же. ты в порядке? Вся тьма вокруг тебя исчезла.

Рендидли слабо улыбнулся. — Мне лучше.

— Но ты не устранил источник этой размытости образа? — подтолкнула Фиона.

Рендидли бросил на неё острый взгляд, почти раздражённый, затем пожал плечами. — Ну, я не могу сказать, что полностью избавился от проблемы. Просто хорошо начал. Но пока меня больше не будут беспокоить восстания моих образов.