Когда Мунпа появился в Сиду, женщине только что исполнилось тридцать лет. До сих пор собственное одиночество не тяготило вдову. В самом деле, она была настолько поглощена коммерческими заботами, что даже не замечала его. Нэмо вовсе не была сентиментальной и старалась, чтобы чувственность не мешала ее серьезным «занятиям», относясь к ней как к своего рода забаве, способной заполнить минуты досуга, но которой не пристало отвлекать такую благоразумную женщину, как она, от единственной стоящей на свете цели: обогащения. Мысль о флирте с Мунпа отнюдь не претила нэмо и даже ей нравилась, но вскоре она присовокупила к ней другое соображение: расчет «благоразумной» женщины. Разумеется, вдове не хотелось снова выходить замуж, но, хотя она и считала себя способной держать приказчиков, состоящих у нее на службе, в узде, присутствие в доме мужчины могло оказаться полезным и, коль скоро понадобилось бы сопровождать обоз с товарами, а также присматривать за ним, Мунпа пришелся бы весьма кстати.

Итак!.. Прекрасная вдова размышляла. Женщине было противно слишком вдаваться в анализ собственных чувств, и ей нелегко было себе признаться, что пригожий дрокпа вызывает у нее желание оказаться в его объятиях. Интересно, как этот мужлан из дикого края занимается любовью?.. Нэмо не была ветреной женщиной. Она знала лишь одного мужчину: своего мужа, но он оставил ее ради мира духов; на протяжении трех лет ее тело было на голодном пайке, а ей только стукнуло тридцать…

И вот хозяйка, должным образом убедив себя в том, что руководствуется исключительно интересами дела, и сохранив благодаря этому чувство собственного достоинства, которым она дорожила как ничем другим, предложила Мунпа, раз он уже выздоровел, снова вернуться к нормальному режиму питания, есть как следует для подкрепления своих сил, а также столоваться вместе с ней, чтобы упростить прислуге задачу… Нэмо также сообщила ему, что ее зовут Розовая лилия, а дальше все пошло своим чередом…

В физическом смысле Мунпа полностью восстановил здоровье, но морально оставался подавленным. Энергия, вдохновлявшая его после ухода из скита гомчена, была растрачена на бесплодные поиски. Дрокпа был неспособен долго преследовать одну и ту же цель, проявляя настойчивость и тщательно рассчитывая собственные действия. У него не было ничего общего с полицейским, преследующим преступника, Юноша решил, что легко сумеет отыскать Лобзанга и чудесную бирюзу, но не нашел их, и, поскольку ни один знак не указывал ему путь к намеченной цели, он уже не пытался таковой обнаружить, пребывал в угнетенном состоянии духа и подолгу оставался неподвижным, ни о чем не думая.

Отношения с Розовой лилией не вызывали у него никакого интереса: любовница не внушала ему отвращения, но и не особенно привлекала его. У простого сына суровых тибетских просторов было достаточно мужских качеств, но во время интимных свиданий он вел себя рассеянно-небрежно, и это раздражало его партнершу. Кроме того, он никогда не просил ее об этих встречах, что нэмо считала для себя оскорбительным. Розовая лилия решила было, что туземцу из края варваров не хватает в китайской кухне необходимых возбуждающих средств, и стала время от времени предлагать ему тибетское меню: огромные куски сочного вареного мяса, суп с фрикадельками, четырехугольные омлеты и другие блюда во славу Страны снегов, не забывая щедро орошать каждую трапезу крепкой водкой. Мунпа никогда не ошибался на сей счет. Всякий раз, когда вместо мисок риса, окруженных множеством блюдец с острыми соусами и прочими сопутствующими приправами, на столе появлялись здоровенные части бараньей или свиной туши, он понимал, что от него требуется, и безропотно, но без подобающего воодушевления, которого ждала от него Розовая лилия, исполнял свой долг. Словом, Мунпа было скучно.

Дрокпа понимал, что хозяйка использует его для надзора за своими приказчиками, выполнения различных работ в кладовых и прочих дел, для которых он был не создан и за которые не получал никакой платы, не считая крова и еды. Неужели нэмо считала, что ласки, которые она ему расточала, являлись достойным вознаграждением?.. Разве он не отвечал ей тем же? Мы с ней квиты, думал прагматичный тибетец.

Молодой человек намеревался уйти из Сиду. Куда? С какой целью? Он еще этого не знал, но был уверен в том, что теряет здесь время. Подслушанный им разговор положил конец его колебаниям.

— Хозяйка скоро отправит обоз в Дива[64], — говорил одни из служащих лавочницы. — Сифань должен сопровождать его с двумя погонщиками верблюдов.

— Туда ему и дорога, — высокомерно ответил другой. — Пусть наглотается песка великой Гоби. Им придется двигаться по ночам, ведь днем на той дороге уже становится слишком жарко, и наверняка они будут задыхаться на постоялых дворах или в палатках. Приятное путешествие, ничего не скажешь! Я совершил его дважды, и мне этого не забыть. А погонщики верблюдов будут хоуи-хоуи[65], те, что лопочут на местном наречии. Сифань будет понимать их с трудом. То-то он повеселится!

— Хоуи-хоуи увидят, что сифаня послали за ними приглядывать, и будут смотреть на него косо. Неразумно идти через пустыню с хоуи-хоуи, которым вы мешаете. Не хотел бы я оказаться на месте сифаня. Он что, сорвет куш?

— Ну!.. Я в этом сомневаюсь. Хозяйка прижимиста. Она наверняка считает, что спать с ней — достаточно хорошая плата.

— Думаешь, она, в конце концов, выйдет за него замуж?

— Никогда в жизни! Она слишком горда для этого. Посуди сам, человек из Цинхая, можно сказать, дикарь! Он явился сюда как погонщик мулов с купцами из Кашгара, у него нет ничего, кроме лохмотьев. Покойный хозяин был богачом, сыном богатых торговцев, она получила по наследству все его добро и не собирается делиться с каким-то любовником.

— Странно, что она вообще его завела, — заметил второй приказчик. — Раньше у нее никого не было.

— Да уж!.. У женщин странные прихоти. Но сифань сифанем, а своей выгоды она ни за что не упустит, можешь мне поверить.

Двое мужчин разошлись, чтобы заняться делами.

Мунпа было достаточно того, что он слышал. Ничто в пересудах приказчиков его не удивляло. Он не верил, что внушил нэмо подлинную страсть; к тому же Мунпа не представлял себе, что значит безумная страсть. Подобные чувства скорее чужды пастухам из Цо Ньонпо. Он прекрасно понимал, что хозяйка просто забавляется с ним, и потакал ее прихотям, но не мог допустить, чтобы она его дурачила.

Значит, пора было уходить, но он не хотел убегать как презренный бродяга. Следовало вежливо сказать нэмо, что он снова собирается в путь, купить провизию — на сей раз Мунпа был готов за нее заплатить, не желая получать подачки, — и покинуть Сиду. Куда же направить стопы? Ему предстояло решить это по дороге, после того, как он избавится от влияния хозяйки.

В течение нескольких последующих дней молодого человека тревожили странные мысли; принятое решение покинуть дом Розовой лилии напомнило ему об уходе — почти бегстве — из монастыря Абсолютного Покоя. Там он также мешкал, погрязнув в ленивой беспечности и забвении лежащего на нем долга, в то время как его Учитель Гьялва Одзэр, застывший на сиденье для медитации в своем далеком пещерном скиту, затерянном среди безлюдных просторов Цинхая, ждал хранившую его «жизнь» бирюзу, чтобы воскреснуть.

Мунпа, поначалу лишь предполагавший, что в бирюзе сокрыта жизнь Одзэра, постепенно окончательно укрепился в этом убеждении. Тем более непростительным представлялось ему то, что он не прикладывал больше усилий ее отыскать.

Сколько времени утекло с тех пор, как он покинул чантанги после жуткой ночи, проведенной возле убитого Одзэра? Мунпа не отдавал себе в этом отчета. Казалось, страшное событие произошло давным-давно…