Боже…

– Ловко ты внимание привлекла, так держать, – складывает руки на груди, – тебя кто учил так одеваться, на дворе не восьмидесятые!

– Что вы хотите? – поднимаю на нее усталый взгляд.

– Просто предупреждаю, чтобы к моему боссу не лезла. У тебя свой есть.

– А обязательно лезть к боссу? – с интересом спрашиваю. – Просто работать нельзя?

– Ой, да брось! – она присаживается на мой стол. – Все мы тут понятно зачем.

– Зачем? – ответ я знаю.

– Замуж выйти, конечно. Давай так, блондиночка. Егор Борисович мой. Я его два года уже обрабатываю, сама понимаешь… – она очерчивает свою пышную грудь и узкую талию легким штрихом, – Олега забирай себе.

– Они козлы, что ли? – вздыхаю. – Чтобы их так вот делить, как собственность. Но я устроилась работать и замуж не спешу.

Возможно, с такими страхами я вообще никогда не выйду замуж и не рожу малышей. От этой мысли становится горько.

Мой насильник мертв, он больше не ответит за сломанные жизни. Я была не одна. Но сейчас уже какая разница?

О, нет!

Разница есть!

Он просто сдох. Как собака. В туалете офиса. Но мне этого мало. Я задыхаюсь от жажды справедливости. Кто ответит за то, что моя жизнь теперь не имеет смысла?

Я ем, сплю, дышу, словно по инерции. Потому что меня такую никто не полюбит. И что еще страшнее, сама я не полюблю в ответ.

Всегда буду бояться. Никогда не испытаю горячей влюбленности. Я мертва внутри.

– Надо же… все так говорят, пока с братьями ближе не познакомятся. Ну ладно, ты меня поняла. Не лезь к Егору и у нас не будет проблем.

Слезает с моего стола и направляется к своему месту.

– Тося! – Олег выходит из кабинета. – Зайди ко мне.

Затем резко скрывается внутри.

Беру свой любимый ежедневник, прижимаю к груди и направляюсь к начальнику.

Внутри отмечаю приятный аромат мужского парфюма. Странно, до этого я как-то не заметила.

– Ну как, поговорила с Егором? – он улыбается.

– Да. Он зачем-то начал раздеваться, – хмыкаю, украдкой рассматривая кабинет.

– Он это может. Смотри, мне нужно, чтобы ты отвезла эти документы на подпись, – он достает увесистую папку, – мы выделим тебе водителя. Тут недалеко, но наши секретари всегда ездят на корпоративном транспорте.

– Хорошо, – беру документы, наши с боссом пальцы соприкасаются.

И…

Ничего! Вообще! У него приятная теплая рука. Гляжу на свои пальцы. Удивленно хлопаю ресницами.

– Ты всегда такая холодная? – выгибает бровь Олег.

– Да, у меня пониженное давление.

Поражаюсь сама себе! Я так спокойно рассказываю о себе мужчине! Да что такое?!

– К врачу не обращалась? Это ведь опасно, – смотрит с тревогой.

Он беспокоится, что ли?

– Ну, кроме холодных пальцев рук и ног ничего особо не происходит, – слегка улыбаюсь.

– Значит, не было того, кто мог бы тебя согреть? – пристально смотрит.

И тут происходит то, что пугает меня еще сильнее.

Я краснею.

Густо. Яркий румянец заливает щеки. Кожу непривычно покалывает.

Прижимаю к груди папку. Господи! Почему я так реагирую?!

– Я что-то не так сказал, Тось? – Олег продолжает смотреть, а я горю.

И этот огонь со щек стекает на шею, плечи. Наполняет все тело. Я не понимаю! Не понимаю!

Сглатываю, делаю шаг назад.

– Все хорошо, Олег Борисович, – облизываю губы, замечаю, как меняется взгляд босса.

Или сводного брата?

Или сводного босса?

– Спускайся на первый этаж, водитель ждет. Все инструкции уже на твоем мобильном, – он равнодушно утыкается в бумаги.

– Хорошо, – разворачиваюсь и ухожу.

Щеки все еще огнем горят. Выскакиваю из кабинета, шумно выдыхаю.

– Тося, – раздается голос Егора, – ты поедешь подписывать бумаги?

Он весь в телефоне, на меня даже не смотрит. Помощница его отчаянно жестикулирует, чтобы я ответила «нет».

– Да.

– Захватишь мой костюм в химчистку? – он поднимает взгляд, и я снова краснею.

Да что ж ты будешь делать?

Вместе с желанием любить и быть любимой насильник убил во мне стремление нравиться, флиртовать, кокетничать.

И теперь я словно из анабиоза вышла. Длиною в год. Потому так и реагирую на простые проявления внимания.

– Давайте, – ловлю на себе злобный взгляд секретарши Егора.

– Держи, – он выносит мне костюм на вешалке.

От него тоже приятно пахнет. Терпким мужским парфюмом и… кофе.

– Все в порядке? – он отрывается от мобильного.

– Да, я… поехала, – опускаю взгляд в пол и семеню к выходу.

Спиной чувствую прожигающий меня взгляд.

Ох, работа моя тут точно будет веселой!

Спускаюсь на первый этаж, выхожу на улицу. Вижу черную машину представительского класса.

– Добрый день, – здороваюсь с водителем, – мне…

– Я знаю. Пристегнитесь, – отрезает, затем нажимает на газ.

Прислушиваюсь к своим ощущениям рядом с ним.

– Что-то не так? – темноволосый мужчина смотрит на меня.

Взглядом пробегается по телу.

Я мгновенно вся деревенею, ладони становятся мокрыми, а пульс отдает где-то в висках.

Но когда он отворачивается, я испытываю радость. Чуть ли не ликование, что вернулась в свою зону комфорта.

Психолог говорила мне, что у травмированного человека она искажается. И для нас комфортно то, что кажется другим неприемлемым. Потому жертвы насилия годами не бросают своих мучителей.

Они нужны им…

Также и мне нужен страх. Без него я ощущаю себя иначе. Словно голая. Он – моя защита и стена.

Пусть так и будет…

Однако рядом с братьями я чувствую себя совершенно по-другому. Словно начинаю доверять им…

Что же мне с этим делать?

Сижу, постукиваю пальцами по столу. В голове крутится образ нашей напуганной сводной сестрички. Жалко ее до одури.

Маленькая такая, зашуганная.

Но все равно похожа на ангела. Только крылышки у нее сломаны.

Что же с ней случилось?

Неужели кто-то посмел ее тронуть? Обычно мы рассматриваем домогательства как крайнюю степень, словно боимся зайти за грань. А то, что дальше, уже не воспринимаем.

Словно боимся признать, что боль и грязь существуют.

Ее изнасиловали?

От этой мысли во мне все клокочет. Кто? Когда? Почему я так зол?

Презираю насилие. Нет ничего слаще женщины, которая желает…

Это красиво.

Это нормально.

Это правильно.

А когда в глазах женщины страх, это дрянь!

Резко встаю, стул с грохотом падает назад. Расстегиваю пиджак, вылетаю из кабинета.

Я горю весь от злости.

– Ты чего? – брат удивленно смотрит на меня.

– Ты понял ведь? – рычу, опираюсь ладонями на стол. – Что сделали с нашей сестрой?

Егор молчит. Пристально смотрит на меня.

– Блядь! – крошу кулаком стену, чувствую боль в костях пальцев. – Как я сразу не догадался?

– А почему, как ты думаешь, девушка может бояться мужчин? – выгибает бровь.

– Я думал, домогался кто… блядь, я же… как теперь вот работать? Спасибо, папуля, удружил. Она же такая… такая…

– Успокойся! – рычит Егор. – Тося не хрустальная ваза. Она человек. Думаю, ей меньше всего надо, чтобы рядом с ней мы ходили на цыпочках, постоянно напоминая о ее травме. Чтобы она вернулась к нормальной жизни, нам нужно вести себя нормально. Обыденно. Но и наблюдать, чтобы никто не смел к ней лезть. И хорош мне тут стены рушить…

– Ты прав, – плюхаюсь напротив брата, – просто я не ожидал. У какого ублюдка рука поднялась… она же такая невинная. Девочка прям.

– Извращенцам похуй. Меня еще беспокоит вчерашнее чмо, что бежало за ней. Отец сказал, что бывший начальник к ней приставал. Это он был? Нужно все о нем разузнать. Сломать пару ребер, чтобы хуй свой на сотрудниц не поднимал больше.

– Да, я скажу нашим безопасникам.

– Она наша сестра, – брат достает сигарету, – что бы с нами в прошлом не случилось, наша задача ее защищать. Да и отец попросил.