Теперь же предстояло Ратибору дело невероятно сложное, и зависело от его исхода очень многое. Как бы то ни было, а Русь Леший любил, и ему не хотелось, чтобы ее завоевал какой-то поганый змей, пусть даже и трехглавый.

Но первая часть большого дела казалась простой. Найти в лесу неклюда-отшельника да выспросить у него, не знает ли дорогу к чудесному оружию — это каждый дурак сумеет, а не то что волхв. Ну, конечно, Ратибор Леший пока еще не совсем волхв, но кое-что знает… Леший мысленно повторил нужное заклятие и улыбнулся.

Так размышляя, он совсем забыл, что времена сейчас стоят на дворе неспокойные, а у всей компании мечи с кольчугами во вьюках, и похожи они не на сильномогучих богатырей, а на мелких купцов, что едут куда-то по делу. Но ему об этом напомнили самым неподходящим образом.

Дорога как раз проходила через небольшой лесочек. И за ближайшим поворотом прямо перед носом у всадников с треском упало сухое дерево. Леший тихо ругнулся, развернул было коня, как вдруг и сзади, шагах в десяти, путь оказался прегражден упавшим стволом.

А затем из-за деревьев вышли разбойники — где-то дюжина. Выглядели лесные жители нисколько не потрепанными, а наоборот, приодетыми и ухоженными. Эти уж точно не от плохой жизни взялись на дорогах промышлять. Да и вооружены были лихие люди вполне прилично даже для настоящего воина. Мечей, правда, ни у кого не было, зато у каждого второго в одной руке нож, в другой кистень. Остальные держат на плечах дубины.

Тем неожиданнее было то, что разбойник с самой наглой рожей, явно атаман, вдруг загнусил самым жалким образом:

— Подайте, добрые люди, на пропитание убогому калеке!

— Хм! — сказал Муромец. — А сколько тебе надо?

— Да немного, — все тем же тоном продолжал атаман, — все, что есть у вас — и того довольно.

— Хм! — повторил Муромец. — А если мы, к примеру, не дадим?

— Не дадите, так и не надо, — охотно согласился атаман. — Мы тогда вас зарежем и сами возьмем. Правда, ребята?

«Ребята» ответили ему дружным гоготом.

— Ну? — выжидательно сказал атаман и принялся похлопывать себя дубиной по ладони. — И не вздумайте баловать, мы люди деловые, серьезные.

— Сейчас, — сказал Ратибор, слезая с седла. — Вот только деньги достану…

С этими словами он повернулся к атаману и резко ткнул его в горло извлеченным из-за пояса ножом. В то же самое мгновение Муромец, не покидая седла, приласкал ближайшего разбойника кулаком по маковке, выхватил из его ослабевших рук дубину и коротким движением раскроил череп еще одному любителю чужого добра. Свою собственную палицу он, похоже, решил об разбойника не пачкать. Подосён же, пока старшие разговаривали с атаманом, успел вытащить из вьюка меч, напал с ним сразу на двоих противников, одного секанул по ноге (мужик взвыл и рухнул в кусты), другого ухитрился достать по лицу, с хрустом разрубив переносицу.

Остальные пятеро, едва поняв, что чаемая добыча слишком дорого им обойдется, кинулись наутек, петляя между стволов не хуже зайцев.

— Трусы, — сказал им вслед Ратибор. — Такие хороши вдесятером на одного нападать. Поехали дальше?

— С этими что делать? — спросил Подосён, показывая на отползающего в сторону разбойника с разрубленной ногой и неподвижно лежащего, но еще живого мужика, оглушенного Муромцем.

— А пусть тут остаются, нам-то что? Вот с чем мы сплоховали — это с оружием. Доставайте мечи и на пояс. Кабы были мы вооружены, на нас бы и не полезли.

Дальше маленькй отряд ехал уже в полной боевой готовности. Подосён, повесив на пояс меч, мигом почувствовал себя настоящим героем и то и дело озирался по сторонам, ища новых противников. Илья, который и так не расставался с палицей, больше ничем вооружаться пока не стал, а погрузился в задумчивость. Ратибор же наскоро сотворил заклятье, имевшее целью обнаружить всякого врага за двадцать шагов. Правда, при этом он, как всегда, перепутал слова, так что на него слетелась целая стая комаров, и пришлось их отгонять обычной зеленой веткой.

Но, судя по всему, больше шаек в этом лесу не водилось.

По дороге Ратибор достал откуда-то ровную короткую палку и принялся делать на ней ножом поперечные зарубки. Поставив их ровно шестьдесят, он хмыкнул и перечеркнул самую первую короткой горизонтальной.

— Это что такое? — полюбопытствовал Муромец, подъезжая поближе.

— Дни, — коротко пояснил Леший. — У нас есть два месяца, то есть шестьдесят дней. Один день — сегодняшний — уже наполовину прошел. Так что я его уже из общего счета выкидываю.

Спрятав палку-календарь, Ратибор вынул из мешка трофейную книгу. Еще у Белояна, едва заполучив ее в руки, любопытный новгородец немедленно раскрыл кожаный переплет и убедился, что теперь понимает все, что там написано. Ну то есть почти все. Книга была составлена на том самом древнем языке, на котором произносились заклятья. Волхвовать, не понимая смысла произносимого, просто невозможно, так что с горем пополам Леший мог разобрать примерно половину слов в книге. Теперь он продолжил чтение.

Белоян был прав — желтоватые листы действительно хранили в себе заклинания на все случаи жизни. Одно из них как раз очень пригодилось бы путешественникам, и в самое ближайшее время. Ратибор прочитал его про себя два раза, потом еще раз — с закрытыми глазами, проверяя, как запомнил. Потом он произнес слова древнего языка, молча шевеля губами.

За таким занятием Леший даже не заметил, как маленький отряд оказался как раз напротив того места, где так давно Ратибор встретился с лесным хозяином. Новгородец немедленно осведомил об этом друзей, после чего сказал, что уже поздно, что важные дела спросонья не делают и что он предлагает всей компании переночевать в корчме старого Семака, благо недалеко. Так и решено было поступить.

Корчма стояла на прежнем месте и совсем не изменилась за истекшие полтора года. Прежним остался и сам старый Семак — все такой же толстый, веселый и неугомонный.

Когда новые гости вошли, корчма отличалась от бочки с соленой рыбой только тем, что между людьми не было рассола. Корчемник с трудом прокладывал себе дорогу между лавками, сверкая лысиной в свете очага и светильников. Он был так занят, что даже не сразу заметил вновь вошедших. Наконец Ратибор кашлянул, подождал немного, убедился. что его просто-напросто не услышали в гомоне, и позвал:

— Дядя Семак! Ты меня еще не забыл?

Тот остановился, медленно повернулся в сторону гостей и вдруг заорал, перекрывая всех постояльцев:

— Ратибор! Сынок! — и уже к гостям: — Люди добрые! Это ж тот самый Ратибор, что Жар-птицу ловил!

Загрохотали опрокидываемые лавки и столы. Кто-то заматерился, поднимая над головой чудом спасенный кувшин пива, но его никто не услышал. Все ломанулись ко входу. Ратибор поспешно спрятался за широкую спину Муромца и на всякий случай подпер его плечом, дабы не опрокинулся под напором народа.

Некоторое время люди смотрели на троих путешественников, видимо, гадая, кто из них Ратибор. Потом кто-то догадался спросить об этом. Леший получил возможность вставить слово и длинно, убедительно высказал свое мнение о людях, которые пристают к путешественникам, уставшим с дороги и весьма голодным. Его выслушали с восхищением, явно запоминая некоторые слова. После этого народ расселся по местам, а к Ратибору пробился Семак.

— Вот спасибо, вот порадовал старика, — зачастил он. — Сколько лет уже прошло…

— И двух еще нет, — попытался было перебить Леший, но безуспешно.

— Я смотрю, ты теперь богатырь?

— Десятник. А это вот мои друзья — это Илья Муромец, а это Подосён без прозвища, — с такими словами Ратибор подмигнул названному Подосёну.

— Да… — уважительно протянул Семак. — А ведь я тебе, можно сказать, по гроб жизни обязан, — Лешему достался дружеский тычок в плечо, удивительно сильный для низенького толстячка. — Как зима настала — тут же ко мне народ попер толпами. И все спрашивают — правда ли, мол, что в этих краях Жар-птица была, а ее киевский богатырь поймал? Ну а я им и отвечаю — дескать, была, только поймал ее не киевский богатырь, а Ратибор из Новгорода, и останавливался он перед этим у меня вот здесь.