VI. Ой, и мчатся дни-быструхи Неугончивые, Не успеешь оглянуться И очухаться! Заходили Русью слухи Переметчивые. Из конца в конец метнутся, — Послухайте ка: — Объявился-разгулялся атаман удал, Беспорточникам — утеха, богачам — беда. А еще беда спесивой знати показной, Скольких в петлю проводили с песней озорной: «Поболтайся-повиси, Пузо-брюхо растряси! Будет боровом гулять, Да поганить Землю-мать!» — Ну и шалая ватага! в тыщу человек! Атаман то, значит, баба! не пымать вовек! Даден ей зарок великий — взять царя в полон, — За дружка — на месте Лобном жисть окончил он. Бают: видели на всполье самое, вчерась, У царя от страха шапка с плеши сорвалась. Не с того ль холопы грабят барское добро? Не с того ли с новой плахи хлещет кровь ведром? Не с того ли шлют заставы, да на все пути, Атамановскую славу сцапать — загасить? Ой, и мчатся дни-быструхи Неугончивые, Не успеешь оглянуться И очухаться! Заходили Русью слухи Переметчивые, Из конца в конец метнутся, — Ой, не слухайте! VII. Сладко, валко московитам спится, Лишь на вышках не заснет дозор, Да не спится палачу в светлице. Не задремлет с давних пор. — Вон про что калякают в народе! Али правда?.. Ой, не одному Быть в застенке! Месяц колобродит В пасмурном заоблачном дыму. Стукнул-брякнул сторож в колотушку, Гавкнул пес спросонок у ворот. Пуховую мнет палач подушку, Шелковое одеяло рвет. — Сгрудят бабу! право слово сгрудят! Государь-царь на расправу скор! Будет угощеньице паскуде, Вот уж встречу! навострю топор! Ненароком столько насказали О тебе, беспутница, везде! Попадись! Да чьими же глазами Побледнелый месяц поглядел? Вольно кудри чьи же разметались? Чьи слова шепнули тальники? Отчего забилось сердце, сжалось, Леденит железные виски?.. VIII. Не успело солнце в руки гусли взять Расстегнуть кафтан кармазиновый, Полетела молвь по Москве гулять, Будто во́роны пасть разинули: — Тащут бабу-атамана Ко приказному двору, Ко приказному двору, К палачеву топору! — Выдал бабу окаянный Пустопляс — гугнявый дьяк! — Ах, ты, мать-его-растак! Пустопляс, гугнявый дьяк! Не успело солнце щегольнуть — запеть Выйти козырем перед селами, — Вот сорвется смерть, вот нагнется смерть, Над глазами, над сокольими! IX. Выходили Бирючи — Горлачи, Завопили Горлачи — Бирючи, Созываючи — Скликаючи Народ Из всех ворот: — Будут голову смутьянную рубить! Будут славу государеву трубить! А палач-то лют и дюж, А палач-то — ейный муж! — Эй, вали валом! Эй, гуди гудом! — Эй, на ус мотай! Дури не хватай! Проходили Бирючи — Горлачи, Провопили Бирючи До ночи! За царевы калачи! X. День смутьянил, бражничал гульливо, В звоне сбруи, в храпе жеребцов. В этот день к диковинному-диву Съехались-сошлись со всех концов: От Пыжей, с Остоженки, с Басманной, И с Таганки и от деревень, Перегрудились ордой горланной, Где топор горел, как день. Заодно все дрогнули: — гляди-ко-сь! И утихли шопоты и гул. Индо каменный Иван Великий Золотую голову нагнул. — Ну и ладная! Ну и баская! Своевольные уста! А повадка — атаманская, Не гнетет ни робь, ни страх! Запечалились смерды, нищие, Засутулились — хил и дюж, Заворочала знать глазищами — Вот уж встренет жонку муж! А она идет — головушка не клонится, А угодникам-святителям не молится, Не склоняется у шапки государевой, А идет как будто заревом одаривает! Еще больше знать-бояре улюлюкают: — Не длинен правеж с бесчинницей-гадюкою! — А и влить ей в глотку олова, сорвать кумач! — А руби ей голову, руби, палач! Затрубил трубач, — Начинай, палач! Вытирал палач с лица крупен пот, Грозовой топор, ой, топор берет! Зашарахались конные, пешие, Закричал палач: — «Напотешусь я!» А и тут жена мужу глянула В его буркалы бестыжие, Говорит ему таковы слова, Не от тех-ли слов ветры стихнули: — Зарубить меня ты силен-волен, Да ведь Правду-мать не загнать в полон! — Эй, насильники зажирелые, Без меня мое дело сделают! — Отворяй, палач, мою кровь-руду, Не один алтын — не один дадут! Как расхлопался царь глазищами! Подлыгалы, спесь да знать! Как взбурлили смерды, нищие, Словно встали воевать! — Ну, и ладная! Ну, и баская! Не похерить, не сгасить, Ни запугами, ни острастками Атамановскую прыть! А и что-ж ты, палач, на расправу не скор? А и что-ж ты, палач, опустил топор? А и что с палачем ныне деется, И с чего ныне кровь не безделица? Аль прожгло слепоту-глухоту да смрад? Отчего твои руки, палач, дрожат? Затрубил трубач, Начинай, палач! И взметнулся он, — и охнул Сброд прислужный и кричат, Как топор широкий грохнул У царева у плеча. — Взбесновался что ли, леший! Не бывало никогда! И над царской дышат плешью, А народ-от кто — куда! — «Промах! Дьявол!» Как спросонка Руганул палач судьбу. — «Ты дозволь-дозволь мне, жонка, Во едином лечь гробу!» |
