Следствие пришло к выводу, что то был поджог.

Закрытое безмолвие первых дней и недель расследования погрузило Викторию в оцепенение безнадежности. Она боялась думать о самом страшном и самом очевидном результате и не смела сомневаться в нем. Как можно допустить, что в огне квартиры сгорел не Алексей, а какой-то другой человек? Такое, в принципе, возможно, но где же тогда Алексей?.. Что с ним? Как только в его квартире мог оказаться незнакомец? И главное: кто то чудовище, которое возникло в квартире одинокого гения, чтобы зажечь спичку или чиркнуть зажигалкой?.. Сбежать и смотреть из ночи, как пламя сжирает человека вместе с его домом, делом… С его любовью, планами и будущим…

Виктория не выходила из квартиры, практически ни с кем не говорила по телефону. Она боялась чужих слов, взглядов, лиц. Она допускала только усугубление боли. Игорь освободил жену от съемок на неопределенное время, перестроив ради этого весь процесс. Проблемой оказалось и то, что им в поле драматичной неопределенности стало слишком трудно общаться друг с другом. Игорь как будто боялся совершить бестактность, сказать или сделать что-то лишнее. Вика внутренне сопротивлялась и горькой правде, и спасительной лжи. Они оба вдруг поняли, что никогда не делились друг с другом подробностями отношения каждого к Алексею, мыслями о нем. Все годы вполне удачного и доверительного союза муж и жена обходили тему Алексея. Для Виктории она была слишком сложной, неподъемной: глубже любых слов. Для Игоря, возможно, тема была травматичной и даже раздражающей. Какой второй муж любит разговоры о первом?..

Виктория заметила только, что Игорь после сообщения о пожаре очень изменился. Стал молчаливым, казался удрученным и каким-то недоуменно-растерянным. Она, конечно, ничего не уточняла, но это, в общем, и не требовалось. Ни один нормальный человек не способен спокойно и невозмутимо принять подобную беду в семье.

…Тот, очередной день напряженного и тягостного ожидания, завершения которого не ждут, а боятся, оказался четвергом. К полудню Виктории удалось на время унять свое смятение мыслью о том, что если бы новости были, их бы уже сообщили. Официальная информация вроде распространяется в начале рабочего дня… Раз ничего нет, значит, нужно продолжать терпеть. А это в ее положении легче, чем подставить сердце новому удару. Но в том и коварство всех несчастий, что даже мысль о возможности отсрочки в течение часов или минут оказывается иллюзией.

В начале первого Виктории позвонили с незнакомого номера, и приятный мужской баритон произнес:

– Добрый день, Виктория Александровна. С вами говорит Сергей Кольцов, частный детектив. Вы, видимо, в курсе моего участия в расследовании. Полковник Земцов поручил мне сообщить наши новости. Не хотелось бы по телефону. Мы могли бы встретиться?

– Конечно, – торопливо произнесла Виктория. – Очень приятно познакомиться. Мне нужно куда-то приехать?

– Только в том случае, если вам неудобно принять меня у себя дома. У нас нет нужды заставлять вас тратить силы на дорогу. А я подстроюсь в любом варианте и в любое время.

– Спасибо. Даже не рассчитывала на такую любезность. Мне на самом деле сейчас очень трудно выходить из дома. Даже съемки отменили. Если в любое время, то как вам… если через два часа? Мне бы только немного убрать квартиру.

– Отлично. Договорились. Буду ровно через два часа. Адрес знаю. Позвоню от подъезда. И давайте сразу примем главное условие сотрудничества. Никто из нас не оказывает друг другу любезности. Мы просто работаем в общих интересах.

– Я могу спросить, кто именно вас нанял?

– Можете, разумеется. Я обязательно отвечу, когда эта информация окажется уместной и согласованной с заказчиком, который пока просил о конфиденциальности. Начнем с актуальных новостей. По веским причинам по телефону не будет даже намеков. Слишком темная история, как и возможные причины, мотивы действующих лиц.

Виктории даже не пришлось запрещать себе размышлять о том, какого рода новости везет ей частный детектив, возникший в самой мрачной ситуации ее жизни. Нет смысла в версиях, предугадать невозможно. Этот сыщик появился таким ирреальным образом, как и положено являться иллюзорному персонажу в черной фантастике. Как трудно стало отгонять ощущение ночного кошмара, убеждать себя, что она не спит и не сошла с ума! Что так просто складывается ее непредсказуемая и наверняка пропавшая жизнь! И теперь эта встреча с обладателем приятного, но слишком уверенного голоса…

Вика даже позволила себе помечтать: пусть он в реальности окажется робким и тихим ботаником в очках. Пусть даже заикается или страдает одышкой. Это помогло бы Виктории не воспринимать себя как жалкую, бессильную и бессмысленную жертву, которая преступно прячется от сознания своей вины во всем. Ведь это она лишила Алексея семьи и дома. Того пресловутого дома, в котором и стены спасают. И вот что случилось с ним и чужими, враждебными ему стенами.

Этот чертов детектив, конечно, оказался противоположностью тому образу, какой ей хотелось увидеть. Такой себе красавец, небрежный, презрительный и наверняка брезгливый по отношению к несчастным людям, которые зависят от него не в меньшей степени, чем трупы в морге от патологоанатома.

Но улыбнулся Кольцов естественно и хорошо, легко прикоснулся к ее руке вместо официального рукопожатия.

– Я бы, конечно, узнал вас по фильмам и портретам. Но не ожидал, что вы окажетесь такой трогательной за кругом света софитов.

– Это очень милое определение моего состояния и вида, – ответила Вика. – Я перестала себя видеть даже в зеркале. Сергей, я, конечно, сварила кофе, подогрела тосты… Но я и шагу не смогу сделать, пока не услышу хотя бы одно слово.

– Вы услышите его, Виктория. Прямо сейчас. Останки человека, сгоревшего в квартире вашего бывшего мужа, не принадлежат Алексею Серову. Что из этого вытекает и о чем может говорить – другие вопросы. Предлагаю обсудить их за столом. Потребуется и ваша помощь… Вы в порядке? Вика, что с тобой? Может, найти какие-то лекарства?

– Нет, ничего не надо. Я просто не могу вздохнуть, дыхание перекрыло. Так бывает, нужно просто умыться холодной водой… побыть одной пару секунд. Ты иди в кухню, я сейчас. И даже не знаю, как поблагодарить за… Даже не знаю, как назвать это сообщение. Наверное, не отмена, а отсрочка приговора, которого я с таким ужасом ждала. Но этого, другого человека, конечно, невероятно жаль.

– Я понял. Рад поддержать во всем.

Когда Виктория вернулась из ванной, на кухонном столе уже стояли чашки с горячим кофе и блюдо с тостами. Сергей усадил хозяйку в большое мягкое кресло, внимательно посмотрел в ее лицо. «Проверяет, в себе ли я», – расшифровала взгляд Виктория и сказала:

– Я готова. Слушаю и постараюсь понять. Точнее, начать что-то понимать. До этой минуты такой возможности вообще не видела.

– Отличное начало. Тогда отвечу на вопрос о заказчике. Я успел с ним обсудить. Он согласен раскрыть свое инкогнито, но только для следствия и тебя. Массовая огласка, распространение, всякие там соцсети – это ему категорически ни к чему. Со мной подписал договор о поиске Алексея, причин и виновных в трагедии лиц продюсер его последней картины Никитин Вадим Анатольевич. Это очень серьезный, опытный и достаточно влиятельный человек. Он сделал рискованную и большую ставку на талант Серова – и не прогадал. Но во время совместной работы Никитин научился принимать во внимание психологические и поведенческие особенности Алексея и делать все, чтобы, как говорится, подстелить соломку в скользких местах. И соломка иногда срабатывала. К примеру, незадолго до происшествия Никитин получил информацию из банка, куда поступила сумма премии Серову, о том, что он подал запрос о выдаче едва ли не всего вклада. Просил наличными. По просьбе Никитина банк сообщил Серову, что такую сумму заказывают заранее, – и это, в общем, правда. То есть сразу не дали и какое-то время тянули, пока Никитин пытался сам что-то узнать. Разумеется, не стал обсуждать вопрос с Алексеем, чтобы не оскорбить его фактом контроля. Что-то узнал, о чем-то догадался… Но сразу скажу, что желание Алексея получить, потратить или кому-то отдать практически все деньги, к несчастью отношения не имеет. Это похоже на какую-то очень личную идею. Тут-то и случился злополучный пожар. Никитин сразу обратился ко мне, так как мы с ним работали уже не в одном деле. Он связывает исчезновение Серова с его последней работой по заказу. Что-то вроде криминального разоблачения.