Остров Остров сделай из себя, Остров голубой. И мгновенье не дробя, Будь самим собой. Мир людей – толпа акул, Это – вражий стан. Вбрось свой разум в мерный гул, Слушай Океан. Помни: даже и Потоп Бережет ковчег. Жизнь людей – безмерный гроб, Стань на тихий брег. Меж тобою и людьми Пусть поют моря. Эту долю ты возьми, С Богом говоря. Не покинет луч тебя, Будет сон с тобой. Остров сделай из себя, Остров голубой. Мой дом
Я себе построил дом посреди дубравы. Посадил вокруг него шелковые травы. И серебряным его окружил я тыном. И живу теперь я в нем полным властелином. В этом доме – терема, не один, четыре. В этом доме свет и тьма радостней, чем в мире. Светит солнце с потолка, за день не сгорает. Месяц с звездами в ночах серебром играет. И когда я из окна брошу взор к пустыням, В небе светится Луна, Солнце в море синем. Светят миру, но порой траур ткут им тучи. А в моем дому они без конца горючи. И ворота у меня без замков железных, Но закрыты, как врата областей надзвездных. Лето, Осень, и Зима, с нежною Весною, Говорят душе: «Люби. Хорошо со мною». Лето, Осень, и Зима смотрятся в оконца, Без конца поет Весна, что хмельное Солнце. Нежно, шелково шуршат шепчущие травы. Хорошо построить дом в тишине дубравы. В башне В башне с окнами цветными Я замкнулся навсегда, Дни бегут, и в светлом дыме Возникают города, Замки, башни, и над ними Легких тучек череда. В башне, где мои земные Дни окончиться должны, Окна радостно-цветные Без конца внушают сны, Эти стекла расписные Мне самой Судьбой даны. В них я вижу, как две тени Обнимаются, любя, Как, упавши на колени, Кто-то молится, скорбя, В них я вижу в быстрой смене Землю, небо, и себя. Там, за окнами, далеко, С непочатой вышины, Смотрит огненное око Неба, Солнца, и Луны, Но окно мое высоко, То, что мне внушает сны. То, меж окнами цветными, На которое смотрю, В час когда, как в светлом дыме, Я приветствую зарю, И с виденьями родными Легкой грезой говорю. На другие обращаю В час заката жадный взор, В час, когда уходит к раю Тихий вечер на дозор, И лепечет: «Обещаю, Вновь увидишь мой убор». На другие я с отрадой Устремляю ночью взгляд, В час когда живет прохладой, Полный вздохов, сонный сад, И за призрачной оградой Светляки меж трав горят. Так живу, как в светлом дыме Огнецветные цветы, Над ошибками земными Посмеваясь с высоты, В башне с окнами цветными Переливчатой мечты. Высь Коль не изведал ты вершин Самозабывшегося чувства, – Коль не узнал ты, что Искусство, Самодержавный властелин, Тебе сказало: «Будь один, Отъединенным, силой чувства, От топей, гатей, и плотин!», – Коль не узнал ты, что считают Веками время в ледниках, Что выси горные не тают И знают только снежный прах, – Тогда свой беглый час изведай, Упейся легким торжеством, А я над дольною победой Не уроню свой вышний гром, – Его оставлю я для взора Того, кто может быть – один, Вне слов хвалы и пены спора, В огнях нездешнего убора, Средь молний, пропастей, и льдин. Извив Он прав, напев мертвящий твой, Но слишком он размерен, – Затем что мысли ход живой, Как очерк тучки кочевой, Всегда чуть-чуть неверен. Когда грамматика пьяна Без нарушенья меры, – Душа как вихрем взнесена, В те призрачные сферы, Где в пляске все размеры, – Где звонко бьются в берега, Переплетаясь, жемчуга, Сорвавшиеся с нитей, – И взор твой, млея и светясь, Следит, как в этот звездный час, Плывет пред ликом Бога Вся Млечная дорога. Солнце
Это – Солнце вызывает все растенья к высоте, Их уча, что вот и Солнцу к вышней хочется черте. Златокрайностью пронзая сон сцепляющих темнот, Солнце всходит, мысль златая, на лазурный небосвод. На пути дугообразном расцвечаясь в силе чар, Солнце тайно разжигает жизнетворческий пожар. Зажигает состязанье, быть различными маня, Поелику в лике Солнца – семицветный лик Огня. Оттого у всех ответных солнцесветных лепестков Так различествует сказка красок, запахов, и снов. Влажный лютик, нежность-роза дышат солнечной мечтой, Это красная амфора и бубенчик золотой. Дева лилия и ландыш – отраженья облаков, Это – чаша причащенья, пузыречки для духов. Незабудка, глаз фиалки, колокольчик, зверобой Небу молятся, затем что Солнце – в бездне голубой. Образ змея, орхидея, раскрывает страстный рот, Ибо Солнцем кровь согрета, поцелуй – души полет. И еще, еще, и много кругообрисов-цветов, Ибо Солнце круг свершило до закатных берегов. Опустилось, исчезая, к аметистовой черте, Чтоб звездистые сирени в ночь дышали темноте. |
