Скоро нам предстояло внедриться глубже. Но пока что мы просто смотрели друг на друга через призму языковых ошибок и попыток не звучать глупо.

Я привыкала к имени "Мась", он — к моим непереводимым шуткам.

И кто бы мог подумать, что с этой фразы — "Приветствовать тебя, Мась" — начнётся новая история.

Меня разместили в самом настоящем домике из сказки. Нет, правда, если бы я была поклнонником востока, я бы выбрала умереть именно здесь.

Дом, в котором я теперь жила, был старинным, будто вырезанным из времени. Узкие, изогнутые балки крыши напоминали крылья птицы, окна — почти прозрачные, обрамлённые резьбой, отбрасывали мягкий свет на пол из полированных досок. Всё было выполнено в оттенках тёплого дерева, бледного нефрита и угольно-чёрного лака. Во дворе — небольшой сад с прудом, каменными фонариками и загадочно шевелящейся карпами.

Юнчжи объяснил, что, по легенде, он привёз "невесту" — то есть меня — в родной дом для представления семье. Я сначала подумала, что это шутка. Но когда его мать принесла мне шёлковое платье с вышитыми журавлями, а отец обвёл меня довольным взглядом, пробормотав нечто вроде "надёжная, видно", — я поняла, что они действительно считают меня потенциальной хозяйкой.

Здесь это, оказывается, обычная практика: находить иностранок и тащить их к себе домой женихаться.

Местные мужчины давно подмечали, что иноземки хоть и не разбираются в поэзии и сложных аллюзиях к трактатам, зато отлично готовят, умеют вовремя закрыть дверь и не забывают, куда положили носки мужа.

Сравнение местных дам с духовными фениксами в храмовых кельях звучало красиво, но, похоже, именно эти «фениксы» оставляли своих мужчин наедине с голодом и недопониманием.

Ну… я была готова подыграть. В конце концов, борщ — это тоже философия, просто с бульоном.

Юнчжи не выказывал ни смущения, ни особого интереса к роли "жениха". Кажется, он воспринимал всё как часть стратегии. А я… я старалась держать лицо.

Кроме, конечно, одного инцидента.

Когда ко мне домой прибыли все сотрудники, работающие под прикрытием по делу теневого рынка, началась привычная дипломатическая суматоха. Все были в строгих тёмных костюмах, волосы уложены, лица — будто выточены из одного гладкого камня. Я, пытаясь вежливо поприветствовать каждого, на секунду отвлеклась, а потом, мельком заметив знакомый профиль у чайного стола, махнула рукой:

— О, Юнчжи, а я думала ты ещё на дворе встречаешь опоздавших! — бодро сказала я и хлопнула "Юнчжи" по плечу.

Мужчина повернулся. Абсолютно незнакомое лицо. Он растерянно моргнул:

— Простите… я Сяо Хуэй. Из отдела связи.

— …Ааа… — я сжалась, чувствуя, как уши моментально покрываются жаром. — У вас просто… спина похожая.

Настоящий Юнчжи в это время как раз появился из-за занавески, неся поднос с чашками. Он сдержанно кивнул, взгляд у него был такой, будто он всё видел.

— Ты как вообще так быстро растворяешься среди этих… этих… стеночек. Да и так плавно двигаешься, вообще ничего не разливаешь? — буркнула я.

Он поднял бровь:

— Я просто тише.

— Тише? Ты, может, ещё умеешь стены проходить?

— Пока нет. Работаю над этим.

Вечер прошёл в странной, но дружелюбной атмосфере. Оперативники обсуждали движение товаров, подозреваемых, схемы поставок. Я записывала, что успевала, делала пометки. Юнчжи периодически клал мне рядом конфеты. Мне казалось, это его способ сказать: "Ты хорошо справляешься, Мась."

И я, честно, старалась держать голову холодной. Мы были на задании. Только работа.

Только вот каждый раз, когда он говорил моё "новое имя", в голове почему-то всплывали не досье, не схемы — а шёлковое платье с журавлями и борщ, который я собиралась сварить на ужин.

Юнчжи пришёл вечером, как обычно — неслышно, как тень, и с тем выражением лица, которое говорило сразу обо всём и ни о чём. В руке он держал тонкий свиток, запечатанный алой лентой с клеймом, которое я уже успела узнать — приглашение высшего уровня. Он положил его на стол, сел напротив и тихо сказал:

— Завтра у нас первый выход. Мы идём в чайную комнату госпожи Ли Хуа. Это приглашение добывалось шесть месяцев. Пожалуйста, постарайся не ударить в грязь лицом.

Он говорил мягко, но я отлично знала: на таких мероприятиях ошибка могла стоить операции. Или жизни.

Утром следующего дня я проснулась с лёгким комком в горле. Волновалась. Не за себя — скорее за то, чтобы всё прошло как надо. Чтобы не сорвать дело, в которое столько людей вложили силы.

Юнчжи, как ни странно, пришёл за мной рано, держа в руках свёрток с одеждой. Это было тонкое шёлковое кимоно в оттенках нефрита и янтаря — строгое, но элегантное. Волосы мне пришлось уложить в традиционную причёску, а на лицо нанести тончайший макияж, придающий чертам спокойствие и сосредоточенность.

Чайная, куда мы направлялись, находилась в центре Лун'Шаня — она выглядела как резной дворец в миниатюре. Над деревянными воротами свисали фонари с иероглифами, внутри журчала вода и витал аромат сандала и сухого чая. Пол был выложен плиткой, покрытой стилизованными изображениями драконов и лотосов, а по углам стояли каменные скульптуры духов-хранителей.

История чайных комнат в Империи Юан

В Юане чайные комнаты были больше, чем просто места для чаепития. Это были особые клубы, где встречались представители высших каст, чиновники, философы, иногда — шпионы. Здесь решались судьбы договоров, семей и даже стран. Сами чайные назывались «шуйсянь цзюй» — "место, где духи воды пробуждаются". Ими традиционно управляли матроны — влиятельные женщины, которые владели и чайными, и VIP-домами гейш ( хуажоу ) при них.

Госпожа Ли Хуа, владелица этой чайной, была легендой. Говорили, что она ещё в юности прошла школу боевых искусств вэньсюань , а после этого служила при императорском дворе — шпионкой, собиравшей компромат на советников. Теперь она в отставке, но по-прежнему держит в руках информационные потоки половины столицы. Чайная была её фронтом, а женщины-гейши — глазами и ушами.

Мы вошли, и сразу же по залу пронёсся шепот — белая иностранка. Я ощущала десятки взглядов, но старалась держаться спокойно.

Пространство словно обволокло тебя мягкой тишиной. Легкие ароматы жасмина, сандала и тонкой зелени витали в воздухе. Мягкий свет фонариков рассеивался через рисовую бумагу на стенах, деревянный пол скрипел под тапочками. Всё было настолько… замедленным, будто время отказывалось спешить.

Юнчжи шагал уверенно. Я — не очень. За последние часы я пыталась запомнить правила поведения в чайной, чтобы случайно не плюхнуться по привычке на подушку с грязными подошвами к хозяевам или не закинуть ногу на ногу, как на допросе.

Здесь было важно всё. Манера входа. Наклон головы. Положение рук. Даже выражение лица.

Нас провели к столу из черного лака. Я села на колени, как учила теория. Ноги немели через пять минут, но я молчала, поджимая губы, как приличная дипломатическая представительница условного Королевства “Да я вообще-то инженер, не актриса”.

За ритуалом наблюдала сама госпожа Ли Хуа — статная женщина лет шестидесяти, в темно-синем кимоно с золотой вышивкой журавля. Её лицо было как из фарфора — ни морщинки, ни эмоции.

🍵 Церемония начиналась

На столе стояла миниатюрная глиняная печка с углём, рядом — чайник из исинской глины, несколько пиал и крохотный деревянный поднос.

Молодая женщина в светло-зелёном кимоно с изящными руками без слов начала действовать. Каждое её движение — как хореография.