После того как эта первая встреча состоялась, ему было необязательно каждый раз приводить Розалин в дом родителей, хотя ей было разрешено обедать с ними, когда она приходила в гости. И было бы замечательно встретиться с ее матерью и поужинать. Желательно поскорее.

– Ох уж эти родители, – вздохнула она, когда Лоренс с мрачным видом сообщил ей последние новости. – Они никогда не уезжают в дом для престарелых, а остаются дома и смущают детей.

Лоренс поднял глаза, перестав облизывать ее пупок.

– Ты знаешь, чем это может закончиться, так ведь? Моя мама начнет знакомить твою с подходящими мужчинами.

Розалин резко повернулась. Они расстелили на кушетке одеяло – кожаная обивка прилипала к голому телу.

– Сомневаюсь.

Лоренс уловил в ее голосе тревогу.

– Прости. Ты не слишком часто говоришь о своем отце.

– Нет. – Она тяжело вздохнула. – Не рассказываю. Да и рассказывать-то особенно нечего. Он был замечательным отцом, я его очень любила. Затем его не стало, и все, что я считала своим миром, исчезло вместе с ним. И как раз тогда, когда я подумала, что моя жизнь станет сплошным дерьмом, я прилетела сюда. – Она ущипнула его за валик жира вокруг талии, отчего Лоренс болезненно поморщился. – А здесь был ты и ждал меня.

– У нас с тобой есть еще кое-что общее. Моя жизнь тоже была паршивой до тех пор, пока я не встретил тебя. Конечно, это ни в коей мере не может сравниться с потерей отца, которую тебе пришлось пережить. Думаю, причиной большинства моих страданий был я сам. С этим легче справиться.

– Знаешь, я заставлю тебя страдать еще больше.

– Что?

– Лоренс, я не могу больше приходить к тебе после школы.

– Почему же? – удивился Лоренс. – Разве тебе здесь не нравится?

Розалин с недоброй улыбкой вскарабкалась на него.

– Напротив, очень нравится. Слишком нравится, если ты еще не заметил. Две недели с тобой, и я превратилась в настоящую потаскуху. – Она потерлась грудью о его лицо.

– И я не лучше.

Лоренс провел языком по ее соскам. Он до сих пор удивлялся тому, какие вольности она ему позволяла. Собственная смелость также поражала его. Казалось, между ними больше не было никаких запретов.

Розалин слегка отстранилась от него.

– Мне пора серьезно взяться за выполнение домашних заданий. Школы на Амети сильно отличаются от школ старой доброй Ирландии. Если я не буду стараться, то скоро стану самой главной тупицей на этой планете.

– Нет, не станешь.

– Лоренс! Не спорь со мной! Я говорю тебе серьезно. Мне нужно как следует делать домашние задания.

– Кто тебе мешает делать их здесь? – бесхитростно предложил Лоренс. – У меня есть доступ к базам данных. У тебя же есть инфобраслет с сетевым интерфейсом. Какие проблемы?

Его рука потянулась к груди Розалин.

Девушка уперла руки в бока и гневно взглянула на Лоренса.

– Ты знаешь, что будет, если я стану приходить к тебе? Ты начнешь приставать, и мы окажемся в постели. Какие уж тут уроки. Ты что, хочешь, чтобы я стала полной идиоткой?

– Конечно же, нет. Но… – Лоренсу было невыносимо думать о том, что не сможет видеть ее за пределами школы. – До конца семестра я не стану ни на чем настаивать. Обещаю. Просто приходи ко мне днем, пожалуйста!

– Поклянись!

Лоренс прижал руку к груди.

– Клянусь!

– Ну ладно.

– Отлично!

– Но вначале мы будем заходить в дом. Делать уроки там.

– Что?

– Дело вот в чем. Мы будем вместе учить уроки в гостиной или где-нибудь еще. Так что тебе придется вести себя пристойно.

– Черт возьми. Ну хорошо.

– А потом, – Розалин вновь наклонилась к нему, – потом мы можем приходить сюда, и я покажу, насколько я тебе благодарна.

– Правда?

Розалин провела языком по его губам, прижимаясь при этом сосками к груди Лоренса. Для него это было подобно сладостной пытке.

– О да! – прошептала она.

– И насколько же благодарна?

– Настолько, что я даже не смогу говорить, потому что мой рот будет слишком занят.

Лоренс простонал; от наслаждения у него на глазах выступили слезы. Он задрожал, ощутив нежное прикосновение руки Розалин к его гениталиям. А затем – черт возьми! – ее вторая рука ущипнула за жировую складку на животе, и Лоренс отстранился.

Розалин недовольно взглянула на него.

– В чем дело?

– Мне это не нравится, – проворчал Лоренс.

– Ты имеешь в виду вот это?

Ее рука вновь потянулась к его животу.

– Да! – Он резко отодвинулся. – Не надо напоминать мне про мой избыточный вес.

Розалин нахмурилась.

– Ты – это твое тело, Лоренс. Так же, как и я.

«Но твое тело восхитительно, – так и подмывало его сказать ей, – а вот мое…»

– Я знаю. Я собираюсь заняться спортом. – Он быстро закрыл рот, чтобы с его губ не сорвалась еще какая-нибудь глупость.

– Правда? – обрадовалась Розалин и с воодушевлением поцеловала его. – Это будет меня возбуждать.

Время перелета – этот фактор был известен военному командованию на протяжении столетий и включался во все тактические планы. Период, в течение которого наземные войска могли спокойно перемещаться, прежде чем наступало падение их боеспособности. Согласно справочникам компании «Зантиу-Браун», принадлежавшие ей Силы стратегической безопасности могли пережить без какого-либо заметного снижения боеспособности пятидесятидневный перелет в космическом корабле.

На сороковой день полета (до Таллспринга оставалось еще три световых года) Лоренс начал задумываться о том, кто вообще из всего взвода 435НК9 сможет сесть в планер, когда придет время высаживаться на планету. Кто бы ни был тот эксперт, определивший пятидесятидневный срок как оптимальный, ему явно никогда не приходилось бывать на низкой земной орбите, не говоря уже о космическом корабле.

Сейчас шел сорок первый день, половина десятого по корабельному времени. Весь взвод находился в спортзале. Оставшаяся часть дня посвящалась тактической подготовке и повторению плана миссии, так что сейчас было не самое подходящее время для упражнений. Возбуждение, которое они наверняка испытывают, пройдет лишь через несколько часов, после чего останутся разве что усталость и раздражение. И все же, согласно распорядку, каждый взвод должен был ежедневно проводить полтора часа в спортзале, что находился в отсеке жизнеобеспечения. Нарушить распорядок не дозволялось.

Даже зная о том, что после весь день пойдет наперекосяк, Лоренс сосредоточился на упражнениях, ритмично отталкиваясь от руля тренажера. Он распростерся на одной из стандартных аппаратных скамей, в которых сопротивление вырабатывалось с помощью пружин и поршней. Лоренс слегка увеличил нагрузку и продолжил тренировку. На лбу выступили капли пота, сердце бешено стучало в груди. Именно так и должен реагировать организм спецназовца – чтобы каждый орган был напряжен до предела. Лоренс неоднократно говорил об этом остальным солдатам, на собственном примере показывая, как нужно тренироваться. В боевых костюмах тяжело заниматься спортом, особенно когда вот уже пять недель паришься в консервной банке при одной восьмой силы тяжести. Это был тот самый фактор, который почему-то оставался у начальства вне поля зрения.

Обведя взглядом спортзал, Лоренс заметил Эмерси и Хэла Грабовски. Оба работали на предельной нагрузке, их красные футболки взмокли от пота. Тренировались они добросовестно в отличие от Оделя и Карла – эта парочка, как и всегда, сегодня явно не напрягалась, как, впрочем, и Джонс Джонсон, который едва шевелил ногами – судя по всему, этот увалень считал тренировки чем-то вроде свободного времени.

Как это характерно для него, подумал Лоренс. Джонс был взводным механиком и отлично разбирался в любой технике и оружии, включая метательное. Естественно, он считал, что эта способность компенсирует отсутствие всех остальных. Несмотря на участие в трех боевых кампаниях, Джонс так и не уяснил для себя, что выживание взвода основано на слаженных действиях всей команды, залогом которых является хорошая физическая подготовка.