Лоренс сделал глоток чая, который уже успел остыть.

– Вы хотите сказать, что если я попытаюсь добиться правды и доложу об этом начальству, то подведу своих товарищей?

– Я тебе уже сказал, что делу можно дать и другой ход. Лейт уладит инцидент, используя свои каналы, если, конечно, ты не станешь артачиться и позволишь ему сделать это.

– А что это за каналы?

– Сейчас объясню. Ты держишь язык за зубами, не болтаешь лишнего и возвращаешься из экспедиции, имея на своем счету благодарность начальства. Это самое лучшее, что можно получить за то, что ты прикрыл задницу генералу во время боя. Нашивка на погоны тебе тогда гарантирована. Мортет, Лафорт и Кмир после возвращения домой попадают в черный список. Их быстренько уволят или понизят в звании, и они до конца службы будут благодарить судьбу, чистя солдатские сортиры. Во всяком случае, наград за эту экспедицию им не видать как собственных ушей. Ну и рассчитывать на любезность со стороны руководства корпорации им точно не придется, и на лестные служебные характеристики тоже. А без них ни один предприниматель на всей планете не возьмет их на работу. Такие вот дела.

– А Лейт выйдет из этого дерьма чистеньким, без единого пятнышка. Я угадал?

– Угадал, парень. Но, кроме него, сухими выйдут из воды и много славных ребят, которые могли бы пострадать из-за его бесхребетности. В следующий раз он поведет себя по-другому и будет командовать подчиненными так, как надо. Твое молчание, Лоренс, послужит доброму делу. Мы-то с тобой знаем, что есть хорошие офицеры, не чета этому Лейту. Так что ты о них лучше подумай, а не об этой девчонке.

– Вот только этого не надо, сержант. Не надо убеждать меня в том, что я могу как-то изменить этот бессмысленный дерьмовый бардак!

– Ладно, парень, не буду больше продолжать эту тему. Можешь относиться к нашей службе как тебе угодно. Но тебе действительно надо принять серьезное решение. От этого никак не увильнуть, приятель. Если хочешь знать, то я прошлой ночью поступил бы, наверное, так, как ты. Ты повел себя правильно.

– Вы кое о чем промолчали, сэр?

– Интересно, о чем же?

– О девушке. О Джасинте. Что она об этом думает?

– Что ты хочешь этим сказать?

– Трое бравых парней из «ЗБ» пытались изнасиловать ее.

– Но ведь они не сделали этого, верно? Благодаря нашему герою дня, вернее, ночи. Да, она испытала шок. Но ведь она никогда не испытает подобного, потому что мы сюда больше не вернемся. Она может и дальше продолжать свою мирную вегетарианскую жизнь. Пройдет полгода, и она перестанет вспоминать о случившемся.

– И это все, что вы можете сказать?

– Такова политика, парень. Мы рискуем очень многим, тогда как она не рискует ничем. Так какое ты принимаешь решение?

Лоренс усмехнулся, чувствуя, как заболели разбитые губы. Что ж, у сержанта хватило благоразумия дипломатично убедить его, сделав вид, что у него, у Лоренса, есть возможность выбора. Нтоко понимает, что если он даст правдивые показания о случившемся, то пострадают не только Лейт и другие сержанты, но и в первую очередь он сам.

В этом нет ничего нового, такова уже давно сложившаяся практика в работе корпораций. Так было всегда и так будет впредь.

Он сделал еще один глоток давно остывшего чая.

– Мне кажется, синяки у меня от того, что я вчера ночью свалился с лестницы.

Военно-полевой суд заседал в банкетном зале отеля «Барнсдейл», в котором временно размещались восемь взводов корпорации «ЗБ», а также служащие половины корпуса промышленно-технологической службы. В конце просторного помещения имелась небольшая эстрада, на которой обычно выступал ресторанный оркестр. Теперь же на нем стоял один-единственный стол с тремя креслами для офицеров трибунала, возглавляемого Эбри Жангом. Прямо под эстрадой, на площадке для танцев стояли еще два стола. За одним сидели представители стороны обвинения в лице адвоката «ЗБ», полицейского судьи Мему-Бэй, Хезер Фернандес и еще двух высокопоставленных юристов. Возле стола защиты стояло два кресла, предназначавшихся для за Хэла Грабовски и лейтенанта Брелоу.

В зале были также расставлены рядами пятьдесят пластиковых кресел для приглашенных на суд служащих «ЗБ», тщательно отобранных представителей местной общественности и нескольких журналистов. Первый ряд предназначался для мэра и тех, кто решит присоединиться к нему, – пары его старых друзей, Маргарет Рис и детектива Галлиани. По периметру зала была расставлена охрана – десять десантников. Пришедшие на суд горожане изо всех сил старались не обращать на них внимания. Ради такого торжественного случая решили не экономить на электроэнергии, и свет в зале был включен на полную мощность.

Когда Лоренс ввел в зал Хэла, ему хватило одного лишь взгляда, чтобы прийти в негодование от воцарившейся в зале атмосферы ложного пафоса, которым, несомненно, будет проникнуто предстоящее судилище.

– Это не процесс, а дерьмовая показуха! – недовольно процедил он, обращаясь к Брелоу, когда Хэла отвели в сторону. Лейтенант ничего не ответил и лишь пожал плечами.

Лоренс взял из зала стул и поставил его рядом со столом защиты. Затем сел на него и ободряюще похлопал Хэла по колену. Тот ответил смущенно-благодарной улыбкой.

Приходить на суд Лоренса никто не уговаривал. Он надел форму со всеми регалиями. Наград на нем было больше, чем на всех остальных офицерах. Если он пожелал поддержать на суде своего подчиненного, то никто из сержантов, помогающих при проведении процесса, не сможет помешать ему в этом. Брайант, сидевший вместе с другими офицерами, заметил Лоренса и смерил негодующим взглядом.

Старшина призвал к тишине в зале и потребовал, чтобы присутствующие в зале встали. Члены трибунала проследовали на свои места на эстраде.

Придраться к судебной процедуре Лоренс не смог бы даже при всем желании. Линия обвинения проводилась в строгом соответствии с законом. Суду изложили все подробности рассматриваемого дела. Присутствующим были показаны отрывки из видеозаписи допросов Хэла Грабовски. Через двадцать минут стало ясно, что ничего хорошего ему ждать не приходится.

Когда вызвали Галлиани, тот поведал суду об алиби Хэла, вернее, той его версии, которой землянин упрямо продолжал придерживаться.

– Удалось ли вам найти такси, на котором ехал обвиняемый? – спросил обвинитель.

– Нет, ваша честь, – ответил Галлиани. – Компьютерная система контроля за уличным движением не установила каких-либо маршрутов такси на названной улице в указанное время. Однако мистер Грабовски настаивает на том, что именно в этот час вернулся в казарму. Признаюсь вам, мы проверили маршруты всех такси Мему-Бэй, которые работали в тот день. Ни одна машина в упомянутое мистером Грабовски время не проезжала указанным им маршрутом.

– Понятно, – самодовольно произнес обвинитель. – А бордель, в котором, как утверждает обвиняемый, он побывал в ту ночь? Это заведение на самом деле существует?

– Нет, сэр. Согласно утверждению мистера Грабовски, бордель находился на Минстер-авеню. Мы осмотрели там каждый дом. Никакого борделя там нет, одни только частные дома.

Лоренс сам побывал на Минстер-авеню два дня назад. Для этой цели он сменил боевой костюм на гражданскую одежду – рубашку с высоким воротником, чтобы не видны были клапаны на шее. Прежде чем отправиться туда, он просмотрел изображения улицы, подключившись к сети городского департамента градостроительства. Он показал их Хэлу, который с некоторой неуверенностью указал на дом номер восемнадцать.

Оказавшись перед названным местом, Лоренс осмотрелся по сторонам. Перед домом, окруженным оградой чугунного литья, располагался небольшой ухоженный сад. Все выглядело именно так, как и описывал Хэл. Белый каменный фасад. Большие окна. Как и все остальные дома на этой улице, здание было типичным жилищем представителей верхнего слоя среднего класса. Лоренс включил свой инфобраслет и вышел на связь с «Праймом». Когда квазиразумная программа разархивировалась, по оптроническим мембранам замелькали сложные изображения оттенка индиго. Возможно, то была лишь игра разгулявшегося воображения, однако казалось, будто они смотрятся гораздо ярче, чем стандартные иконки самого браслета.