Расходясь после занятий, будущие курсанты едва обменялись даже несколькими фразами. До слуха Лоренса донеслись рассказы о том, что во время трех последних тестов в некоторых командах дело едва не дошло до рукоприкладства. Его команде, во всяком случае, удалось сохранить более или менее человечные отношения. Это уже неплохо. Можно считать, что в этом есть и его небольшая заслуга.

На площади он увидел Джуну. Палатка с печеной картошкой появилась снова, а протестующих на этот раз оказалось намного больше. Девушка заметила Лоренса и остановила его. Лоренс попытался улыбкой ответить на недоуменные взгляды своих товарищей, прекрасно понимая, что они сейчас подумали о нем.

– Возьми, – сказала Джуна, засовывая ему в руку двадцать долларов. – Мне не нужна твоя благотворительность.

– Это была не благотворительность. Я просто побеспокоился о тебе, только и всего.

– Разве я тебя об этом просила?

– А как бы ты могла попросить об этом? Ты, наверное, тогда даже не знала, на какой планете находишься.

Девушка резко отвернулась и зашагала к толпе своих единомышленников.

– Я сумела выжить в этом городе задолго до того, как ты появился в нем, инопланетянин.

– Тогда извини! – крикнул ей вслед Лоренс.

В тот вечер он поужинал в ресторане отеля.

Четвертый день был посвящен собеседованию и оценке способностей кандидатов. Два офицера – преподавателя училища – засыпали Лоренса вопросами о его прошлом, настоящем и будущем, привычках, вкусах, симпатиях, антипатиях и мотивах стать офицером военного космического корабля. Он понимал, что должен вести себя вежливо и немного умалять собственное достоинство, отвечать честно, легко и спокойно, демонстрировать чувство юмора и легкость в общении. Показать себя с наилучшей стороны надлежало всего за полтора часа, рассказывая интервьюерам историю своей жизни, причем делая это так, чтобы те поверили, что такой ценный кандидат на звание курсанта станет истинной находкой для училища.

Второе собеседование проводила немолодая жизнерадостная женщина, одетая по моде вековой давности, – заместитель исполнительного директора. Своим нарядом и манерой поведения она явно старалась подчеркнуть когда-то сложившийся в ее представлении облик настоящей классной наставницы. Они с Лоренсом сидели по разные стороны письменного стола в комнате на четвертом этаже здания, из окна которой открывался прекрасный вид на канал.

На экране портативного компьютера мелькали какие-то файлы, которых Лоренс не мог разглядеть.

– Вы неплохо поработали на стимуляторах, – услышал он. – Неплохие рефлексы. Недурная пространственная ориентация. Высокие показатели логического анализа. Вы коммуникабельны. Быстро мыслите. Хотите как-то высказаться по этим моим замечаниям, мистер Ньютон?

– Вчера три последних теста прошли крайне неудачно. Началась настоящая борьба за лидерство.

– Верно. Именно поэтому мы и подобрали такие сложные тесты. Считайте их как средство доказать собственный альтруизм.

– Ну и как? Проявил я его?

– Вы определенно проявили прекрасное понимание сложившейся ситуации. Это была вполне зрелая реакция. Вы обладаете многими чертами потенциального офицера.

– Замечательно.

Лоренс не смог удержаться от улыбки.

– Но это создает для вас кое-какие проблемы. Понимаете, на испытаниях этой недели мы пытались добиться от кандидатов не одной только профессиональной пригодности. Принималась во внимание и доля акций корпорации всех участников испытаний. Признаюсь вам, что есть кандидаты, доля акций «ЗБ» у которых больше, чем у вас.

Лоренсу с трудом удалось сохранить на лице выражение почтительности.

– По всей видимости, это акции, полученные ими по наследству. Людям же вроде меня в моем нынешнем положении трудно добиться большей доли акций, чем та, которой я располагаю. У многих моих товарищей, с которыми я служу в одном взводе, количество акций еще меньше. Из этого следует, что вам нужно знать о моем уровне обязательств перед корпорацией.

– Верно, Лоренс. Ваши заслуги впечатляют, также как и рапорт вашего начальства. Но цифры говорят сами за себя. Мы вынуждены придерживаться давно принятых правил отбора. Вы понимаете, что я имею в виду?

Лоренс кивнул. «Дело безнадежное, – понял он, – меня просто отшивают. Я пролетел. Провалился». Пальцы Лоренса впились в подлокотники кресла.

– Хорошо, – проговорила «классная наставница». – На вашем месте я бы через пару лет попыталась снова сдать экзамены. Поскольку вы немало накопили за последние три года, то станете для нас желанным кандидатом. А через год-два ваши акции, надеюсь, увеличатся.

– Благодарю вас. Спасибо вам.

Значит, все свелось лишь к формальной благодарности. Спасибо. Его мечте так и не дали осуществиться. Пять лет жизни он отдал корпорации, всегда думая в первую очередь о ней и только потом о себе. Спасибо. Он оставил отчий дом, родных, любимую девушку. А за это – лишь спасибо. Спасибо. Спасибо, черт побери!

Было холодно. В небе ярко светило солнце, когда он спустился по каменным ступеням вниз и вышел на площадь. Солнечный свет заставил его прищуриться. Наверное, именно от этого его глаза чуть-чуть увлажнились. Обычно уже начинало смеркаться, когда он покидал здание штаб-квартиры училища. Дорогу Лоренсу загородили какие-то люди, и он оттолкнул их в сторону, не обращая внимания на их недовольство. Идиотские трамваи, подумал он, могли бы подождать. Да и безмозглые велосипедисты постоянно вертятся под ногами.

К счастью, в баре было практически пусто. Немного позже, когда бар наполнился вечерними посетителями, Лоренс решил, что немного посидит здесь, а затем вернется в отель. Он расстегнул пальто и сел возле стойки.

– «Маргариту», один графин, один бокал. – Он положил перед барменом две двадцатки. – Бокал – такой, как нужно, с солью.

– Хорошо, сэр, – не стал спорить бармен, во всяком случае, пока не стал.

Лоренс опустил голову на положенные на стойку руки и издал горестный вздох, удивляясь самому себе – почему он все еще сдерживается и не закричит во все горло?

Кто-то занял место у стойки рядом с ним. Неужели больше нигде нет свободных мест? Лоренс рывком поднял голову.

– Ты?!

– Я подумала, что, пожалуй, стоит узнать, как твои дела, – с легким смущением в голосе произнесла Джуна. – Я шла за тобой следом. Ты пару раз чуть не угодил под трамвай.

Лоренс отвернулся и сказал:

– Наслаждайся минутой триумфа!

– Чужие неприятности – не повод для радости.

– Тогда пусть твоя философия немного подождет. У меня сейчас скверно на душе.

– Тебе отказали?

– Точно. Меня провалили. Подонки.

– Что они сказали?

– Я недостаточно богат. Вот что, в конце концов, выяснилось. Моих акций оказалось слишком мало. Черт возьми, тридцать процентов моих сбережений вложено в акции «ЗБ». Треть заработка я отчисляю корпорации. Какого же черта еще они ожидали от меня?

– Не знаю. А ты сам чего от них ожидал?

– Справедливости. Честности. Впрочем, нет, не совсем этого. Мне следовало бы знать. Мне же известно, как на самом деле работают подобные компании, что для них самое главное.

Бармен поставил перед Лоренсом графин «Маргариты» и бокал. Настоящий бокал. С солью на ободке.

– Что же для них главное? – спросила Джуна.

– Внутренняя политика. Ты это хотела узнать? Или тебе нужно вернуться обратно и начать агитировать остальных моих коллег-киборгов?

– Я никуда не спешу. У нас нет никакого графика акций протеста.

– Тогда еще один бокал! – обратился Лоренс к бармену.

Пробуждению сопутствовал бесконечно повторявшийся вопрос: где это я? Лоренс открыл глаза и увидел длинную комнату с двумя стульями в дальнем конце. Пол в комнате деревянный, на половицах – пара ковров, на одном из которых он и лежал. Напротив – большое стрельчатое окно, задернутое плотными гардинами. Сквозь щелку между ними в комнату проникали лучи солнца. Над камином несколько репродукций, на стенах плакаты художественных выставок и поэтических вечеров многолетней давности. Типичное студенческое жилье.