— Эй, это ж можно есть? — Шеон потянулся к груше, но Дэфа шлёпнула его по руке.

— Трогать ничего нельзя. Вдруг это ловушка?

Филгарт подошёл к камину, где угли тлели, не сгорая.

— Волшебно. Как будто хозяева вышли пять минут назад.

Арни замер у витражного окна. Сквозь разноцветные стёкла лился свет, которого не было снаружи — тёплый, солнечный.

— Смотрите! — он указал на двор. Клумбы, усеянные розами, их лепестки были идеальной формы. Но ни пчелы, ни ветра.

Мы поднялись по мраморной лестнице в библиотеку. Книги стояли ровными рядами, их корешки переливались сапфировыми и рубиновыми оттенками. Когда я взял один том, страницы сами раскрылись на иллюстрации летающих городов. Чернила блестели, как будто только что нанесённые.

— Магия остановила здесь время, — Миали коснулась свитка, который развернулся в её руках, показывая карту звёздного неба. — Они хотели сохранить это место… для чего-то важного.

Никлас стоял у глобуса, вращавшегося сам по себе. Материки на нём были расположены иначе — огромный океан посередине, королевства с названиями, которые никто из нас не знал.

В глубине замка мы нашли круглую комнату с куполом, расписанным созвездиями. В центре возвышался пьедестал из прозрачного кварца. На нём лежала книга с обложкой из кожи дракона, но когда я приблизился, она рассыпалась в прах.

Вместо неё из воздуха материализовались карты. Все двадцать одна. Они кружили над нами, как стая птиц, становясь полупрозрачными. «Колесница», «Шут», «Смерть»… Даже «Мир» сияла, как луна в дыму.

— Что они делают? — Дэфа подняла косу, но карты пронеслись сквозь лезвие, не тронув его.

Они зависли передо мной, будто ожидая разрешения.

— Прими их, — Миали коснулась моей руки. Её пальцы дрожали.

Карты ринулись в грудь. Холод пронзил тело, будто в жилы влили жидкий лёд. Я упал на колени, задыхаясь.

— Мрак! — Шеон бросился ко мне, но Миали удержала его.

— Не мешай. Это должно случиться.

Боль сменилась теплом. В голове пронеслись образы: Никлас, рубящий цепи; Дэфа, смеющаяся у костра; Филгарт, дарящий Шеону кривой нож.

Карты растворились. Колода исчезла, оставив лишь лёгкое жжение в груди.

— Они… ушли, — я поднялся, касаясь кожи там, где вошла «Смерть». Ни шрама, ни боли.

— Что это значит? — Филгарт развёл руками. — Мы прошли через ад ради того, чтобы ты стал светлячком?

— Они стали частью меня, — я посмотрел на ладонь. — Больше не карты. Теперь это… я.

Дэфа приблизилась, изучая моё лицо:

— И что ты чувствуешь?

— Всё. — Я улыбнулся. — И ничего.

Глава 22

Дьявол

Мы бродили по коридорам замка, и каждый шаг отзывался эхом в этой странной, застывшей тишине. Воздух был тяжелым, словно пропитанным вековым сном. Стены, украшенные гобеленами с золотым шитьём, казалось, следили за нами. Фрески изображали битвы, которых я не помнил, но узоры на доспехах воинов щекотали память, как забытый сон.

Шеон тыкал пальцем в вазу с невянущими цветами, их лепестки идеальной формы были свежими, будто только сегодня их срезали с куста.

— Эй, Господин, как тут всё целое? Даже паутины нет.

Я не ответил. Моё внимание привлекла дверь в конце зала, украшенная барельефом: дракон, обвивающий башню. Что-то щёлкнуло в глубине сознания. Обрывки видений — белые города, падающие звёзды, крики…

— Здесь был другой мир, — вдруг вырвалось у меня. Все обернулись. Даже Никлас, обычно невозмутимый, приостановился, разглядывая древний меч в стенной нише.

— Что ты имеешь в виду? — Миали приблизилась, её тени потянулись к барельефу, словно ощупывая его.

Я провёл рукой по холодному камню двери. В пальцах заныла старая боль, будто я уже касался этого места, но тогда дракон был живым, а башня горела.

— Пит… ты помнишь историю Эйлирии?

Филгарт поднял бровь, отложив арбалет:

— Эйлирия? Это же та сказка про богов и запечатанного Дьявола?

— Расскажи.

Он усмехнулся, но в его глазах мелькнула тень. Даже Шеон притих, усевшись прямо на пол.

Пит встал, расправил плащ и начал, как истинный бард — голосом, в котором звенели струны лютни:

— Представьте мир, где магия текла реками. Леса пели, горы дышали, а города парили в небе. Эйлирия. Оттуда пришли все наши сказки о феях, драконах, героях… — Пит бросил горсть пепла в воздух, и частицы сложились в силуэты летающих островов. — Но однажды в неё вползла Тьма. Не демон, не чудовище — нечто древнее, рождённое в пустоте между мирами. Боги назвали его Дьяволом.

Филгарт прислонился к колонне, скрестив руки:

— И началась война?

— Война? — Пит усмехнулся. — Это была бойня. Армии богов и людей шли на его замок, но падали, как скошенные колосья. Мечи ломались о его кожу, заклинания гасли в воздухе. — Пепельные фигуры в его руках рассыпались, превратившись в дым. — Тогда боги создали двадцать две картины. Не простые… магические ловушки. Они запечатали в них силу Дьявола, его армию, даже его дыхание.

Дэфа хмыкнула, проверяя остроту косы:

— И это сработало?

— Сработало. — Пит ударил по струнам, и звук пронзил тишину. — Но когда последняя картина закрылась, Эйлирия умерла. Картины превратились в карты — колоду Дьявола и пропали. Солнце погасло, реки стали чёрными. Боги, оставшиеся без веры, исчезли. А замок… — Он кивнул в сторону окон, за которыми висело серое небо. — Остался. Невредимый. Пустой.

Шеон дёрнулся, сглотнув:

— И что, эти карты… они настоящие?

— Колода Дьявола. — Пит улыбнулся без веселья. — Говорят, собравший все карты станет властелином тьмы. Или освободит её.

Тишина повисла гуще пепла. Даже Дэфа перестала точить косу.

— Мы уже в замке. И карты… — Их двадцать две.

Я кивнул головой, подтверждая ее мысли.

— Я собрал двадцать одну карту, осталось найти последнюю.

Миали шагнула вперёд, её тени поползли к дверям, словно чуя угрозу:

— Ты думаешь, мы…

— Не думаю. Знаю.

Арни поднял свой камень, светившийся теперь тревожным синим:

— Значит, легенда правдива? Мы можем…

— Проснуться, — закончил я и толкнул массивные двери.

Внутри время замерло. Ковры под ногами — мягкие, будто только что сотканные. Фрески на стенах изображали битвы, но краски не потускнели. В бальном зале даже вино в бокалах искрилось, словно налитое вчера.

— Здесь всё живое, — прошептала Миали, касаясь занавеса. Ткань шелестела, хотя ветра не было.

Шеон заглянул в серебряное блюдо с фруктами:

— Эй, они выглядят свежими! Можно попробовать?

— Если хочешь стать частью декора, — буркнул Филгарт, но сам потрогал рукоять ножа на столе. Металл был тёплым.

Я шёл вперёд, ведомый пульсацией в груди.

Мы вышли в зал с колоннами, уходящими в темноту. Черный трон, высеченный из цельного осколка ночи, возвышался на ступенях из мрамора, испещренного серебряными прожилками. Каждый шаг эхом отзывался под сводами, будто замок вздыхал, узнавая своего господина. Сердце заколотилось так сильно, что я едва слышал собственное дыхание.

Я уже стоял здесь. Не во сне, нет. Это было глубже. Как будто память, зарытая под тоннами пепла, вдруг вырвалась наружу. Вспомнился камешек с синей жилкой, лежавший на троне. Во сне я поднял его, и он повёл меня вверх, в башню… Я наклонился, провёл пальцами по холодному камню пьедестала. Трещина, крошечная, почти невидимая. И там — он. Тот самый камень. Синяя жилка пульсировала, словно в такт моему сердцу.

Камень лёг на ладонь, и по спине пробежал холодок. Я сжал его в кулаке и вышел в коридор.

Первые ступени лестницы были широкими, удобными, но уже через десяток шагов спираль сузилась. Я шёл, прижимаясь плечом к стене, чтобы не сорваться в чёрный провал слева. Камень под ногами неровный, будто его вырубали в спешке. Иногда попадались выбоины — следы давних шагов? Или просто трещины от времени, которое здесь всё-таки оставило шрамы?