«Мы убили свет. Мы отравили небо. Мы забыли, как дышать. Простите нас».
Ночью (если это можно было назвать ночью) мы разбили лагерь в здании, похожем на храм. Пепел забивался в лёгкие, но костер не разжигали — боялись, что даже пламя здесь умрёт.
— Почему мы остались? — Арни спросил первым. Его голос прозвучал громко, как выстрел.
— Потому что «Мир» привёл нас сюда, — я положил колоду на пол. Карты лежали безжизненно, даже зеркало не отражало ничего, кроме серости.
— Может, это испытание? — Дэфа сидела, обхватив колени. — Чтобы понять, что будет, если…
— Если мы продолжим воевать? — Филгарт закончил за нее. — Или если забудем, зачем идём?
Шеон вдруг вскочил:
— Давайте уйдём! Сейчас же! Здесь нет ничего, кроме…
— Кроме правды, — Миали прервала его. — Этот мир — зеркало. Нашего страха. Нашей потери.
Утром (хотя небо не изменилось) мы снова стояли перед аркой. Её голубое свечение казалось теперь тусклым, будто угасающим.
— Мы можем вернуться, — Никлас повернулся к колеснице.
— Но тогда мы никогда не узнаем, — я посмотрел на колоду. «Мир» дрогнула, и в её зеркале мелькнул отблеск — наш лагерь, смех у костра, даже яблоня, которую Шеон пытался вырастить в трещине колесницы.
— Мы остаёмся, — сказала Дэфа неожиданно твёрдо. — Чтобы понять.
Филгарт вздохнул, но кивнул. Арни сжал камень, и тот вспыхнул слабым светом.
Мы вошли в город, не зная, что ищем. Но иногда путь важнее цели.
Мы остались. Чтобы напомнить этому миру о свете. Даже если для этого придётся стать светом самим.
Дорога пролегала через пустоши, где даже время казалось мёртвым. Браслет «Колесо Фортуны» вёл нас вдоль обрывистых троп, мимо каменных столпов, испещрённых древними рунами. Воздух был густым, словно наполненным пеплом, а под ногами хрустели осколки чёрного стекла — остатки чего-то, что когда-то блистало.
— Ещё один день, и я начну разговаривать с камнями, — Филгарт пнул валун, но тут же втянул голову в плечи, будто ожидая, что тот ответит.
— Молчи, — Дэфа бросила взгляд на пропасть справа. — Если сорвёмся, даже твои шутки не спасут.
Никлас молчал. Его пальцы сжимали вожжи так, что костяшки побелели. Даже лошади шли медленнее, будто чувствуя тяжесть, нависшую над нами.
Когда показался вдали замок — чёрный, с острыми шпилями, будто вонзёнными в небо, — Миали остановила нас жестом. Её тени обвили колесницу, словно пытаясь удержать.
— Там… пустота. Но она ждёт.
Стена преградила путь у самого подножия замка. Невидимая, но плотная, как сжатый воздух. Шеон упёрся в неё ладонями:
— Как будто упираешься в ветер!
Филгарт выстрелил из арбалета. Стрела зависла в метре от цели, задрожала и упала, рассыпавшись в пыль.
— Ладно, это жутко.
Дэфа ударила косой — лезвие отскочило, не оставив царапины.
— Никакая магия не берёт.
— Может, это проверка? — Арни прижал ладонь к барьеру. — Чтобы только достойный прошёл.
— Достойный? — Филгарт фыркнул. — Мы даже носки неделю не стирали.
Мы разбили лагерь в тени замка. Костра не разводили — не из-за страха, а потому что пламя здесь горело беззвучно и не давало тепла. Шеон разложил припасы: сухари, вяленое мясо, флягу с кислым вином.
— Пир горой, — Филгарт подбросил сухарь в воздух и поймал зубами. — Как на поминках.
— Перестань, — Дэфа отодвинула свою порцию. — Мы всё ещё живы.
— А они? — Арни указал на замок. — Кто построил это? Куда они делись?
Миали обняла колени, глядя в чёрное море:
— Они стали частью тишины.
Шеон вдруг засмеялся — резко, неестественно:
— Может, они просто ушли? Нашли другой мир, где есть солнце и… и птицы!
— И оставили всё это? — Никлас махнул рукой в сторону мёртвого города. — Нет. Они здесь.
Ночь (если это можно было назвать ночью) наступила внезапно. Небо потемнело, но звёзды не появилось.
Я проснулся от звука. Лёгкого, как шелест паутины.
— … спаси…
Голос? Нет. Скорее, эхо голоса, просочившееся сквозь толщу времени.
— Кто здесь? — я поднялся, хватая карту «Мир».
Шёпот повторился, теперь уже слева. Я пошёл на звук, минуя спящих. Филгарт ворочался, бормоча что-то о «золотых самородках». Дэфа спала сидя, обхватив косу.
Шёпот вёл меня вдоль обрыва, к одинокому дереву. Оно стояло в стороне от дороги, его ветви скрючены, как пальцы скелета.
— … вспомни…
Я прикоснулся к стволу. Кора осыпалась, обнажив чёрную древесину.
Боль ударила в виски. Я закрыл глаза, и мир взорвался красками.
Голубое небо. Реки из жидкого света. Деревья, поющие на ветру. Люди смеялись, запуская в воздух корабли-облака. В центре — замок, но не чёрный, а белый, с витражами, бросающими радужные зайчики на мостовую.
— Они все убили, — голос пришёл изнутри дерева. — Сожгли, чтобы обрести власть. Но свет нельзя убить.
Видение сменилось кошмаром: башни рушились, люди превращались в пыль, море вскипело чернотой. Последним исчезло солнце, погрузив весь мир во мрак.
Я открыл глаза. Дерево треснуло с грохотом, разрывающим тишину. В сердцевине лежала карта — «Башня». На ней был изображён падающий шпиль, окружённый молниями.
— Что это было⁈ — Дэфа вскочила, держа косу наготове. Остальные метались, не понимая, куда смотреть.
— Это он, — Миали указала на меня. Её тени обвили расколотое дерево, изучая трещины. — Он разбудил память мира.
Шеон подбежал, запыхавшись:
— Ты видел? Солнце, траву…
— Видел, — я показал карту. «Башня» дрожала, как живая.
Филгарт присвистнул:
— Новая игрушка. И что она делает?
— Разрушает, — Миали отступила. — Это карта катастрофы.
— Или перемен, — я спрятал её в колоду. — Иногда, чтобы построить, нужно сначала разрушить.
Не торопясь, я подошел к невидимому барьеру и достал колоду. Карты лежали тяжело, будто не желая участвовать. «Башня» выскользнула сама, её изображение — чёрная башня, пронзённая молнией — засветилось тусклым золотом.
— Попробуй, — Миали кивнула. — Может для этого она и нужна.
Я прикоснулся картой к барьеру. Металлическая оправа «Башни» стала ледяной, а в ушах зазвучал гул, словно где-то далеко забили в гигантский колокол.
— Что, если это ловушка? — Дэфа схватила меня за рукав. — Карты могут забрать твою волю!
— А если нет, мы застрянем здесь навечно, — Филгарт скрестил руки. — Выбирай, предводитель: смерть от скуки или от магии.
Барьер дрогнул. В воздухе проступили трещины, светящиеся синим.
— Отойдите, — я нажал картой сильнее.
Стена рассыпалась с хрустальным звоном. Обломки невидимой преграды превратились в искры и исчезли. Замок, теперь ничем не скрытый, вознёсся над нами, его врата чёрного дерева скрипели на ветру, которого не было.
— Ну… — Шеон выдохнул. — Теперь баня?
Врата замка отворились с глухим стоном, будто пробуждаясь от тысячелетнего сна. Внутренний двор встретил нас тишиной, но не мёртвой, а затаившейся. Камни мостовой были гладкими, отполированными до зеркального блеска, будто по ним только что прошествовал кортеж. Фонтаны хранили воду кристальной чистоты — она переливалась в чашах, словно жидкое стекло.
— Здесь… ничего не изменилось, — Миали провела пальцем по парапету. Ни пыли, ни трещин. Даже воздух пахнул свежестью, как после дождя.
Мы прошли через арку в главный зал. Широкие дубовые двери сами распахнулись, словно приглашая войти.
Мы замерли на пороге, поражённые. Зал простирался ввысь на сотни футов, его своды терялись в дымке, словно облачный потолок. Стены из молочного мрамора были покрыты барельефами, изображающими сцены из жизни неведомой цивилизации: крылатые существа возводили города, реки света текли между гор, а звёзды сплетались в узоры над головами мудрецов. Каждый завиток, каждая деталь сохранились безупречно — ни сколов, ни потёртостей. Даже воздух вибрировал странной чистотой, будто его никогда не касалось дыхание живых.
Внутри царила роскошь, застывшая в вечном мгновении. Гобелены с золотой вышивкой изображали охоту на существ, которых уже не существовало. Хрустальные люстры, усыпанные искусственными звёздами, мягко светились, хотя свечи внутри них не горели. Длинный стол из чёрного дерева был накрыт — серебряные кубки, фарфоровые тарелки с яствами, которые казались свежими: виноград блестел каплями росы, мясо источало аромат трав.
