— Потому что я устал быть винтиком в машине, — прошептал Никлас сейчас, глядя в огонь.

Филгарт встал, подошёл и положил руку на его плечо:

— А я до сих пор храню тот топор. На удачу.

Миали взяла зеркало последней. Её пальцы оставили на поверхности иней, который не таял.

— Я не могу, — она вдруг отпрянула, как от огня. — Они увидят…

— Они уже видят, — я указал на её тени, которые сплелись в клубок, словно испуганные звери.

Она вдохнула и заглянула в зеркало.

…Девочка лет семи бежала по лесу, за ней гнались мужчины с факелами. «Ведьма!» — кричали они. Её тени, тогда ещё тонкие, как паутина, обвили дерево, сломав его. Один из преследователей погиб…

— Я не хотела, — Миали дрожала. — Они испугались и ушли. Но я…

Зеркало показало её в нашей группе. Тени обвивали Шеона, когда он падал со скалы, тушили пожар в лагере, когда Филгарт уронил котелок.

— Ты не монстр, — сказал Шеон. — Ты наша теневая нянька.

Миали рассмеялась. Звук был похож на звон хрустальных колокольчиков.

— Спасибо, дурачок.

Пит взял в руки дудочку, вырезанную из кости дракона. Первые ноты зазвучали хрипло, но потом мелодия полилась, как ручей после дождя.

— Это про нас, — он подмигнул. — Слушайте внимательно.

Никлас хмыкнул, но тронул струны лютни, валявшейся в углу. Миали пустилась в пляс, её тени рисовали на земле узоры, которые светились синим.

Я смотрел на них и чувствовал, как «Мир» в колоде пульсирует в такт нашему смеху. Она не давала силы. Она напоминала, что сила — это мы все вместе.

На рассвете, когда костер догорал, а небо на востоке порозовело, мы услышали топот. Арни подъехал на тощей кобыле, его лицо было испачкано пылью, но глаза горели.

— Возьмите меня с собой, — он выдохнул, держа в руке светящийся камень Шеона. — Я буду полезен. Могу чинить упряжь, готовить, даже…

— Да ладно, залезай, — Филгарт подвинулся, шлёпнув рукой по свободному месту. — Только предупреждаю: если украдёшь мои носки, тебя выбросят на первом же повороте.

Арни улыбнулся, впервые за долгое время. Его ожоги уже не болели.

Перед тем как двинуться в путь, я в последний раз взглянул в «Мир». Вместо своего отражения увидел нас всех: Дэфа чистила яблоко, Филгарт дразнил Шеона, Никлас правил лошадьми, а Миали… Миали смотрела на меня и улыбалась.

— Ты нашёл его, — её голос прозвучал в голове. — Не карту. Дом.

Я спрятал карту в колоду. Дом был здесь — в скрипе колёс, в смехе, даже в ворчании Никласа.

А когда колесница тронулась, Шеон затянул новую песню, такую же дурацкую, как он сам. И это было идеально.

Глава 21

Башня

Браслет «Колесо Фортуны» вёл нас через выжженные степи, где ветер выл, как потерянная душа, и мимо каменистых ущелий, где тени цеплялись за скалы, словно желая утащить путников в вечную тьму. Лошади шли медленно, их гривы покрылись слоем пыли, а колёса колесницы скрипели, будто протестуя против бесконечного пути.

— Ещё неделя, и мы будем есть собственные сапоги, — Филгарт швырнул в сторону пустой мешок из-под провизии. Его шутки становились всё мрачнее, но даже Шеон перестал смеяться.

Дэфа молчала. Она часто смотрела на горизонт, где очертания гор дрожали в мареве, будто мираж. Никлас, как всегда, правил упряжкой, его лицо было каменной маской, но я видел, как его пальцы сжимают вожжи чуть сильнее обычного.

Арни, самый молчаливый из нас, держал в руках светящийся камень Шеона. Его ожоги почти зажили, но глаза всё ещё хранили тень испуга.

— Мы близко, — Миали указала на браслет. Стрелка, до этого дрожавшая, замерла, указывая на узкий перевал между двумя пиками, похожими на клыки древнего зверя.

К вечеру третьего дня мы достигли подножия водопада. Его воды, некогда серебристые, казались свинцовыми под серым небом.

Водопад оказался чудом, достойным богов. Вода, падая с высоты в полторы тысячи футов, разбивалась о выступы скал, создавая радуги, которые висели в воздухе, словно хрупкие мосты между мирами. У его подножия чернело озеро, чьи воды казались жидким обсидианом.

— Вот и лестница, — Никлас остановил колесницу, указывая на каменные ступени, врезанные в скалу. Они вели вверх, к самому водопаду, обрываясь у гладкой стены.

— Гениально, — Филгарт скрестил руки. — Поднимемся, чтобы полюбоваться видом перед смертью от разочарования.

Шеон уже прыгал по ступеням, крича что-то о «тренировке для ног». Его эхо смешивалось с рёвом воды.

— Подожди! — Дэфа бросилась за ним, но её голос потонул в грохоте.

Я достал колоду. Двадцать карт, каждая — история, шрам, урок. «Мир» лежала сверху, её зеркальная поверхность отражала небо, разорванное крыльями ястребов.

— Пора, — я коснулся карты, и та вспыхнула, вырвавшись из моих рук.

Карта взмыла вверх, оставляя за собой шлейф света, похожий на падающую звезду. Воздух затрепетал, и каменная стена перед нами начала меняться. Камни сдвигались, скрипя и крошась, образуя арку высотой метров десять. Её свод был покрыт рунами, которые светились голубым — цветом льда и забытых обещаний.

— Ничего себе… — Шеон замер на ступени, чуть не сорвавшись.

Из арки повеяло ветром, пахнущим снегом и звёздной пылью. Внутри клубился туман, скрывавший то ли коридор, то ли бездну.

— Это врата, — Миали подняла руку, и её тени потянулись к свету, словно мотыльки. — Но куда?

Филгарт достал монету из кармана и подбросил её в арку. Металл исчез, не успев упасть.

— В «никуда» или «навсегда»? — спросил он, но в его голосе не было шутки.

Мы стояли перед вратами, не решаясь сделать шаг. Воздух вокруг арки был неподвижен, будто время здесь остановилось. Даже шум водопада не долетал сюда — только тишина, густая, как смола.

— Что, если это ловушка? — Арни отступил на шаг, сжимая камень так, что костяшки побелели.

— Тогда мы выберемся, — Дэфа провела пальцем по лезвию косы. — Как всегда.

Филгарт щёлкнул замком арбалета:

— Если там сокровища, я первый беру самородки.

Шеон, вопреки привычке, не бросился вперёд. Он смотрел на свечение, и в его глазах мелькнуло нечто, похожее на страх.

— Там… пусто, — прошептала Миали. Её тени потянулись к арке, но отшатнулись, будто обожглись.

Я шагнул первым. Холод голубого света обнял меня, и мир перевернулся.

Мы оказались в месте, где время умерло. Серое небо нависало низко, словно грязное одеяло. Ни солнца, ни звёзд — только бесконечная пелена, из которой сыпался пепел, медленно и бесшумно.

Город раскинулся перед нами, но это были не руины — это был труп цивилизации. Башни, некогда величественные, застыли в неестественных позах, будто их скрутила рука гиганта. Стены домов покрылись трещинами, похожими на чёрные вены. Дороги вели в никуда, обрываясь у пропастей, где внизу клубилась тьма.

— Здесь нет ветра, — Никлас поднял руку, ловя пепел. Он не падал — зависал в воздухе, как пыль в заброшенной комнате.

Шеон подошёл к мёртвому дереву. Его ветви, сухие и скрюченные, напоминали кости. Он дотронулся до ствола, и дерево рассыпалось в прах без звука.

— Ни птиц, ни жуков… — Миали провела ладонью по стене здания. Её тени не оставили отпечатка.

Филгарт попытался свистнуть, но звук умер в горле. Даже дыхание казалось здесь чужим.

Мы брели по улицам, ступая осторожно, будто боялись разбудить что-то. Всё, к чему прикасались, превращалось в пыль: скамьи, фонари, даже детские игрушки, застывшие в песчаных дюнах пепла.

— Смотрите, — Арни остановился у полуразрушенной фрески. Краски потускнели, но ещё можно было разглядеть людей, танцующих под солнцем. Рядом — другая фреска: те же лица, но уже сгорбленные, с пустыми глазами, под чёрным небом.

— Они что… сами это нарисовали? — Шеон присел, пытаясь собрать обломки плитки в узор.

— Это предупреждение, — Дэфа провела рукой по изображению. — Или исповедь.

Мы вышли на площадь, где стоял обелиск, покрытый письменами. Миали коснулась их, и тени перевели: