— Ведёт в ловушку, — Никлас сжал нож.

— А у нас есть выбор? — Дэфа пошла за мальчиком, не оглядываясь.

Мальчик скользил впереди, не касаясь земли. Иногда он оборачивался, словно проверяя, идём ли мы. Его лицо было обычным — веснушки, вздёрнутый нос, — если не считать глаз. Зрачки сверкали, как капли ртути, и там, куда он смотрел, воздух мерцал.

— Интересно, — Шеон заглянул в колодец. — Здесь даже эхо умерло.

Мальчик остановился у подножия замка. Мраморная лестница вела к дверям с барельефами: фигуры в длинных одеждах протягивали друг другу руки, но их пальцы не соприкасались.

— Спасибо, приятель, — Шеон сделал реверанс. Призрак исчез, оставив в воздухе запах полыни.

Двери открылись сами. Внутри — залы с высокими потолками, витражи без цвета, ковры, поглощающие шаги. Мы поднимались по спиральной лестнице, пока не достигли тронного зала.

Он был круглым, с куполом, расписанным звёздами. В центре на троне из слоновой кости сидела кукла.

Она была ростом с ребенка, одета в платье, расшитое серебряными нитями. Лицо — фарфоровое, с трещиной через левый глаз. В руках кукла сжимала карту.

— «Императрица», — прошептала Миали. На карте была изображена женщина, сидящая на троне из колосьев. У её ног спал лев, а над головой парил сокол.

Когда я взял карту, кукла рассыпалась в прах. Звёзды на куполе задвигались, складываясь в новые узоры.

— Пора, — Никлас толкнул дверь. Замок дрогнул, и мы побежали вниз, пока лестница не начала рушиться.

Город встретил нас рёвом ветра. Песчаные вихри сбивали с ног, дома трещали по швам. Ворота были снова открыты.

Когда колесница вырвалась на пустыню, город исчез, будто его стёрли ластиком. Только карта «Императрица» в моей руке напоминала, что это не сон.

— Что она значит? — Дэфа провела пальцем по золотой окантовке.

— Силу, — ответил я, чувствуя, как колода тяжелеет. — Но какую — пока не ясно.

Филгарт что-то застрочил в блокноте, но потом вырвал лист и сжёг. Пепел унёс ветер, словно город прощался.

Мы ехали молча, но это молчание было иным — густым, как смола, пропитанным невысказанными вопросами. Дэфа сидела рядом, положив косу на колени. Её взгляд, обычно острый как лезвие, сейчас был расфокусированным, устремлённым куда-то за горизонт. Я знал, о чём она думала: о том, сколько ещё шагов отделяет нас от правды… и сколько из них придётся пройти по чужим спинам.

— Эй, Господин, — Пит протянул мне флягу с водой. В его голосе не было привычной хрипотцы — только усталость. — Мы точно найдём то, что ищем?

— Найдём то, что заслуживаем, — ответил я, замечая, как Миали напряглась. Её тени поползли по моим сапогам, будто проверяя на прочность.

Никлас правил лошадьми, не оборачиваясь, но его спина выдавала напряжение. Он понимал, что дорога ведёт к точке, где пути нашей команды могут разойтись. И ему, как человеку, который ненавидит беспорядок, это не нравилось.

— Ты точно хочешь узнать ответы на свои вопросы? — спросила тихо Дэфа, едва коснувшись моей руки.

— Знаю, что без этого я сойду с ума, — я провёл пальцами по колоде карт, что лежали у меня на коленях.

— А мы? — она прищурилась. — Ты подумал, что станет с нами, когда ты получишь свои ответы?

Я не ответил. Дэфа встала, отряхнула плащ:

— Дорога учит одному — рано или поздно приходится выбирать: тащить свой груз или бросить и идти налегке.

Неожиданно я поймал себя на мысли, что впервые за много лет мне не хочется остаться в одиночестве. Они все бесят меня и раздражают, но с ними я чувствую себя живым.

Глава 18

Солнце

Пустыня встретила нас волнами зноя, которые, казалось, пульсировали в такт колёсам. Песок лип к губам, солнце прожигало плащи, а горизонт мерцал, словно насмехаясь. Я сидел на облучке, наблюдая, как Никлас правит лошадьми — его руки, обмотанные кожей, держали вожжи с такой же уверенностью, с какой воин держит меч.

— Дюны смещаются, — бросил он, не оборачиваясь. — К полудню ветер поднимется. Придётся укрыться.

Филгарт, примостившийся рядом, лениво вертел стрелой:

— И где вы предлагаете найти укрытие в этом песчаном море?

— Там, — Никлас кивнул на восток, где в мареве угадывался тёмный силуэт. — Скалы.

Миали, до этого молчавшая в тени брезента, приподняла голову. Её тени шевельнулись, как псы, учуявшие дичь:

— Скалы — это ловушка. Там могут быть… другие.

— Другие чего? — Шеон высунулся, сбрасывая с лица платок.

— Те, кто выживает за счёт путников, — пояснил Никлас. — Но выбор прост: песчаная буря или риск.

— Едем к скалам.

Скалы оказались грядой чёрных камней, торчащих из песка, как клыки древнего зверя. Никлас остановил колесницу у узкого прохода, затенённого нависающей плитой.

— Разгружайтесь. Буря начнётся через час, — он спрыгнул с облучка, осматривая утёсы опытным взглядом охотника. — Шеон, помоги с брезентом. Пит, закрепи колёса.

Миали подошла к нему, тени обвивая её руки, словно поводья:

— Ты уверен, что здесь безопасно?

— Нет, — честно ответил Никлас. — Но безопасных мест в пустыне не бывает.

Он достал из телеги свёрток с кольями и молотком, принялся укреплять навес. Я наблюдал, как он работает — методично, без лишних движений. Никлас никогда не говорил о своём прошлом, но шрамы на его руках рассказывали истории: следы от верёвок, ожоги, зарубцевавшиеся укусы.

Филгарт присвистнул, оценивая работу:

— Мог бы и замок построить с такими навыками.

— Замки рушатся, — Никлас не поднял глаз. — А укрытие должно быть временным.

Пока другие возились с припасами, Миали исчезла. Я нашёл её на вершине утёса, сидящей на краю пропасти. Её тени растянулись по камням, образуя странные узоры — то ли письмена, то ли карту.

— Они говорят, что здесь погиб караван, — она не обернулась, чувствуя мой подход. — Духи злятся.

Я присел рядом, избегая смотреть вниз. Песок внизу уже клубился, поднимаемый первыми порывами ветра.

— Твои тени могут защитить нас?

— Они защищают меня, — она сжала кулаки, и тени дёрнулись, как спущенные с цепи. — Но я… не умею контролировать их до конца.

В её голосе прозвучало то, что она никогда не признала бы вслух — страх. Не перед бурей или разбойниками, а перед тем, что прячется внутри неё.

— Когда-то я думала, что они — часть меня, — Миали протянула руку, и тень повторила жест, но пальцы её были длиннее, острее. — Теперь я не уверена.

— Пора вниз, — она встала, и тени отпрянули, сливаясь с её силуэтом. — Буря не прощает ошибок.

К тому времени, как ветер превратился в стену из песка, мы уже укрылись под навесом. Шеон затыкал щели плащами, Пит прижимал к груди флягу, а Филгарт стоял на страже у входа с арбалетом наготове.

— Это не просто буря, — Миали прижала ладонь к камню. Её тени метались по стенам, рисуя тревожные узоры. — Здесь что-то есть.

Никлас, проверявший крепления, остановился:

— Пески оживают. Это…

— Джин, — закончил Филгарт, не отрывая взгляда от бушующей стихии. — Песчаный джинн.

Шеон засмеялся, но смех оборвался, когда из вихря вырвался силуэт — человекоподобный, но сотканный из крутящегося песка. Его глаза горели жёлтым огнём.

— Не стреляй! — крикнул Никлас Филгарту, но было поздно. Стрела пролетела сквозь существо, не причинив вреда.

Миали шагнула вперёд, тени взметнулись вокруг неё, образуя чёрный щит.

— Отойди! — её голос прозвучал на два тона ниже, будто говорили двое.

Песчаный джинн завыл, протянув когтистую лапу. Тени Миали схлестнулись с ним, словно жидкая тьма против бурлящего песка.

— Огонь! — вдруг рявкнул Никлас, хватая факел. — Они боятся огня!

Мы бросили в вихрь горящие тряпки, смоченные в масле. Джинн взревел, рассыпаясь на миллионы песчинок. Последним исчез его вой — протяжный, полный ярости.

Когда ветер стих, пустыня лежала перед нами перекроенной. Дюны сменили форму, скалы выглядели чужими.