Той ночью никто не спал. Даже Пит молча сидел, чистя свой нож. Миали первая нарушила тишину:

— Дерево… это могила сестры. Её негде было похоронить.

— А фляга — единственное, что осталось от бабушки, — добавил Пит.

Дэфа встала и ушла в темноту. Я нашёл её у реки, где она бросала камешки в воду.

— Сакура… росла в моём саду, — сказала она, не оборачиваясь. — Я сожгла дом, когда ушла.

Утром мы ехали молча. Шеон не пел, Никлас не ругался на дорогу, Пит не пил. Только когда солнце поднялось выше гор, Шеон вдруг хлопнул себя по лбу:

— Эй, а где рыба-то? Я же её вчера поймал!

— Съели, пока ты ныл, — соврал Пит, и Миали впервые за сутки улыбнулась.

Карта «Влюблённые» лежала в моей руке, тёплая, как живая. Она не давала ответов. Но теперь я знал, что мы все носим свои тайны, как раны — и это нормально.

Колесница грохотала по каменистой дороге, поднимая тучи рыжей пыли. Солнце висело в зените, превращая доспехи в раскалённые сковороды. Даже Шеон притих, укрывшись под тряпкой, которую назвал «спасительным зонтиком от солнечной тирании». Только Филгарт, наш рыжий Шут, не умолкал ни на секунду.

— Вон, вон смотрите! — Он тыкал арбалетом в сторону холмов, где кружили коршуны. — Там точно засада! Или клад! Или засада с кладом! Надо проверить!

— Сиди, — буркнул Никлас, не отрывая глаз от дороги. — Или привяжу к колесу.

Филгарт фыркнул, доставая из сумки потрёпанный блокнот. Его рыжие кудри слипались от пота, а веснушки казались россыпью монет на красной от загара коже. Он что-то строчил, бормоча:

— «День семисотый. Жара. Предводитель всё так же молчалив. Шеон украл мой пирог. Пит храпит. Миали…»

— Миали что? — Тень девушки накрыла его, как плащ.

— Красива как ночь! — Филгарт щёлкнул карандашом. — И страшна как…

— Как твоя участь, если не заткнёшься?

Дэфа рассмеялась, поправляя косу. Я же заметил, как Филгарт незаметно положил руку на арбалет, когда к нам подъехали всадники.

Торговый караван растянулся на полмили — двадцать повозок, гружёных тканями, бочками с вином и клетками с экзотическими птицами. Возглавлял его усач в зелёном тюрбане, крикнувший нам:

— Эй, путники! Место у костра найдётся?

Шеон тут же ожил:

— А у вас есть выпивка? А танцовщицы? А…

— Есть истории, — перебил торговец. — И пряные лепёшки.

Мы встали лагерем на окраине рощи. Пока Никлас осматривал товары (искал скрытые клинки под тюками), Филгарт вертелся вокруг купцов, задавая вопросы:

— Откуда шелк? А птицы не ядовиты? А это что за шрам у вас на руке?

— Секретарь-сыщик, — усмехнулся торговец, показывая шрам от когтей горного льва. — У вас занятная свита, господин.

К вечеру караван и наша группа разбили лагерь у подножия холма. Торговцы оказались людьми словоохотливыми, особенно после того, как Пит поделился флягой вина. Старший из них, представившийся Гардом, разжёг костёр и начал рассказывать о дорожных приключениях. Его истории были полны юмора и преувеличений: то он спасался от «огромных, как дом» волков, то торговался с купцами, «жадными, как драконы». Но одна история зацепила всех.

— А слышали про Город Без Имени? — Гард понизил голос, подбрасывая в костёр ветку. Искры взметнулись вверх, как светлячки.

— Нет, — Миали ответила первая. Все удивились — она редко участвовала в разговорах.

— Это в двух днях пути к северу, там где берет начало пустыня Калисам, — продолжил Гард. — Когда-то там кипела жизнь, но лет двадцать назад все ушли. Говорят, сначала начали пропадать дети. Потом животные. А потом… — он сделал паузу, глядя на нас исподлобья, — … стали исчезать взрослые. Остались только пустые дома да ветер, который воет в переулках, как призрак.

— Бред, — фыркнула женщина в синем платке, Мелани. — Мой брат был там полгода назад. Никаких призраков. Люди ушли из-за колодцев — вода ушла под землю. Голод выгнал их.

— А я слышал, там золото осталось, — добавил молодой парень по имени Томак, облизывая пальцы после жареной дичи. — В домах, в церкви… Но никто не рискует проверять. Место будто… обиженное.

Шеон загорелся:

— Обиженное? Значит, там точно есть сокровища! Может, рванём? Поищем золотишко, а заодно призраков пощекочем!

Дэфа бросила в него кость:

— Ты и призраку последние штаны проиграешь. Лучше сиди.

Но я заметил, как её взгляд скользнул ко мне. В её глазах читался вопрос: «А вдруг?»

— Почему Город Без Имени? — спросил я Гарда.

— Потому что те, кто ушёл, стёрли его из памяти. Даже название забыли. А те, кто остался… — он пожал плечами, — … их не спросишь.

Позже, когда торговцы разошлись по палаткам, а костёр догорал, мы остались под звёздами. Шеон всё ещё бурчал о «золоте и приключениях», но Дэфа резко оборвала его:

— Это ловушка для дураков. Тысяча причин, почему город мёртв: чума, война, засуха. И ни одна из них не ведёт к сокровищам.

— Но карты… — Миали неожиданно протянула руку к моей колоде. — Они могут знать.

Я вытащил колоду. Карта «Влюблённые» лежала сверху, когда я коснулся её, в уме всплыли обрывки образов: пустые улицы, засохшие колодцы, и… силуэт, похожий на ребёнка, бегущего в темноте.

— Там есть что-то, — пробормотал я. — Но не золото.

— Может, ответы? — Дэфа прищурилась. — О тебе. О нас.

Пит, уже подвыпивший, забормотал:

— А я слышал… там по ночам музыка играет. Будто кто-то на арфе… или на костях…

Никлас встал, отряхивая плащ:

— Решать вам. Но если поедем, нужно запастись водой. И оружием.

Когда все уснули, Филгарт подсел ко мне, проверяя тетиву арбалета:

— Вы же не поверите этим сказкам? Город-призрак… Чушь.

— Ты боишься? — спросил я, зная ответ.

Он замер, и в его глазах — обычно беспечных — мелькнула сталь:

— За вас? Никогда. — Арбалет лязгнул, заряжаясь. — Но если там опасность…

— Мы справимся, — я кивнул на спящих. — Вместе.

Утром караван двинулся на запад, а мы — на восток. К Городу Без Имени. К ветру, что помнил то, что забыли мы.

Город возник из дюн внезапно, будто его выдохнула сама пустыня. Стены цвета слоновой кости тянулись вдоль горизонта, а ворота — высокие, резные, лишённые щелей или петель — стояли распахнутыми. Ни охраны, ни следов, ни даже птиц на зубчатых башнях. Только ветер свистел в пустых бойницах, играя песчаными вихрями.

— Ну что, веселуны? — Шеон спрыгнул с колесницы, подняв облако пыли. — Кто первый побежит кричать «Есть кто живой?»

— Ты, — Дэфа толкнула его в спину. — Разведка — твоя специальность.

Он исчез в проёме ворот, а через минуту высунулся, маша руками:

— Тут как в гробу! Тишина, чистота… и ни души!

Мы вошли, и ворота захлопнулись сами. Никлас тут же ударил по ним плечом — безрезультатно.

— Ожидаемо, — Миали провела пальцем по стене. Камень был гладким, будто отполирован тысячами ладоней. — Добро пожаловать в ловушку.

Город был идеален и мёртв. Мостовые выложены чёрно-белой плиткой, образуя узоры, похожие на застывшие волны. Дома с резными ставнями, балконами, увитыми сухими лозами, но ни щели, ни трещины. Даже воздух стоял неподвижно, словно запертый в стеклянный сосуд.

— Смотрите! — Филгарт тыкал арбалетом в витрину магазина. За пыльным стеклом стояли куклы в пышных платьях. Их фарфоровые лица улыбались, а стеклянные глаза следили за нами. — Они… двигаются?

Дэфа приложила ладонь к витрине. Куклы замерли.

— Паранойя, — она отвернулась, но коса её дрожала.

Мы шли час, два — время здесь текло иначе. Солнце не двигалось, отбрасывая короткие тени. Ни голоса, ни шороха. Даже наши шаги глохли, будто город всасывал звуки.

Внезапно Пит остановился, рыча:

— Мальчик.

На перекрёстке стоял ребёнок лет девяти. Полупрозрачный, как дымка, в простой рубахе и коротких штанах. Он махал нам, улыбаясь, но вместо зубов во рту была пустота.

— Призрак! — Филгарт вскинул арбалет.

— Стой, — я отвёл ствол. Мальчик не убегал, а указывал в сторону центра, где над крышами возвышался замок с иглоподобными шпилями.