— Танцуйте с тем, кого боитесь, — сказал старик.

Из тумана вышли фигуры:

Для Миали — тень человека в плаще, чьё лицо скрывала маска скорби.

Для Дэфы — силуэт с косой, но лезвие из стекла.

Для меня… никого. Пустота.

— Где моя тень? — спросил я.

— Ты сам себе худший страх, — ответил старик.

Шеон, тем временем, кружился с куклой своего двойника:

— Эй, ты тоже любишь поджигать сараи?

— Нет, — ответила кукла.

— Скукотища! — он швырнул её в туман.

Когда испытание закончилось, старик вручил мне стеклянный шар:

— Разбей это у подножия Утёса, и ветер покажет путь.

Мы спустились в пещеру, где сталактиты пели на ветру. Я бросил шар и камень задрожал, открывая проход в зал с механизмом.

Гигантские шестерни, поршни, цепи — всё из прозрачного хрусталя. В центре — трон, где сидел скелет в одеждах короля. В его руке был ключ, идентичный моему.

— Привет, дедуля! — Шеон махнул рукой.

Скелет повернул голову, глазницы вспыхнули синим:

— Ты опоздал на тысячу лет, наследник.

Дэфа шагнула вперёд:

— Наследник чего?

— Царства, которое не должно проснуться, — костяные пальцы сжали ключ. — Выбирай: возьми силу и стань тираном, или уничтожь наследие.

Колода в моих руках загорелась. Карта «Сила» вырвалась, вонзившись в механизм.

— Третий вариант, — сказал я, разбивая ключом хрустальный трон.

Хрустальный трон рассыпался с мелодичным звоном, будто тысяча стеклянных колокольцев разбилась о камень. Скелет истлел в мгновение, оставив лишь прах на моих ладонях.

— Наследник… тирании… — прошипел он напоследок, и голос его растворился в грохоте рушащихся шестерёнок.

«Бегите!» — крикнул Никлас, стаскивая Пита с обломка поршня.

Но я замер, заметив в осколках трона вспышку. Под грудой хрусталя лежала карта из моей колоды. Золотые края, алые розы, переплетённые с шипами…

— «Влюблённые»? — Дэфа подняла её, и карта дрогнула, как живая. На рисунке двое оборачивались друг к другу спинами: он — с мечом, пронзающим сердце, она — с крыльями, охваченными пламенем.

Когда мы вырвались на поверхность, карта уже пульсировала в такт моему сердцу. Колесница рванула прочь, оставляя за собой тучу пыли. А я всё сжимал «Влюблённых», чувствуя, как их шипы впиваются в ладонь. Где-то там, за горизонтом, ждала правда — или новая ловушка.

Глава 17

Императрица

Колесница въехала в небольшой городок у перевала. Дома здесь были сложены из теплого песчаника, а над крышами витали запахи свежего хлеба и яблочного дыма. На центральной площади кипел рынок: торговцы с тележками, дети, гонявшие кур, старики, игравшие в кости. Обычная жизнь обычных людей.

— Эй, смотрите! — Шеон ткнул пальцем в толпу. — Там дерутся! Надо помочь… или хотя бы посмотреть!

У колодца схлестнулись двое: мужчина в кожаном фартуке кузнеца и женщина с корзиной яблок.

— Ты месяц не платил за аренду! — кричала женщина, швыряя в него фруктом.

— А ты продала мои инструменты! — рявкнул кузнец, ловя яблоко.

Толпа окружила их, но никто не решался вмешаться. Дэфа вздохнула:

— Нашли развлечение…

Но колода в моей руке вдруг нагрелась. Карта «Влюблённые» выскользнула из рукава, и я успел прочитать на обороте:

«Сердца говорят громче слов».

— Подожди, — я остановил Шеона, уже готового вбежать в драку с шутками. — Дай попробовать кое-что.

Когда я поднял её над головой, вокруг спорщиков возникло лёгкое свечение. Внезапно их голоса стали тише, а слова — яснее для всех:

— Ты перестал приходить домой! — вырвалось у женщины, и в её глазах блеснули слёзы.

— Я ковал тебе кольцо! — кузнец достал из кармана серебряный обруч с яблоневым листом. — Хотел сделать предложение…

Толпа ахнула. Женщина замерла, потом рассмеялась сквозь слёзы:

— Дурак! Ты мог просто сказать!

Карта дрогнула, и свечение погасло. Но конфликт уже разрешился — пара обнялась под одобрительный гул горожан.

— Вот это фокус! — Шеон присвистнул. — Теперь ты и свахой работать можешь!

— Это не фокус, — я сунул карту обратно в колоду. — Она просто… показала, что их злость — ширма.

— Значит, «Влюблённые» обнажают скрытые чувства? — Дэфа приподняла бровь. — Полезно. Но опасно.

Мы двинулись дальше, оставив городок за спиной. По пути Шеон не унимался:

— Эй, а если применить её к нам? Узнаем, кто кого втихаря терпеть не может!

— Попробуешь — прибью, — Миали бросила ему камень, который он ловко поймал.

Но позже, у ночного костра, я всё же решился. Когда все заснули, я вытащил карту и накрыл ею колоду.

Что она показала:

Шеон, прикованный к дереву в детстве, но теперь его цепи — часть веселья, а не боли.

Миали, разговаривающая с тенями, которые оказались… её воспоминаниями о погибшей сестре.

Дэфа, целующая лезвие, потому что когда-то поклялась защищать тех, кто не может.

И я… с колодой в руках, но не как повелитель, а как путник, которому нужна их компания.

Карта не дала ответов. Она напомнила, что даже в нашей безумной команде есть невидимые нити, связывающие нас. И этого пока достаточно.

— Красиво, — раздался голос Дэфа. Она наблюдала из темноты, облокотившись на колесо. — Но спрячь эту штуку. А то Шеон правда заставит нас обниматься.

Я усмехнулся. Где-то впереди ждали новые дороги, странные встречи и города. Но сегодня хватило и этого — маленькой правды под шум костра.

Мы покинули городок на рассвете, оставив за спиной дым из печных труб и пересуды о «странных путниках». Дорога вилась вдоль реки, узкая и ухабистая, но Никлас правил лошадьми так ловко, будто читал каждую кочку. Шеон, как обычно, устроился на крыше, напевая похабные частушки, а Пит дремал, прикрыв лицо шляпой.

— Эй, предводитель! — Шеон швырнул в меня яблочную огрызку. — А если мы свернём к руинам вон на холме? Говорят, там призраки золото стерегут!

Дэфа, сидевшая рядом со мной, вдруг тронула моё плечо:

— Ты сегодня тише воды. Карта снова шепчет?

Я кивнул. «Влюблённые» лежали в колоде отдельно, обёрнутые в чёрный шёлк. С тех пор, как я использовал её в городке, она словно тянула меня в чужие сердца, как магнит.

— Может, выбросим её? — Миали, до этого молчавшая, провела пальцем по лезвию кинжала. — Вещи, которые лезут в душу, редко приносят добро.

— Но тогда мы не узнаем, кто тебя втайне любит! — Шеон кувыркнулся с крыши, приземлившись рядом. — Например, я подозреваю, что Пит…

— Убью, — пробурчал Пит, не открывая глаз.

К полудню колесница сломалась. Ось треснула на ухабе, и левое колесо отвалилось, покатившись в реку. Шеон, стоявший ближе всех, тут же прыгнул в воду:

— Не бойтесь, герой Шеон спасёт нас от пешей ходьбы!

Он вынырнул через минуту, держа колесо в одной руке и дохлую рыбину — в другой.

— Сувенир! — тряхнул он уловом, обрызгав всех.

Пока Никлас и Пит чинили ось, мы с Дэфой пошли в ближайшую рощу за сухими ветками для костра.

— Держи, — она протянула мне карту, которую я не заметил, как выронил. — Терять такие штуки опасно.

— Ты смотрела? — спросил я, замечая, как её пальцы дрогнули.

— Нет. Но… она зовёт. Как песня, от которой болит голова.

Вечером у костра случилось то, чего я боялся. Шеон, раззадоренный вином, схватил карту:

— Давайте узнаем правду! Кто тут в кого влюблён?

Он швырнул «Влюблённых» в огонь. Все замерли, но вместо пепла карта вспыхнула золотым светом.

Что мы увидели:

Пит, обнимающий старую флягу, как ребёнка.

Никлас, смотрящий на карту звездного неба с отметкой «Дом».

Миали, разговаривающую с деревом, на коре которого вырезано детское лицо.

Дэфа, стоящую перед зеркалом, где её отражение держит не косу, а ветку сакуры.

Шеон… смеющимся. Просто так. Без причины.

— Это… нечестно, — прошептал Шеон, и его голос впервые дрогнул. Карта упала в грязь, свет погас.