Я посмотрел на браслет. Колесо вращалось, сливаясь с пульсом.

— Мы уже там.

Филгарт толкнул ворота плечом. Скрип железа оглушил.

Тьма проглотила нас.

Воздух внутри пах сталью и безумием. Филгарт шёл рядом, арбалет наперевес. Пит бренчал на лютне фальшиво — пытался заглушить шёпот стен.

Миали коснулась моего плеча:

— Он ждёт.

Воздух в зале был густым, как кисель из крови и ладана. Трон из сплавленных костей возвышался в центре, а на нём — Он. Император. Его доспехи, некогда золотые, теперь почернели от времени, а вместо лица — пустота под короной из шипов. Цепи, обвивавшие тело, звенели при каждом движении, словно плач детей.

— Ты опоздал, — голос Императора скрипел, как несмазанные шестерни. — Колесо уже провернулось.

Я чувствовал вес колоды в кармане. «Верховный жрец» горел, требуя выхода.

— Мне плевать на твоё колесо, — выдохнул я, вытаскивая карту. — Но я возьму то, что должно принадлежать мне.

Император поднял руку. Цепи сорвались со стен, превратившись в змей из ржавого металла.

— Пит, свет! — крикнул я, активируя «Верховного жреца».

Золотая маска на карте вспыхнула, и цепи замерли, дрожа. Пит швырнул фонарь с эссенцией светлячков — взрыв ослепил змей, а Филгарт выпустил болт, обёрнутый пергаментом с руной разрыва.

— Ты думаешь, они служат тебе? — Император встал, его тень заполнила зал. — Они предадут, как предали меня!

«Верховный жрец» дрогнул, цепи начали вырываться из контроля. Миали шагнула вперёд, её плащ поглотил часть тени.

— Он боится, — её голос прорезал хаос. — Страх — это яд в его жилах.

Я бросил карту под ноги Императору. Золотая маска взорвалась, ослепив его пустые глазницы.

Император взревел. Из пола выросли костяные руки, хватая за лодыжки.

— Суд! — я выхватил карту с весами, где на чашах лежали сердце и перо.

Воздух затрещал, сжимая Императора в невидимых тисках. Его доспехи начали трескаться, обнажая чёрные жилы под ними.

— Кто ты, чтобы судить меня⁈ — он взмахнул рукой, и цепь впилась мне в плечо.

Филгарт перерезал её арбалетным болтом. Пит заорал:

— Эй, скелет! У тебя даже лица нет, а туда же — корона!

Император повернулся к нему, но «Суд» уже сработал. Весы наклонились, и его тело начало рассыпаться, как песок.

— Недостойный, — прошипел я.

Но Император не сдавался. Его тень вырвалась, приняв форму дракона с солнцем в пасти.

— Я — Судьба!

Я вытащил «Повешенного» — карту с фигурой, висящей вниз головой на древе миров.

— Замри.

Пространство исказилось. Дракон застыл, запутавшись в невидимых цепях. Миали прыгнула на спину чудовища, её тени впились в пустоту вместо глаз.

— Он слабеет! — крикнула она.

Филгарт выстрелил болтом в пасть дракона. Император рухнул на колени, корона с шипами покатилась по полу.

— Теперь, — я достал последнюю карту. «Смерть» улыбалась с пергамента, коса блестела.

Император засмеялся, поднимаясь. Его тело трещало, но цепи снова оживали.

— Ты убьёшь меня и станешь мной!

— Нет, — я активировал карту. — Просто убью.

Коса «Смерти» прочертила дугу. Цепи разорвались, тень дракона взвыла и рассыпалась. Император схватился за горло, где появилась тонкая красная линия.

— Это… не конец…

— Для тебя — конец, — я толкнул его. Тело рассыпалось в прах.

На троне лежала карта «Император».

Я сунул карту в колоду. Она жгла руки, но это был приятный ожог — как первый глоток вина после долгого пути.

Мы вышли из башни, которая рухнула за спиной, похоронив кости прошлого. Впереди нас ждали новые безумства.

Глава 15

Верховная Жрица

Костер потрескивал, пожирая последние поленья. Пламя рисовало на скалах пляшущих демонов, а дым смешивался с туманом, ползущим из топи. Филгарт чистил арбалет, методично вытирая кровь с болтов. Пит уже храпел, свернувшись калачиком у повозки, прижимая к груди пустую флягу.

— Ты устал, — Миали возникла из тени, её голос мягкий, как шелест шёлка. — Сон заберёт яд из твоих вен.

Я усмехнулся, перебирая колоду. «Смерть» лежала сверху — девушка с косой, её глаза пустые, как колодцы. Дэфа.

— Сон — это дверь, — провёл пальцем по карте. — А двери стоит открывать только с ножом в руке.

Но усталость накрыла, как волна. Глаза слипались, а пальцы сами потянулись к плащу, чтобы укрыться. Последнее, что я увидел — Миали, складывающую руки на груди в жесте, похожем на молитву.

Я стоял посреди поля, усеянного мечами. Не клинками — именно мечами. Рукоятями вверх, словно стальные цветы, проросшие из земли, напившейся крови. Небо было цвета старой раны — багрово-жёлтым, а воздух пах медью и гнилыми яблоками.

Они вышли из тумана. Сотня-две. Воины в доспехах, сплавленных из ржавого железа и костей. Их лица скрывали шлемы с прорезями, из которых сочился дым. А впереди — Он. Император. Не скелет в короне, а живой кошмар: кожа, содранная до мышц, глаза — два уголька в провалах глазниц, а вместо короны — обруч из шипов, впившихся в череп.

— Ты звал, — его голос скрипел, как нож по стеклу. — Мы пришли.

Я рассмеялся. Звук получился ледяным, пустым — как всегда во сне.

— Звал? — Я пнул ближайший меч. Тот взвыл, как побитая собака. — Ты сам заполз в мою голову, червь. Ищешь, к кому присосаться, пока твоя труха не развеялась в ветре.

Он шагнул вперёд, земля задрожала. Мечники синхронно обнажили клинки.

— Я предлагаю союз, — из его рта выполз клубок чёрных, туманных змей. — Моя армия. Твоя мощь. Вместе мы…

— Вместе мы будем как падальщики на помойке истории, — перебил я, доставая колоду. «Император» дрожал в пальцах, дракон на карте щерился. — Ты хочешь выжить. Я — использовать. Договор простой: ты пресмыкаешься, я позволяю существовать.

Туман сгустился, обвивая его шею петлёй. Мечники замерли, клинки дрогнули.

— Ты… не понимаешь… — Император схватился за горло, из провалов глазниц хлынула смола. — Я бессмертен!

— Бессмертен? — Я активировал карту. Золотой дракон вырвался из пергамента, впившись клыками в его грудь. — Ты — тень, прикидывающаяся королём. А я… — Дракон рванул, вырывая рёбра. — Я тот, кто даёт тени форму.

Он рухнул на колени. Клинки мечников воткнулись в землю, образуя коридор ко мне.

— Власть… твоя… — Император выплюнул осколок короны. — Но когда ты падёшь…

— Падать буду не я, — я наступил на его руку, слыша хруст костей. — Ты будешь гореть первым. Встань.

Он поднялся, скрипя и хрустя. Мечники ударили мечами в щиты — гром сотряс поле.

— Приказывай.

Я подошёл к первому воину, сорвал шлем. Под ним — лицо Пита. Второй — Филгарт. Третий — я сам.

— Забавно, — я раздавил карту в кулаке. — Но я не верю в сказки.

Император захохотал и его голова развалилась на множество копошащихся червей.

Холод. Он просочился сквозь сон, как ледяная игла, вонзившаяся в основание черепа. Сначала я подумал, что это ветер — проклятый северный ветер, вечно шепчущий морозными языками. Но нет. Прикосновение было слишком целенаправленным, слишком… живым. Пальцы, обвившие запястье, не давали погрузиться обратно в пучину забытья. Я застонал, пытаясь вырваться, но тело не слушалось, будто придавленное невидимым саваном.

— Проснись. — Голос Миали прозвучал как просьба, не как приказ. Её дыхание коснулось щеки, пахнущее полынью и сталью.

Мои веки дрогнули. Сетчатка выжжена остатками сна: обрывки багрового неба, лица-маски воинов, черви, копошащиеся в глазницах Императора…

Я резко сел, хватая ртом воздух. Костер почти погас — лишь угли алели, как глаза голодного зверя. Пит храпел, уткнувшись лицом в седло, Филгарт исчез, вероятно, сменив дозор. А Миали… Она сидела в полуметре, поджав ноги, её чёрный плащ сливался с тенями, оставляя видимым только бледное лицо и руки, сложенные в странном жесте — пальцы сплетены, большие прижаты к груди. Знак молитвы к богам, которых она ненавидела.