Даже во сне он выглядел всё таким же хмурым и суровым, но при этом я должна была согласиться с дочкой, что он не страшный. Не такой красавчик, как молодой Стас, но когда он не отдавал приказы, то был очень даже… Тут я так и не смогла подобрать правильного слова, потому что «привлекательный», «милый» или просто «хороший» все эти слова не подходили под описание Булатова. Даже во сне в нём чувствовала властность и замашки тирана. Но, когда я сидела на диване напротив и смотрела на спящего Булатова, мне почему-то было спокойно и даже уютно.

Я списывала это чувство на теплый свет золотистой гирлянды от нашей новогодней елки, на мягкость самого дивана, на котором сидела, и тепло пледа, в который я куталась.

И снова на меня как волны накатывали воспоминания о тех годах, что мы прожили вместе с мужем в этом доме и я понимала, что теперь это потеряно навсегда.

Так было вплоть субботы.

Слова Дианы задели в моей душе ещё незажившие раны. И проснулась надежда, а может быть, Вадим понял, что совершил ошибку. Может, увидев нас тогда с Булатовым, он приревновал и теперь хочет нас вернуть?

Желание поговорить с мужем мучило меня весь день.

Так и хотелось, разблокировать его номер и позвонить.

После прихода из гостей, мы вдруг оказались одни в доме.

Стас уехал утром, после того как проводил нас на детский праздник. А Булатов уехал ещё раньше, когда приехал Стас. Я слышала, как Булатов разговаривал с кем-то по телефону перед завтраком. Имя Яра он произнёс несколько раз, и я была уверена, что этот день он провёл с ней.

Наверное, поэтому я и не удивилась не застав его дома.

Снежа весь день была активной и к вечеру уже клевала носом.

Поэтому она быстро уснула, а я долго ещё сидела в гостиной и смотрела на пустой диван напротив. И вот вроде бы всё было, как и должно быть. Мерцали огоньки на елке, я удобно устроилась на диване и всё так же куталась в мягкий плед. На журнальном столике, стоявшем посередине гостиной между диванами, лежал мой телефон.

Мой взгляд медленно переходил от телефона на пустой диван и обратно. Я извлекла номер мужа из Черного Списка и, видимо ему пришло оповещение, что я в сети. Мне пришло уже несколько СМС, и сейчас телефон жужжал, а на экране высвечивалась фотография Вадима.

Я не знала ответить на звонок или нет.

Телефон пожужжал еще какое-то время, затем умолк, через минуту пришло оповещение о новом сообщении, и экран погас. А я всё так и сидела, смотря на пустой диван напротив.

— Мам, ты не переживай он придёт.

Голос дочки вырвал меня из моих мыслей.

— Что? — переспросила я.

Снежа подошла ко мне, села на диван и поднырнула под руку, теперь мы сидели с ней вдвоём, укрывшись одним пледом.

— Мам, он просто на работе. И он нас любит, я это знаю! — заговорила дочка.

Её слова разрывали мне сердце. Я не знала, как сказать ей, что уже не так уверена, что Вадим и вправду нас любит. Да в моей душе теплилась надежда, что он ищет нас, чтобы вернуть, чтобы мы снова стали семьёй. Но разбитую вазу уже не склеить, во мне уже что-то сломалось и теперь я не смогу поверить Вадиму.

Но дочке я этого сказать не могла. Потому лишь угукала ей в ответ.

Тихо раскачивалась, убаюкивая её и себя, и соглашалась со всем, что она говорила.

— Мам, он хороший. Иногда он кажется злым, но это потому, что на нём большая ответственность. Он же начальник! А начальникам приходится быть такими, а иначе их никто не будет слушаться.

Снежа прервалась, зевнула несколько раз и я уложила её головой к себе на коленки и начала перебирать её волосы и массировать ей голову. Это её всегда усыпляло, но она даже лёжа с закрытыми глазами, в уже полусонном состоянии продолжала говорить.

— Он и сегодня не приехал, потому что на работе. Но он приедет, ведь обещал отвезти меня в больницу, а Стас говорит, что он всегда выполняет свои обещания. А ещё Стас говорит, что так как тебя и меня, он никого не любил раньше, он просто не знает, как это показать. Сильным людям сложно говорить об этом.

Я сама уже почти уснула, но последние слова дочки имели эффект холодного душа.

— Стас? — не поняла я, причём тут охранник Булатова и когда вообще Вадим успел пообещать дочери, что отвезёт её в больницу.

Снежа уже крепко спала и не расслышала мой вопрос, но зато закончила свою мысль.

— Он даже Яру любит меньше чем тебя и меня.

Этого было достаточно, чтобы понять о ком она говорила.

Но только я окончательно потерялась в мыслях, откуда у моего ребёнка в голове такой бред. Ответ пришёл сам собой. Ну конечно охранник Булатова, Стас. Она же несколько раз сказала, что он сказал это, он сказал то.

Вот зачем взрослый человек забивает голову моему ребёнку всякими сказками. Понятное дело, ей не хватает отца, а если Булатов знает, что я развожусь с мужем, то, скорее всего, и его охранник тоже всё знает. Но зачем травмировать ребёнка, замещая одно другим. Булатов сегодня есть в нашей жизни, а завтра его не будет, и что я скажу тогда дочери?

Было жуткое желание взять телефон и позвонить этому хренову‒психологу самоучке Стасу и вправить ему мозги. У меня даже был записан его номер телефона. Но Снежа уснула, и я боялась потревожить её сон. Боялась, что сорвусь и при ней наговорю много чего лишнего.

А этого нельзя было допустить.

Нет, я решила, что поговорю и с Булатовым и с его охранником уже после операции. Сейчас это самое важное. Всё после операции. Не дай бог что-то случится и булатов отзовёт платёж. За эти дни я всё же связывалась с управляющей благотворительного фонда, и она мне всё разложила по полочкам. Деньги нужные на операцию Снежи можно собирать годами.

Да у меня был вариант выручить хотя бы часть нужной суммы за продажу квартиры, которой я официально владею. Но тут же возникало две проблемы, мало того что мне бы пришлось выгнать из этой квартиры нынешних жильцов, так ещё и органы опеки не разрешат продать квартиру если я не предоставлю подтверждение об улучшении жилищных условии ребёнка. А мне просто нечего было им предоставить.

Это был замкнутый круг, из которого не было выхода.

Поэтому я заставила себя успокоиться и продолжить плыть по течению. После операции Снежа ещё какое‒то время побудет в больнице, а я устроюсь официально на работу в тот же благотворительный фонд. Зарплата, конечно, будет небольшая, но зато управляющая фондом пообещала помочь с жильём на первое время.

Размышляя о том, что нас ждёт впереди, как-то незаметно для себя вывела из этого уравнения нестабильную единицу — Вадима. Это произошло само собой, жизнь моей девочки не могла зависеть от чьих либо капризов и смен настроения. А у меня так и стояла картина перед глазами, как мой муж гладит живот своей любовницы и разглагольствует о том, что ему нужен его ребёнок, а Снежа ему не нужна, потому что не родная ему по крови.

От этих мыслей у меня разболелась голова и снова начала кружиться голова. И на ум пришла легендарная мысль, я подумаю об этом завтра.

Укрыв дочку пледом, я сама поуютнее устроилась на диване, откинула голову на спинку и почти моментально уснула.

Утром я проснулась, вдохнув манящий аромат свежесваренного кофе.

Потянувшись, я медленно открыла глаза и не сразу поняла, где нахожусь. Пришлось закрыть глаза, попытаться восстановить ход событий вчерашнего вечера и уже после этого снова их открыть, чтобы убедиться, что мне не померещилось то, что я увидела.

Булатов лежал на спине, рубашка его была расстёгнута, рукава завёрнуты до локтей. Ниже я не стала смотреть. Раньше он, ложась спать, принимал душ и переодевался в спортивные домашние штаны и футболку. А в этот раз он даже диван не застелил, лишь положил подушку под голову.

Я лежала на противоположном диване и была укрыта тем самым покрывалом, которым обычно укрывался он. Мне даже показалось, я что уловила чуть резковатый древесный запах с ноками цитруса и табака. Это запах, даже аромат кофе не смог перебить.