– Мы с мужем тоже едем сегодня в Лондон, – сказала Джози, коснувшись руки рыжеволосой дамы. – И будем рады видеть вас в нашем доме… кажется, он находится в Мэйфере.

Джози вопросительно взглянула на леди Таттэрсел. Крестная мать Итэна кивнула.

– И вы можете жить у нас, сколько захотите… хм… сколько пожелаете. Это доставит нам большое удовольствие.

Мисс Креншоу резко обернулась и злобно сверкнула глазами, но Джози не обратила на нее никакого внимания. Мисс Перри с благодарностью пожала руку хозяйке дома и по обыкновению мягко ответила:

– Вы очень добры, но семейство Креншоу нуждается в моих услугах. – Она нерешительно взглянула на Розамунд, которая застыла на месте все с тем же суровым выражением лица. – Понимаете, это ведь моя семья. – Мисс Перри прерывисто вздохнула. – Но мисс Креншоу, ее мать и я обязательно нанесем вам визит, леди Стоунклиф.

– Хм! – презрительно фыркнула Розамунд, нарушив все правила хорошего тона.

Джози обернулась, но гостья тут же юркнула к двери. – Мисс Креншоу! – Этот холодный властный окрик заставил девушку остановиться.

Джози шагнула вперед и высокомерно улыбнулась.

– Я всегда буду рада принять в Мэйфере мисс Перри, но если ваша мама похожа на вас, то, надеюсь, мы будем избавлены от ее визита. Что же касается лично вас… – продолжала Джози спокойно и вежливо, – не трудитесь больше появляться у нас ни в Лондоне, ни здесь – до тех пор, пока не научитесь вести себя благопристойно и не уберете с лица эту насмешливую капризную гримасу. Уверена, что мисс Перри не повинна в ваших манерах – вернее, в их отсутствии.

На мгновение воцарилась напряженная тишина. Самый воздух в солнечной, с веселыми зелеными обоями гостиной, казалось, вибрировал от кипящих страстей. Леди Таттэрсел глухо охнула.

«Наверное, я натворила что-то ужасное», – подумала Джози, но почему-то не почувствовала ни малейших угрызений совести. Вместо этого она решила с блеском завершить начатое.

– А теперь вы можете идти, – сказала она надменно. Именно так Лэтерби учил ее разговаривать со слугами.

Мисс Креншоу густо покраснела, а лицо мисс Перри стало пепельно-серым. Леди Таттэрсел сдавленно кашлянула.

Розамунд не произнесла ни единого словечка, но холодное бешенство, горевшее в ее глазах, было достаточно красноречивым. Она гордо выпрямила плечи и вышла из комнаты.

Вместе с ней исчезло и всеобщее напряжение, но ошеломление и неловкость не исчезли.

Мисс Перри бросила на Джози испуганный взгляд и поспешила за своей подопечной. Графиня хотела было извиниться за свою резкость, но леди Таттэрсел уже вскочила с кушетки, впопыхах чуть не выронив веер.

– Мне пора домой, дорогая. Какая жалость… конечно, мы увидимся в Лондоне… я еду туда в конце недели… всего хорошего.

Джози и кивнуть не успела, как гостья скрылась за дверью. Словно во сне, она опустилась на кушетку.

– Что же я наделала? Господи, что я натворила? Ответ был совершенно очевиден. Она все испортила.

Все. Вышла из себя, наговорила мисс Креншоу ужасных вещей, шокировала своих гостей.

Мисс Креншоу, разумеется, немедля отправится в Лондон и начнет распускать сплетни о том, что жена графа Стоунклифа – злобное существо, не имеющее никакого представления о хороших манерах. Одним словом, отнюдь не леди. И крестная мать Итэна подтвердит это.

Прижав руки к горящим щекам, Джози вспомнила Уинтропа и его прозрачные намеки на то, что Итэну трудно будет вернуться в светское общество – из-за той давней истории. Ей следовало помочь ему убедить весь Лондон, и особенно мистера Гризмора, что теперь Итэн женился на истинной аристократке, а вместо этого она показала свою невоспитанность и строптивый характер.

Правда, мисс Креншоу получила по заслугам, утешила себя Джози. Но это ничего не меняет. Все испорчено. Мистер Лэтерби учил, что леди не должна терять самообладание или быть грубой ни при каких обстоятельствах. И наглость мисс Креншоу не оправдывает Джози: той ведь не нужно доказывать, кто она такая.

Джози вскочила с кушетки и невидящим взором обвела просторную красивую комнату. Мистер Гризмор непременно узнает о случившемся, вдруг сообразила она, чувствуя, как к горлу подкатила тошнота. Он решит, что отец Итэна не одобрил бы его выбор. Итэн потеряет Стоунклиф-Парк, деньги – все, что должно принадлежать ему по праву.

Джози невольно вскрикнула от ужаса: мысль о таком повороте событий казалась ей невыносимой.

Тихо плача, она распахнула балконную дверь и выбежала в сад.

Ей хотелось избавиться от страшных видений будущего, невольно вставших перед ее внутренним взором. Она мчалась мимо живых изгородей и розариев, аккуратных газонов и искрящихся фонтанов, не замечая, как золотые лучи солнца греют ее плечи и густые каштановые кудри, а сердце выбивает бешеную дробь.

Позади остались ровная лужайка, заросшая изумрудной травой, каштаны, фруктовые деревья, рощицы сосен и серебристых берез, луг, за которым тропинка спускалась к пруду с плавающими там кувшинками. Дыхание со свистом вырывалось из ее легких, горло перехватывали спазмы. Наконец Джози замедлила бег, чтобы унять мучительную боль в боку.

Она очутилась на зеленой, благоухающей летними ароматами поляне, которая могла бы послужить отличным местом действия для волшебной сказки. Ей очень хотелось упасть на траву и выплакать свое горе. Но даже перейдя на шаг, Джози была не в силах остановиться. Миновав небольшую рощицу, она вдруг увидела довольно широкий ручеек, отливавший на солнце голубовато-серебристым цветом. Сидевший на высоком берегу какой-то пожилой человек удил рыбу.

От удивления Джози застыла как вкопанная и уставилась на него во все глаза.

Незнакомец помахал ей рукой.

– Доброе утро, миледи.

– Доброе утро.

Джози подошла поближе, внимательно разглядывая его. Несмотря на довольно старую и поношенную одежду, он производил впечатление чистюли. Его красноватое лицо с седыми усами выглядело приветливым и добродушным, а слегка прищуренные карие глаза сразу напомнили Джози о Поупе Уотсоне: он вот так же подмигивал ей, когда миссис Даннер пребывала в особенно дурном состоянии духа и придиралась к своей приемной дочери.

– Стало быть, вы и есть графиня? – сказал старик, и Джози поняла: улыбаясь и подмигивая, он оценивал ее не менее тщательно, чем она – его.

– Пока да! – выпалила Джози и тут же пожалела, что эти слова сорвались у нее с языка. – Я хочу сказать… черт… я хочу сказать… о Господи, я сегодня сама не своя. Простите меня, мистер…

– Вы можете называть меня просто Хэм, миледи. И не стоит передо мной извиняться. Уж я-то знаю Итэна. Он любого выведет из себя – даже такую прекрасную леди, как вы.

– Вы знакомы с Итэном?

– Ага, я давным-давно знаю его не хуже, чем этот парк. А мне тут известна каждая тропинка, от замка до самого дальнего уголка поместья. Когда-то я работал здесь главным конюхом, а ваш супруг в те дни был еще мальчонкой.

– Я поняла. – Джози присела на ствол упавшего дерева и откинула со лба волосы.

Во время ее дикого бега прическа растрепалась. Половина булавок наверняка осталась валяться где-нибудь в саду, на земле. Она вытащила из пучка несколько шпилек и распустила волосы, сознавая, что имеет сейчас довольно непрезентабельный вид. Но усталость, жара и любопытство заставили ее пренебречь условностями.

– Вы больше не работаете в Стоунклиф-Парке?

– Нет, миледи. Тут неподалеку у меня есть маленькая ферма. Я купил ее у одного из арендаторов старого графа – на деньги, которые копил долгие годы. Видите ли, я уволился в тот день, когда Итэн уехал из Англии, и нашел себе работу в лондонских доках. Не хотелось мне после всего случившегося служить у графа.

– Господи, да что же тогда все-таки произошло? – вскричала Джози, как завороженная глядя на Хэма. Правда, к любопытству примешивались и страх и сознание того, что не подобает графине вытягивать сплетни у старого слуги, но она должна знать. Эта история, похоже, известна всей Англии!