Отличный денек для казни.

Ковбой держался подальше от бормочущей неугомонной толпы, словно бы не замечая атмосферы всеобщего нервозного ожидания. Раскаленное июльское солнце источало жар; женщины неистово обмахивались веерами, но на него, казалось, и духота не действовала.

Зато у Джози лоб уже был мокрым от пота. Она ловко прошмыгнула мимо фермера в клетчатой рубашке, двух мальчишек, дерущихся из-за лакричного леденца, и женщины, пытавшейся протиснуться поближе к виселице. А вот и сам худой усатый Джад Стикли – хозяин «Золотого пистолета». Он стоял на дощатом тротуаре, пристально глядя на свои золотые карманные часы. Лишь только он поднял голову, Джози, пригнувшись, нырнула в толпу.

Ей совсем не хотелось, чтобы Джад заметил ее. Ему и так не слишком понравилось, что она подружилась с Пенни – еще одной танцовщицей из «Золотого пистолета». А уж как он разъярился, когда Джози смело встала на ее защиту! Стикли изо всех сил старался затащить курносую Пенни к себе в постель, выбирая, словно стервятник, жертву послабее. А Пенни слишком боялась хозяина, чтобы дать ему отпор.

Джози было противно смотреть, как Стикли пытается прижать Пенни к ногтю, и сегодня рано утром она силком всучила девушке остатки собственных денег и посадила в дилижанс, отправляющийся в Миссури. Вот уж разозлится Стикли, узнав, что Пенни навсегда покинула город и его заведение!

Джози тоже надо сматывать удочки, да побыстрее. Что значит Стикли по сравнению со Змеем! Джози ненавидела красть, но сейчас иного выхода не было. Раздобыв наличные, придется исчезнуть отсюда, пока сам ад не погнался за ней следом.

Конечно, жаль, что денежки Змея и его банды уже кончились. Правда, в заначке остались еще ее собственные «сокровища», но их продавать нельзя. Ни в коем случае. Джози отвернулась, прошмыгнув мимо толстого лысого Элмера Миллса, владельца магазина, и желчной, сварливой Салли Клемп, державшей аптеку вместе со своим мужем Фредом. У самой Джози деньги всегда утекали меж пальцев, как песок. Больше одного-двух долларов у нее не водилось – вплоть до той ночи, когда она сбежала от Змея Баркера, избившего ее до потери сознания.

Джози очнулась тогда, лежа на полу, с разбитым, окровавленным лицом. Тело ныло так, словно она упала на скалы. С трудом приподнявшись, она увидела, что Змей валяется возле печки в обнимку с пустой бутылкой.

Ее разум помутился от боли и пережитого шока, но и тогда Джози ясно понимала: Змей едва не убил ее. Сначала он вынудил Джози выйти за него замуж, в пьяном угаре решив завести целый выводок детей и жену, которая будет стряпать, стирать и ублажать его в часы, свободные от грабежей банков и дилижансов. А пока, в предвкушении всего этого, едва не прикончил свою женушку. Не напейся он до бесчувствия, дело для нее, возможно, кончилось бы куда хуже.

Пошатываясь, Джози пересекла комнату, схватила седельные сумки Змея с добычей, доставшейся ему от последнего грабежа, оседлала самую быструю лошадь и умчалась на ней во весь опор куда глаза глядят.

Вот почему Змей и его ребята теперь выслеживали Джози не жалея сил.

Между тем толпа вокруг стала проявлять признаки нетерпения.

– Выводи его, шериф!

– Уже полдень. Давайте-ка повесим его побыстрее! Нас ждут дела!

Джози с жалостью посмотрела на мужчину с пепельно-серым лицом, которого шериф Миллс вел к виселице. Иннес, конечно, поступил дурно и заслуживал смерти, но смотреть на казнь у Джози не было никакого желания. Пусть толпа наслаждается тем, как вершится правосудие, а она тем временем запустит руку в карман этого верзилы и, если повезет, выудит оттуда деньги. А потом сядет на поезд, следующий куда-нибудь на восток.

Незнакомец стоял футах в десяти от Джози. Его шляпа была сдвинута на лоб, чтобы защитить глаза от ярких лучей солнца. Она бочком притиснулась к нему поближе. От волнения у нее засосало под ложечкой.

«Смотри не попадись, Джо», – предостерегала себя Джози. Еще не поздно было отказаться от опасной затеи, но выхода не было. Сейчас деньги были нужны ей куда больше, чем этому парню.

Джози выросла в сиротских приютах и семьях, бравших детей на воспитание, а потому рано поняла, что каждый должен заботиться о себе сам. Но несмотря па жестокие уроки, которые то и дело преподносила ей жизнь, Джози всегда волновали судьбы тех, кому приходилось хуже, чем ей. Судьба Пенни Галлахан, например, или детишек в приюте «Сестры Магнолии». Некоторых из них преследовали ночные кошмары, другие страдали от болей в желудке, а третьи никак не могли научиться читать и писать.

Старый Пит Томпсон и его седовласая, похожая на жердь жена пытались отучить Джози от привычки быть доброй. Они удочерили ее в возрасте двенадцати лет, но не потому, что хотели иметь ребенка, любить его и пестовать. Им просто нужна была лишняя пара рабочих рук, и Джози вкалывала как поденщица на канзасской ферме своих приемных родителей.

Каждый из них орал на девочку, которая украдкой кормила бездомных собак объедками со стола или притаскивала в амбар одеяло, чтобы спасти несчастных кошек от зимних холодов.

– Господь помогает тем, кто сам заботится о себе! – вопили приемные родители и били Джози по рукам, щипали или отсылали спать без ужина.

И все же Томпсоны никак не могли вдолбить эту мысль в голову Джози. Ей всегда казалось, что Пит и Эм имеют весьма странное представление о Боге. С утра до ночи они работали на своей маленькой убогой ферме, никогда не улыбались, за всю жизнь никому словечка доброго не сказали, а в церкви украдкой воровали деньги с блюда для пожертвований.

Так или иначе, себе Джози ничем помочь не могла. Зато приютские малыши, которым она штопала одежду и утирала слезы подолом своего ветхого платья, звали ее мамочкой. И это трогало Джози до глубины души, ибо ее собственная мать, вероятно, умерла вскоре после родов. Во всяком случае, о ней у Джози не осталось никаких воспоминаний.

Вообще девочка почти ничего не знала о своих родителях. Очевидно, они были южанами: ведь первый сиротский приют, куда она попала, находился в Саванне. К «Сестрам Магнолии» ее принесли завернутой в атласное одеяло, и – что самое важное – к пеленкам была приколота брошь. И обрывок листка, на котором осталось всего два слова: «младенец Джозефина…» Остальная часть записки, вероятно, пропала. Миссис Гинтерсон, добрая и честная женщина, возглавлявшая приют, хранила скудное имущество Джози вплоть до того дня, когда семилетнюю девочку впервые удочерили. На прощание она отдала Джози брошку, посоветовала всегда держать ее при себе и никому не показывать.

С тех пор Джози никогда с ней не расставалась. Ведь это была единственная ниточка, ведущая в прошлое, заветный ключик, с помощью которого она надеялась когда-нибудь разгадать тайну своего происхождения. Брошь поражала своим великолепием. В центре ее находился опал – огромный матовый камень, временами вспыхивавший голубым огнем. Его обрамляли четыре жемчужины. Настоящая фамильная драгоценность!

Фамильная драгоценность. Джози с самого детства гадала: откуда попала к ней эта вещь? Кто приколол брошь к пеленкам? Неужели родители отказались от нее? Может, они уже умерли? Или не желают встречаться с ребенком, которого когда-то отдали чужим людям? Джози хотела знать правду – какой бы она ни была.

Главное – знать правду. Сколько раз она повторяла эти слова, закрыв глаза и сжимая в ладони брошку, словно драгоценная вещица могла приподнять темную завесу прошлого и поведать тайну ее рождения.

Не раз Джози пыталась выяснить, кто принес ее в приют, где жили ее родители и почему они бросили свое дитя. Она искала их везде, писала письма по разным адресам, задавала разным людям вопросы, всматривалась в лица и украшения незнакомых женщин. Джози справедливо боялась, что не узнает мать или отца, случайно встретившись с кем-нибудь из них, и беспрестанно мечтала о прекрасной торжественной минуте воссоединения с семьей.

Но все ее усилия и надежды были тщетны.

А теперь благодаря Змею к брошке добавилось кольцо. Оно посеяло в Джози новую надежду и подсказало, где надо продолжать поиски. В Англии.