– Я все видел. Хватит отрицать! – схватив меня за руку, дёргает на себя. – Значит, тебе мало меня, да? Решила на стороне интрижки завести?

– Что за бред? Господи, да ты лучше своих псов убери от жены и дочери как можно дальше! Все ты видишь не тем местом! Отпусти! Не трогай меня!

– Не трогать? Я имею право делать все, что хочу! Ты моя жена, ясно?

– Жена? – усмехаюсь. – Почему-то ты это вспоминаешь, когда нужно на ком-то отыграться! Боже, да меня тошнит от тебя!

– Тошнит, значит?! Ну я тебе сейчас покажу! – Муж толкает к дивану, а сам нависает сверху. – Как надо поимею, а потом отправлю к тому охраннику. Пусть он тоже наслаждается.

– Что ты делаешь?! Не трогай меня, слышишь?! Не трогай!

Всё происходит слишком быстро.

Я даже не успеваю понять, что случилось. Как мы опять докатились до такого состояния, по какой причине муж взбесился. И почему я снова во всем виновата…

Его рука резко взлетает, а потом со всей силой обрушивается на мою щеку. Голова дергается в сторону. Мир перед глазами плывет. Горячая, обжигающая боль мгновенно разливается по лицу.

– Ты что, думаешь, я слепой?! – Его голос, полный ярости и презрения режет слух. – Флиртуешь прямо у меня под носом?!

– Ч-что?.. – До меня все доходит слишком поздно. Опять я не успеваю осознать смысл сказанного, как следует еще один удар – на этот раз сильнее, хлеще.

Я падаю на пол, инстинктивно хватаясь за ноющее лицо. Щеки пульсируют болью, губы дрожат.

Муж стоит надо мной, тяжело дышит, сжимает кулаки. Глаза темные, злые, полные ненависти.

Я не двигаюсь. Только сквозь шум в голове слышу, как бешено колотится собственное сердце.

Нужно встать. Нужно подняться к себе, а лучше в комнату Сабины, но… Нет ни сил, ни желания.

Я не могу. Если она увидит меня в таком состоянии, снова будет долго в себя приходить. Задавать вопросы, что я опять сделала не так, раз папа ударил меня.... Да, она прекрасно понимает, что для Феликса не нужны причины, чтобы побить меня. Но в то же время не понимает, почему ее отец такой…

Я закрываю глаза и делаю неглубокий вдох. Лицо пылает, словно его облили горячей водой. Во рту соленый привкус, руки дрожат.

А он все еще стоит рядом. Смотрит сверху вниз.

– Ты ненормальный, – сплевываю на пол кровавую слюну. – Ненормальный, слышишь? Тебе нужно лечение! У тебя голова не работает.

Феликс злится сильнее, но мне совершенно плевать. Потому что он в последнее время переходит все границы дозволенного. Еле встаю на ноги, покачиваясь, пытаюсь удержать равновесие. Но перед глазами плывет. Прыгают разноцветные мушки.

– На себя посмотри, дура. Выглядишь как попрошайка, – рычит муж, надвигаясь. А я с каждым шагом отступаю назад.

– Был бы нормальным мужиком, я выглядела бы лучше. Ты настолько тупой, что не видишь дальше своего носа. Твои псы, которых ты нанял, издеваются надо мной. А все потому, что ты унижаешь меня перед ними. Обращаешься так, будто я кусок дерьма, а не жена и мать твоего ребенка! Вот они и ведут себя наглее некуда! Хватит! Хватит уже! Либо дай мне развод и живи своей жизнью, либо просто не трогай. Не лезь к нам, ясно?

– Мои охранники ведут себя так, как ты заслужила.

– Я заслужила, чтобы такие же дебилы, как ты, строили мне глазки? Мне хватает одного ебанутого на всю голову, как ты! Второго мне и не нужно, ясно? Я сегодня к брату поеду, Сабина давно просится! И только посмей отказать! Клянусь, всех на ноги подниму! И да, ты еще радуйся, что я в полицию не звоню! Может, ничего в итоге с тобой и не сделают. Ты вытащишь себя погаными деньгами, но репутация пострадает! Понял?!

Феликс всегда, когда злится или если я его как-то задеваю, запрокидывает голову назад и хохочет как ненормальный. Это он таким образом свою злость скрыть пытается, но я слишком хорошо его знаю.

– Ты, дура, еще смеешь угрожать мне? Ты? Да кто ты такая? Я не только тебя, но и всю твою семью уничтожу! В первую очередь брата!

Закатываю глаза и, скрестив руки на груди, вздергиваю подбородок.

– Придет время, Феликс, и я на все плюну. Я была слишком молчаливой, тихой и послушной, когда замуж за тебя выходила. Но ты сделал меня сильной, за что я тебе благодарна. Всему свое время… Клянусь, однажды я тебя уничтожу. Собственными руками сдам властям.

Под хохот мужа я выхожу из кабинета. Мысленно проклинаю того придурка, который смотрел на меня во дворе. Пусть горит в аду. Сукин сын. Клянусь, если он попадется мне на глаза, я выскажу ему все, что думаю.

Лестница кажется бесконечной. Каждый шаг отдается тупой, ноющей болью. Лицо по-прежнему горит, будто его обожгли кипятком, а внутри все выворачивает от отчаяния.

Я почти не чувствую правую щеку. Пальцы дрожат, когда дотрагиваюсь до неё – она пульсирует. Хочется завыть от боли, но я сжимаю челюсти, не позволяя себе сломаться.

Добравшись до комнаты, сразу иду в ванную. Включаю холодную воду, опускаю голову и подставляю лицо под ледяную струю. Холод пронзает кожу, но боль не уходит. Только усиливается осознание того, что меня убивают. И морально. И физически… Мучительно медленно…

Я закрываю глаза и впиваюсь пальцами в край раковины.

Как выбраться отсюда? Куда бежать? Где спрятаться, чтобы он не нашёл?..

Но ответа нет. Только страх. Только беспомощность. Осознания того, что я всю жизнь проживу таким образом…

Я резко вдыхаю, выпрямляюсь и смотрю в зеркало. Губа рассечена. Щека опухла. В глазах пустота. Усмехаюсь собственному отражению. Мысленно проклинаю себя, что я такая слабая, беспомощная, ни на что не способная глупая женщина, которая не может защитить не только себя, но и своего ребенка.

Медленно вытираю лицо полотенцем. Пытаюсь сделать вид, что ничего не случилось. Именно в этот момент дверь открывается.

Я поворачиваюсь и встречаюсь с огромными, полными слез глазами Сабины.

Она смотрит на меня. Смотрит и молчит. Ее губы начинают дрожать.

А я не знаю, как объяснить девятилетнему ребенку, почему ее мама снова в синяках.

– Мамуль! – голос Сабины срывается на крик, и прежде чем я успеваю что-то сказать, она бросается ко мне.

Ее руки обхватывают мои ноги, она зарывается лицом в ткань моего платья.

Дочь горько, судорожно плачет. Тоненькие плечи вздрагивают от рыданий, и это ломает меня окончательно.

Я пыталась держаться. Пыталась не показывать ей, как больно.

Но сейчас, когда мой ребенок цепляется за меня, дрожит от страха и плачет, что ее мама снова избита, я больше не могу сдерживаться.

Глухо всхлипываю, а потом сдаюсь.

Слезы льются ручьем. Опускаюсь на колени, обнимаю ее крепко-крепко, зарываюсь носом в теплые волосы и плачу вместе с ней.

– Все, родная, – вытерев ноющее лицо, отстраняюсь и заглядываю в глаза Сабины. – Собери сумочку, мы едем к дяде.

Дочь качает головой, недоверчиво разглядывая меня в ответ.

– Нет, мам. Нет, не хочу. Папа снова бить будет?

– Не будет, родная. Нам нужно отсюда уехать. Хотя бы на несколько часов.

«Иначе я с ума сойду», – продолжаю мысленно.

Сабина быстро скрывается в своей комнате, а я подхожу к зеркалу.

На щеке все еще пылает жар от ударов Феликса. Кожа горит. Нужно замазать, спрятать, сделать вид, что ничего не случилось.

Быстро достаю тональный крем, припудриваю лицо, закрашивая синюшные следы. Провожу кисточкой по глазам, убирая заплаканные тени. Затем переодеваюсь в свежую одежду. Забрав сумку, смотрю, что находится внутри. Я уже несколько лет храню небольшой нож. Чтобы защитить себя и дочь в случае, если псы мужа станут приставать.

Сабина выходит из комнаты с сумкой, и мы направляемся вниз. Я не смотрю по сторонам, не хочу видеть Феликса. Вести с ним какой-либо диалог.

Как только мы оказываемся во дворе, я прошу одного из водителей отвезти нас в дом брата. Передо мной сразу же возникает тот самый охранник.

Наглая ухмылка, бесстыжий взгляд…

Ощущаю вспышку ярости. Едва держу себя в руках, чтобы не накинуться на него. Жаль, что дочь рядом.