Такая содержательная деятельность. Завхоз? Снабженец? Прораб?

Молиться, кажется, надо на энергичного и толкового организатора.

А партбюро университета уже в январе 50-го выносит на обсуждение вопрос „О работе астрономической обсерватории".

Почему? Да потому что растревожил тихую заводь. Уволил несколько человек за низкую квалификацию. С работающих спрашивал строго. Мгновенно нажил недовольных, обиженных, раздраженных. И уборная, без которой как-то обходились прежде, не умиляла...

Характер Ивана Наумовича обрекал его на конфликтность. Ни жестокий социальный урок, ни тяжелые болезни, ни соображения безопасности ничего с эти характером поделать не смогли.

Характер максималиста. Если наука, то новая теория. Если преподавание, то творчество. Если служба, то служение.

Максимальная самоотдача — при максимальной требовательности к окружающим.

Он и с университетом умудрился поссориться. То выступает против показушного завышения оценок студентам. То возмущается плохими лекциями коллеги (насмешливо цитирует в ученом собрании: „вода стекает в сухие места"). То публично уличает заведующего кафедр ой в научной несостоятельности. То бесстрашно констатирует, что „у нас с руководством неблагополучно", доказательно обвиняя деканат географического факультета в „создании условий, при которых университет выпускает недоучек"...

Он держится вызывающе, то есть — опять вызывает огонь на себя, словно, не знает, чем это кончается.

А среда обитания — могла ли она в Иркутске принципиально отличаться от новосибирской?

География в пределах обширного нашего отечества на политико-моральное состояние масс („политморсос", как шутили когда-то) влияния не имела.

Профессорско-преподавательский состав ИГУ жил в том же „духовном пространстве", что и нивитовцы.

Цитирую наугад (и количеством и качеством иркутские протоколы едва ли уступают новосибирским):

„Работники вузов должны всегда держать в памяти и стремиться следовать прекрасному примеру истинного служения науке, примеру, ярким выражением которого является деятельность корифеев мировой науки — т.т. Ленина и Сталина".

А как иначе — в сорок-то девятом году...

Среда не поражает — она типична для своего времени, соответственно и реагирует на бунтаря Язева.

Поражает Звездочет — зачем он опять вступает в неравное единоборство?!

По другому, видимо, жить Ивану Наумовичу не дано.

Вступает — и получает свое. Протокол за протоколом. Партия, ученый совет, ректорат. Разоблачается „эсер", клеймится „склочник", гневно осуждается „нетактичное поведение Язева", снова и снова самовольно покидающего судилища.

Не хочу и цитировать. Все то же: коллектив почти единодушен, Язев одинок, но не укрощен.

До конца. Того самого, что обрывает земные пути.

В отчетах обсерватории за 1955-й год сообщается:

раздел „Штаты:

директор обсерватории Язев И.Н. — в первом квартале (далее выбыл из штата как умерший)".

В обоих вариантах отчета — коротком и подробном — именно так.

Не дрогнул „сочинитель", переписывая сие. Не вздрогнули „читатели", обладающие редакторско-цензорскими полномочиями, — ведь отчеты пишутся для начальства. Или их вообще никто не читает? Кроме потомков?

„Выбыл" — из штата, из борьбы, из строя, в котором все шагал не в ногу. Выбыл — к облегчению своих оппонентов, противников, судей. Наконец, укрощен — обрел возмутитель спокойствия вечный покой...

И „среда" увековечила себя формулой казенного бессердечия.

А что земной полюс? Не до него было Ивану Наумовичу в Иркутске, взвалившем на астронома заботы о канализации и сарае?

Смею предположить, что именно „земной полюс" давал Язеву силы на самые прозаические земные хлопоты.

Протокол заседания кафедры астрономии от 1 марта 1949-го года фиксирует: по настоянию Язева в план научно-исследовательских работ кафедры включается тема „Космические причины, вызывающие движение полюса Земли".

Иркутяне соглашаются. Для них тема не звучит крамолой? Все еще будет сказано, но пока включают.

И Язев продолжает свои вычисления.

В феврале 53-го на астрономической секции университета выступает с двумя докладами — „О годовом движении полюса Земли" и „Прогноз движения земного полюса на 51-54-й годы".

И это событие запротоколировано.

„Докладчик сказал, что на пленуме Астрономической конференции, состоявшейся в декабре 1952 года в Пулкове, вынесено решение об организации дискуссии по теме „Движение земного полюса и причины, вызывающие это явление". Пожалуй, сказал докладчик, сегодняшними докладами и начнем эту дискуссию".

Второму докладу тоже предшествует информация:

„В мае 1952-го года на Всесоюзной широтной конференции в Полтаве был поставлен вопрос о необходимости получения поправок к колебанию земного полюса на текущий период. Заинтересованные производственные и научные учреждения больше не могут ожидать поправок от Международной службы широты, которая вычисляет и публикует их с опозданием на 7-8 лет. Выяснилось, что Служба широты может дать прогноз не более, чем на 15 дней, но это не устраивает ни службу точного времени, ни геодезические, картографические и другие производства. Они требуют прогноза изменения координат полюса Земли на более длительные сроки. После таких обсуждений на конференции, сказал докладчик, я решит дать прогноз по своей космической теории движения земного полюса и вычислил координаты до 54-го года, т.к. считаю чистейшим идеализмом мнение академика Орлова А.Я., что предвычислять координаты полюса невозможно".

Оба доклада иллюстрированы графиками и чертежами.

Язева горячо поддерживает А.Г. Флеер, старший научный сотрудник иркутской лаборатории времени Центрального научно-исследовательского Института Времени.

Но заведующий лабораторией Л.Н. Надеев встречает и тему и расчеты более чем прохладно:

„Подобный доклад Иван Наумович уже делит в 49-м и пишет об этом в 46-м. Не вижу целесообразности в повторении... Доклад мне ничего нового не дает, это реферат... Относительного второго доклада. Действительно, производству важно знать координаты полюса, но почему Иван Наумович в 46-м размахнулся на 100 лет, а теперь только на 3 г ода...?"

Вот, собственно, и вся „дискуссия".

Но Язев „удовлетворен". Более того — он, видимо, растроган: „Одно то, что товарищ Флеер признал возможность моего метода... Его молодой и свежий ум усматривает истину в моей теории..."

До чего же не избалован Иван Наумович пониманием и поддержкой! На упрек в повторении отвечает со страстью и горечью:

„Да, я выступал по вопросам колебания земного полюса, но я буду об этом говорить до конца жизни! Меня не хотят понять. Прошло семь лет после моего первого выступления, а формулы мои живут, поддерживаются практикой. Укажите мне, где я ошибаюсь — я исправлю. Я хотел бы слышать научные замечания. Предвычислять нужно и должно, но надо, чтобы не один я этим занимался, а многие...".

И год за годом он упорно добивается включения темы -в планы научно-исследовательских работ обсерватории. Только слово „космические" выпадает из названия. В плане на 55-й год записано: „Вычисление координат земного полюса... Стоимость работы 5000 рублей. Госбюджет".

Зарабатывал бы астрологией — избавил бы госбюджет от такого расхода.

Но госбюджет и так не пострадал.

В уже упомянутом отчете за 55-й год в разделе „Работа над индивидуальными темами" по поводу „земного полюса" сообщается: „Тема не продолжена по причине болезни и последующей смерти И.Н. Язева".

Выбыл...

А судьба его труда, его идей, его прозрений?

Просвещая партколлегию, секретарь партбюро НИВИТа так объяснял обращение Язева к Сенеке за злосчастным эпиграфом: