Телефонный звонок. Снимаю трубку.

-Да? ?

Писклявый женский голос:

— А с кем я говорю? Вы его квартирная хозяйка, что ли?

— Я его жена, мать третьего ребенка.

— Странно, а он ничего... А тебя не волнует, что у твоего мужа любовница?

— У тебя что — спид, чтоб я волновалась?

Мне действительно было уже абсолютно все равно. Чем хуже, тем лучше. Уязвим зависимый, проще всего обидеть того, кто ждет от тебя помощи. Беременным женщинам полезно гулять перед сном. Вечером в темноте гулять одной страшно. Но я обязательно гуляла, на балконе. Я чувствую, что он мне мстил за то, что обречен, что всегда и всем чужой, за мое молчание, за то, что стала неуязвимой. Пусть так, но я же не „душман“! Я могу испугаться только из-за ребенка. За дочку я вырву горло любому. Чему я еще не научилась, чего не освоила? Послать в поездке проводника, чтоб к багажу не цеплялся? Легко и просто:

— Ты, мужик, глаза-то разуй, какой перегруз? Это не баулы, пушинки! Весы найди, взвесь, тогда ори! (Где он в вагоне такие весы найдет, это ж не овощебаза!) Пошел ты со своим штрафом знаешь куда? В хвойный лес. Штраф я платить буду! — пусть знает, идиот, с кем связывается.

Можно и самой любовника завести, как положено, с „черемухой". Можно, но не нужно, утренние размышления, кто ты — проститутка или любимая женщина, перечеркивают всю черемуху.

С девицей можно разобраться — нет проблем, бесплатное развлеченье. Возвращаюсь как-то с дачи раньше, чем хотела, а без меня в моей квартире кто-то поселился. С новосельем, девушка! На новом месте приснись жених невесте!

— Что Вы делаете в моей квартире, мадам? Какое совпадение, я здесь тоже живу! Это — мой дом, я — хозяйка этой квартиры. Как, что тебе делать? Вещички собирать, побыстрее, пока я милицию не вызвала. Скажу, что у меня кольцо с бриллиантом пропало, доказывай потом в отделении, что ты не воровка. Собираешься? Вот и умничка, да шевели ножками, мне за тобой еще бардак выгребать. А с мужем моим ты в другом месте разберешься! Книжечку-то свою не забудь — „Как победить соперницу“!

Я представила, как мы с дочкой будем жить без него — просто и спокойно. По вечерам будет мягко гореть зеленая лампа, мы зароемся в мою старую шубу и станем читать сказки, можно про соловья...

„В Китае — все жители китайцы и сам император — китаец...“

Однажды с началом ночи я заблудилась в околобарахольных трущобах чертовою китайского приграничного городка. Этого ужаса я не забуду никогда! Напрочь чужая ночь, чужие непонятные звуки и запахи. Ощущение полной заброшенности, какой-то вселенской отъединенное™, смертельного тоскливого одиночества. Темно и очень холодно, холодно. Я вжимаюсь в стену какой-то хибарки, замираю и не дышу. Здесь со мной может случиться все самое дикое и страшное, меня спокойно могут здесь убить, и никто, никогда об этом не узнает. Куда идти, в какие окна стучаться, как объяснять? Я вздрагиваю от каждого шума, любой шорох угрожает. Вдруг шаги мне навстречу, неужели — все? Нет, Бог послал мне чудо! Я слышу родной российский мат! Как же я бежала на огонек сигареты! Как боялась снова остаться одна! Спотыкалась и оступалась в темноте, падала на камни и битый кирпич и не чувствовала боли. Но баульчики не выпустила, они словно к рукам приросли. Неужели судьба снова пронесла?

— Ребятишки,.миленькие, русские! Выведите меня отсюда, пожалуйста!

Парни-челноки посмеялись надо мной, но налили из фляжки водки и отвели в гостиницу. Они знали этот город, как родную барахолку.

„В Китае все жители — китайцы и сам император — китаец...“

Я знала, уже скоро. Мы замолчали. Он молчит и я молчу. У него снова был приступ. Смотрел на меня розовыми от боли, мутными беспомощными глазами. Хлопцы, чьи вы будете, кто вас в бой ведет? Это не лицо, а маска из тугой зеленовато-серой резины. Как у противогаза. Молча протянула горсть горошин анальгина. Он молча их взял. Муж возвращался из Афганистана, из Приднестровья, с Кавказа. Верно, Бог и правда троицу любит. Сколько виновных в его жизни: страна, время, судьба, люди и я тоже. Война — хороший учитель, но учит она не жить, а выживать, она стерла для него границы и полутона, по-звериному обострила ощущения, вкусы, запахи. Достал буханку хлеба и банку тушенки — съешь сейчас, может быть, потом это будет закуска для других к твоей поминальной рюмке.

Вальс, белый вальс. Нам уже не вернуться домой. Кто без рук, кто без ног, кто без сердца и памяти вышел...

Мой муж с войны не вернулся...

1995

Чтобы начать рассказ об истории проникновения джаза в Новосибирск (а искусство это исключительно импортного происхождения), нужно хотя бы немного знать о том, что являл собою наш город в годы его зарождения, в послеоктябрьский период, в годы становления советской власти, каким вообще был его рост, в результате которого крохотное поселение на Оби превратилось в крупнейший индустриальный центр, как развивалась его музыкальная культура, и как, наконец, первые звуки предджазовой музыки проникли в наш город с Запада и Востока.

Кто бы и что ныне ни говорил, но на протяжении длительного времени Новониколаевск (да и Новосибирск до 1957 года), как впрочем и все города Сибири, рассматривался прежде всего как город провинциальный, что, естественно, накладывало определенный отпечаток на его бытовой и культурный уклад. Впоследствии это сказалось и на уровне развития всей культуры, и особенно музыки. Отдельно можно дискутировать о всегда своеобразных взаимоотношениях центра и провинции, но, в принципе, все это свойственно любому государству и любой эпохе.

До сих пор на родине джаза в США и в крупных европейских государствах сосредоточение основной джазовой сцены приходится на столичные или на крупные, с давно сложившимися историческими традициями города. 258

Первые годы XX столетия собственно и были тем временным отрезком, когда возник поселок Новониколаевск, впоследствии получивший статус уездного города. В 1905 году Городское общественное управление под председательством второго городского старосты (первым был Илья Григорьевич Титлянов) — купца Ивана Трофимовича Сурикова (выборы 1904 года) провело первую перепись населения города. Уже в то время в трех районах (Вокзальном, Центральном и Закаменском) проживало свыше 26 тысяч человек. Цифра весьма значительная, учитывая очень уж короткую историю нового города.

Читая солидную четырехполосную городскую газету „Обская жизнь", мысленно пройдем по молодому, строившемуся типично по сибирским законам (вдоль реки), городу.

Где в то время могла звучать музыка, откуда, собственно, она попадала в город?

Не беря во внимание музыкантов-одиночек, музыкантов-любителей, шарманщиков, балалаечников и гармонистов, скромно промышлявших на городских площадях, базарах, на пристани, оседавших то в трактирах, то в питейных домах и исполнявших пьески и песни в русле музыкального фольклора тех времен („Маруся отравилась, на кладбище везут...", „Кирпичики", „С тобой бы я, милый, развлекалася..." и тому подобные), конечно же, такими местами могли быть только квартиры и дома достаточно культурных приезжих из европейской части страны — инженеров, строивших Великую Транссибирскую магистраль, врачей, учителей, церковнослужителей, купцов и, естественно, торговцев, привозивших на берега Оби вместе со своим домашним скарбом и духовные ценности: книги, картины, ноты, музыкальные инструменты, граммофоны и, разумеется, первые шеллачные пластинки.

Первой „эстрадной" певицей, выступившей в Новониколаевске, была Мария Александровна Каринская.