Джомар был самым старшим в семье — потому и повидал больше остальных. Дед часто рассказывал о таком, что не видевшему своими глазами было трудно даже себе представить. Как можно было например представить море? Однако когда Найл впервые стоял на берегу и смотрел на прибой, он понял, как здорово описал его Джомар. От деда Найл впервые услышал и о таинственной Белой башне. Она помещалась в центре городища смертоносцев и не имела ни окон, ни дверей. Сделана башня была из неизвестного гладкого материала, поэтому проникнуть туда было невозможно. Ее пытались взрывать — не осталось ни царапинки! Пытались проникнуть туда с помощью некого жезла, но лишь кучка пепла осталась от того, кто коснулся им стен башни. Говорили, что построившие ее использовали так называемый «ментальный замок». Ум человека должен прийти в определенное состояние и состыковаться с системой охраны башни — только тогда можно было подходить к ней с жезлом в руке…

Найл невольно представил себе пещеру, в которой они тогда всей семьей жили на краю пустыни; неторопливую речь деда, его тяжелое, хриплое дыхание. Как же давно все это было… Найл не сразу вернулся в действительность.

Учительница, несомненно, знала свое дело: ни единого звука не раздалось за все время, пока она рассказывала о том, как принц Галлат, добиваясь красавицы Туроол, открыл смертоносцу Хебу тайну человеческой мысли — тайну, без которой пауки никогда не смогли бы победить…

В давние времена, когда между пауками и людьми шла жестокая, непримиримая война, жил на Земле принц по имени Галлат. И вот однажды он увидел прекрасную девушку — ее звали Туроол. И лишился принц с тех пор покоя. Днем, чем бы Галлат ни занимался, преследовал его пленительный образ красавицы, а ночью, когда принц засыпал, она приходила в его сны — такая желанная и такая недосягаемая. Недосягаемая, потому что у Туроол уже был избранник — юноша по имени Басат. Однажды ночью мучимый любовью и ревностью Галлат пробрался в лагерь Басата, чтобы похитить возлюбленную. Однако ничего, кроме еще больших страданий, ему это не принесло: верный пес Туроол почуял чужака, и принц с позором был изгнан. И вот тогда-то Галлат и решил отомстить. И ненависть его была настолько сильна, что затмила разум: он отправился к злейшему врагу людей Смертоносцу-Повелителю Хебу — страшному, жестокому чудовищу — и попросил у него помощи. А в награду Галлат пообещал Хебу раскрыть тайну человеческой души. И вскоре выполнил свою часть договора, потому что, ослепленный любовью, думал в тот момент только о себе. День за днем упорно постигал смертоносец Хеб более сложный и тонкий разум давних своих врагов — людей. К нему их приводили во множестве; Хеб часами вчитывался в их мозг, а после съедал несчастных, уверенный, что таким образом сможет познать их по-настоящему. А когда это ему наконец удалось, выполнил то, что обещал Галлату: как-то ночью смертоносцы напали на лагерь Басата и, захватив его самого и Туроол, передали в руки Галлата. Только счастья принцу это так и не принесло: бессмысленная жестокость — он прямо на глазах у Туроол обезглавил Басата — погубила и возлюбленную. Не помня себя от горя, Туроол бросилась на ближайшего смертоносца и погибла от его ядовитых клыков.

Не намного пережил ее и сам Галлат. Принца погубила еще одна его страсть — жажда власти. Повелитель Хеб пообещал даровать ему власть над всеми людьми, если Галлат проникнет в Белую башню. Многих людей погубил властолюбивый принц, пытавшийся вырвать из них тайну непроницаемой крепости, но в конце концов кара настигла и его. Это в Галлата ударила молния, когда он со словами: «Я приказываю тебе — откройся!» потянулся жезлом к стене…

Ребятишки, один за другим вылетали из класса, с криками неслись вниз по лестнице — никто не признал в темноте правителя Найла. Только девчушка, выходившая последней, неожиданно остановилась и, повернувшись в его сторону, низко поклонилась.

Потрясенный Найл сделал несколько шагов ей навстречу:

«Неужели эта вот пигалица…»

Ну да, именно из-за нее он, не меняя позы, и простоял здесь, на этом самом месте чуть ли не час.

В классе было гораздо светлее, и поскольку дверь сейчас открыли настежь, Найл смог наконец хорошо рассмотреть лицо девушки. Ничего особенного: худенькое, скуластое, совершенно невзрачное. Такие лица — не редкость в квартале рабов.

«Бывших…» — тут же мысленно поправился Найл.

— Можно мне войти? — спросил он вслух, указывая на опустевший класс. — Конечно, конечно, — засуетилась учительница, тщетно пытаясь еще шире открыть дверь.

Столов здесь пока что не было — только разнокалиберные, наспех починенные стулья: видимо, все, что удалось собрать в пустующих домах.

— Мой господин… Найл поморщился:

— Просто Найл, — он присел на один из стульев в первом ряду.

Солнце светило прямо в стекло, и оконный проем отпечатался на полу ярким косым четырехугольником. Края его были совершенно неподвижны, но сам огромный солнечный зайчик словно бы дымился — это струился за окном теплый весенний воздух. И хотелось вот просто так сидеть, не двигаясь, закрыв глаза…

— Ну, а как зовут тебя? — спросил Найл, жестом приглашая учительницу присесть напротив.

— Иста, мой го… На… нет, не могу! — она покраснела.

Найл осторожно вошел в ее сознание. Действительно родилась в квартале рабов, но… Это было похоже на то, как если бы он вдруг заслышал шаги и поскорей отдернул руку от книги, которую собирался почитать тайком.

«Неужели заметила… да нет, конечно же, показалось…»

Совершенная потерявшаяся от страха (или смущения), сжавшаяся в комок, девушка была просто на это не способна. Найл незаметно перевел дыхание и ободряюще улыбнулся:

— Мне понравился твой урок.

— Спасибо, — вопреки всем законам природы румянец Исты сделался еще ярче.

«Черт…» — Найл уже жалел, что вообще, сюда пришел — с другой стороны, и отступать теперь было тоже глупо.

— Слушай, я что, разве такой страшный?

Иста отчаянно затрясла головой. Даже не верилось, что это совершенно потерявшее дар речи существо было способно что-то рассказывать.

— Ладно, — Найл нетерпеливо поднялся. — Как-нибудь в другой раз.