Серые горы. Все, что Найл слышал о них за свою недолгую жизнь, так это то, что они замыкают пустыню, в которой он родился и вырос, с востока и тянутся почти до самого моря, оставив лишь узенькую полоску плодородной земли для обитателей далекой Провинции. Настолько далекой, что она выпадала из круга ментальной силы Смертоносца-Повелителя, и там существовал некий свой маленький мирок, в котором, однако, пауки точно так же правили людьми, как и здесь, в городе. Восьмилапые обитатели Провинции, несмотря на некоторую самостоятельность, тем не менее признавали верховную власть Смертоносца-Повелителя, и подчинялись его прямым приказам, приносимым специальными посыльными.

Нужда в передаче приказов возникала очень редко. Несколько раз, когда пауки-волки слишком рьяно прочесывали пустыню в своей охоте на диких людей, не оставляя в живых почти никого из добычи, селекционерам города приходилось запрашивать двуногих слуг из приморских земель для поддержания породы; однажды на верфи закончился лес для строительства кораблей, и его пришлось везти из Провинции; и, наконец, после трагической гибели армии Квизиба Мудрого, сюда был отправлен приказ — построить стену, отделяющую владения Мага от прочих земель.

Впрочем, двуногие обитатели пустыни старались не приближаться к местам, где легко наткнуться на паука-смертоносца — и неминуемо оказаться у него в желудке, — а потому горы для них олицетворялись высокими снежными вершинами Северного Хайбада и несколькими пологами пиками, выглядывающими из-за горизонта несколько правее. Хорошие ориентиры для ушедших далеко от дома путников — и ничего более.

Посланник Богини мучительно пытался вспомнить хоть что-нибудь еще — и не мог. Точнее — не знал. Нет, разумеется, среди сведений, вкаченных ему в память Белой Башней, в достатке имелось сведений о самых высоких вершинах и их местонахождении, о теории возникновения складок местности в результате движения и столкновений континентальных плит, об эрозии и выветривании — но что все это могло дать человеку, собравшемуся проникнуть глубоко в горный массив?

Найл хотел знать, что брать с собой, что одевать, на какую пищу рассчитывать, кого опасаться, рассчитывать ли на местные источники воды? Увы, спросить было не у кого. Досадный просчет, всего лишь один жест — они с Симеоном совместили половинки расколотого злобного божка — и единственный свидетель, единственный человек, способный рассказать о логове Мага, умер. Сейчас Найл многое бы отдал, лишь бы хоть на мгновение, хоть на доли секунды вернуть то время, когда можно было просто отбросить осколки маленькой фигурки в разные стороны, а потом подробно расспросить девушку, которая сейчас мертвою лежала на пороге комнаты. Увы, поздно.

Из-за стены послышался звонкий смех. Найл узнал голос Даны. Значит, Вайгу опять стало легче. У постели брата собралась вся семья — сестры и мать. Они впадали в отчаяние, когда Вайг терял сознание, радовались, когда он приходил в себя.

Женщины искренне надеялись, что кризис миновал, и больной пойдет на поправку. У правителя язык не повернулся сказать им, что Маг отмерил своей жертве всего лишь тридцать дней жизни. Тридцать дней, из которых прошло уже три.

— Завтра утром, — решительно произнес Найл.

— Что «завтра утром»? — вздрогнул Симеон, склонившейся над умершей лазутчицей Мага.

— Завтра утром я отправляюсь в Серые горы, чтобы сразиться с этим злобным колдуном.

— Один ты не справишься, — выпрямился медик. — Ты даже не представляешь, какие тебя могут ждать опасности. Я отправлюсь с тобой.

— А ты — знаешь? — приподнял брови правитель города. Нет, — согласился Симеон, — не знаю. Но у меня есть опыт лечения людей, распознавания ядовитых растений, болезней. Я смогу вовремя предупредить тебя об опасности.

— Отчего она умерла? — кивнул Посланник на лазутчицу.

— Не знаю, — со вздохом признал Симеон. — Я бы признал ее абсолютно здоровой… Не будь она такой неживой.

Найл молча улыбнулся.

— Нет, я действительно нужен тебе в походе! — заторопился медик, поняв мысль правителя. — Я могу…

— Нет, Симеон, — покачал головою Посланник Богини. — Ты нужен мне здесь, рядом с братом. Сам я как-нибудь выкручусь. Я ведь в пустыне вырос, ее ловушки куда лучше тебя знаю. Ну, а горы… Разберусь, не маленький.

Симеон открыл рот — и тут же закрыл, однако Найл сумел ощутить возникшую в голове тридцатилетнего мужчины мысль:

«Тебе ведь нет еще и шестнадцати!»

Что ж, возможно это было и так. Однако Найлу до пятнадцати лет пришлось расти в пустыне, каждодневно борясь за свою жизнь, ему пришлось выдержать схватку с серым скорпионом, и несколько раз драться с пауками-верблюдами; в рукопашной схватке он победил паука-смертоносца; он прошел через унижения плена и соблазны Каззака; он обрел знания Белой Башни и решился на бунт против восьмилапых; он пересек Дельту и лично разговаривал с Великой Богиней.

Что мог противопоставить ему любой из горожан? Бывшие рабы Смертоносца-Повелителя рождались и росли на острове Детей, сытые и ухоженные, в полной безопасности, после чего переселялись в казармы, с их теплыми мягкими постелями и неизменно полными котлами с мясной кашей или супом. Они в жизни привыкли бояться только гнева надсмотрщиц и всесильных пауков, да кнута, побуждавшего их к каждодневному труду.

Нет, право на принятие решения никак не зависит от возраста — оно зависит только от состояния души, и не даром именно он вернулся из Дельты в город Посланником Богини, вестником ее воли и могущества.

— Ты останешься здесь, Симеон, — сказал правитель спокойным, но твердым голосом. — Ты нужен моему брату.

На этот раз медик спорить не рискнул.

Посланник Богини поднялся в свою комнату и начал собираться. Осмотрел старые, хорошо сидящие по ноге сандалии — нет ли трещин в подошве, не перетерлись ли ремни; точно так же внимательно осмотрел тунику. Что еще может понадобиться путнику в дальней дороге? Копье и нож, да мягкий кожаный бурдючок для воды. Нож правителя лежал на столе, рядом с полной фруктами вазой, а вот копьем и бурдюком последний раз Найл пользовался настолько давно, что уже и забыл, когда это было.