– Пожалуйста, без резких движений, коллеги. – Не отводя глаз от лапы, Андрей попытался найти на подносе хоть что-нибудь полезное. – Мона, дорогая, присядь. Я, видишь ли, потерял всякий интерес к чаю.

Ноги Моны сотрясала мелкая дрожь, поэтому она с облегчением рухнула на стульчик. Существо на треть втащило себя на причал. Голова твари оказалась безволосой, с острым гребнем, начинавшимся там, где у человека обычно находилась линия роста волос. Большие круглые глаза едва заметно светились. Тонкая линия рта оставалась неподвижной.

– Андрей Николаевич, а почему вы накачали кошку успокоительным и напичкали крючками, если рассчитывали на любовь со стороны этой твари? – дрожащим голосом спросил Тит.

– Я рассчитывал, что кошку съедят, а не полюбят, Тит.

Нащупав пульт управления Волнорезом, Андрей оборвал трансляцию мозговых волн из лаборатории. Существо мгновенно встревожилось. Еще секунду назад его движения были плавными и острожными, но сейчас всё изменилось. Оно рывком выдернуло себя из воды и нависло над кошкой, широко расставив кривые ноги.

– Уй! Уй! Уикх-а. Уикх-а, – проговорило существо тонким заунывным голосом.

На плечах и хребте поднялись ряды рудиментарных плавников, образовывая подобие гривы. Безносое рыло наконец-то породило рот. Только больше он напоминал широкую яму, набитую вогнутыми острыми зубами.

– Боже мой, – прошептала Мона.

– Тише, дорогая, тише. – Андрей поднял револьвер, целясь в тварь.

Тит вдруг понял, что стульчик под ним слишком неудобный и маленький. Несмотря на это, он всё равно пытался вжаться в него поглубже. А еще поднял руки и заткнул пальцами уши.

– Андрей Николаевич, вы же не собираетесь пальнуть прямо сейчас?

– Я еще не настолько выжил из ума, чтобы навлечь на наши головы ярость этого существа, Тит. Успокойся и дай мне привыкнуть к весу оружия.

Существо покосилось на них и больше никак не проявило интереса. Оно сосредоточилось на кошке. Уродливая голова наклонилась ближе. В округлых глазах разгоралось желтоватое пламя, говорившее о том, что наступили сумерки. Существо взяло добычу в лапу, и голова кошки перекатилась по голубой перепонке.

Какое-то время амфибия изучала леску и даже погладила ее, пытаясь понять назначение прозрачных струн, а немного погодя смяла кошку в сумасшедший ком из крючков, шерсти и подливки и впихнула всё это себе в пасть. Последовали жевательные движения, сопровождаемые хрустом передатчика и косточек, после чего существо развернулось в сторону моря. Леска собралась в углу уродливого рта, оттянув там кожу.

– Нет, стой! – выкрикнул Андрей, не помня себя от волнения и азарта. Он вскочил. Револьвер в правой руке дрожал. – Если ты уйдешь сейчас, то испытаешь сильнейшую боль, а то и вовсе погибнешь!

Существо никак не отреагировало. Оно чуть наклонилось и прыгнуло, точно пловец, намеривающийся стрелой войти воду. Леска натянулась, и существо с грохотом упало на причал. Нижняя половина тела свесилась. Существо яростно зашипело, извернулось, вскочило на ноги и потянуло леску на себя.

Заслышались тоненькие хлопки, означавшие, что леска лопалась.

– Не дайте ему уйти! – проорал Андрей. – Мне нужен этот мозг!

Тит до последнего не верил, что из этой безумной затеи что-то получится, но на всякий случай заготовил плотные перчатки, которые взял у Моны в оранжерее. И вот сейчас, торопливо пропихивая пальцы в положенные им места, он вдруг понял, что это бесполезно. Какой смысл держать леску, если она всё равно порвется?

Потом Тит вспомнил, что они использовали леску от разных производителей. Некоторая запросто выдерживала разрыв в двести килограммов. В двести! Паромник иногда привозил по просьбе Опарину катушки самой прочной, но она обычно лежала без дела. Вплоть до сегодняшнего дня.

– Какая? – визгливо спросил Тит. – Какая, господи, леска самая прочная?!

– Эта! – Мона нетерпеливо указывала на ближайшую опору причала. – Андрей, только не стреляй! Оно уснет! Подожди!

– Могут прийти другие! Мы не знаем, как они общаются между собой!

Выстрелы прозвучали как гром небесный.

Спину существа разворотило сразу в двух местах – левее поясницы и в области правой лопатки. Один спинной плавник отлетел, точно планировавшая по воздуху дощечка. Брызнула кровь. Вполне человеческая. Может, чуть голубоватая или фиолетовая.

Существо пронзительно вскрикнуло, и Андрей выстрелил еще раз.

На этот раз тварь молчала. Она обмякла, скрючилась и свалилась с причала. Опять защелкала леска.

Смутно подозревая, что лопнувшая леска может рассечь не только перчатки, но и ладонь до кости, Тит вцепился в нить. Его стойкость ничего не значила в сравнении с опорой причала, но ему было по силам сократить длину лески. Как подозревал Тит, тварь в воде была куда опаснее, чем на суше, поэтому он начал изо всех сил перебирать руками.

Не опуская револьвера, Андрей ступил на причал. Перешагнул натянутые струны и вытянул шею. Существо висело с наполовину вывернутой челюстью. Нижняя половина туловища находилась в воде, полоща там ноги, но не пыталась воспользоваться близостью родной стихии. Грудь существа рывками вздымалась и опадала, словно воздух без воды казался ему излишне зернистым.

– Всё, Тит, угомонись. Оно либо спит, либо без сознания.

– Слава богу! – Тит, обливаясь потом, выпустил леску из рук. Шлепнулся на задницу.

– Да, слава главному инженеру, – отстраненно пробормотал Андрей. – Что тут сказать? Биоритм утраченной любви сделал свое дело. И голод тоже.

Мона вскинула подбородок, хотя ее всю и трясло от ужаса. Она подобрала оброненную Титом чашку.

– Андрей, прошу, не упоминай Приму. Хотя бы сегодня, мой дорогой.

Андрей повернулся к ошалевшему Титу:

– Женский мозг консервативен, да? Чего замер, Тит? Нам опять понадобятся наши болотные смокинги. Боюсь, эту тушу на причал уже не закинуть – будем волочь по воде. А, и захвати, будь добр, еще одну пару перчаток.

На доски причала упали первые капли дождя.

Бэйдоу продолжал нести небесную вахту. Его линза улавливала даже микроскопические изменения, происходившие внизу. Так и богам кажутся ничтожными муравейники, в которых муравьи спят в улочках под неоновыми вывесками или разъезжают на машинах с красно-синими огнями. Бэйдоу не ощущал себя ни богом, ни муравьем. Ни даже наблюдателем, коим он, бесспорно, и являлся.

Близ экватора возникли три пятнышка. Там, в розовой полосе рассвета, о себе дали знать новые водовороты. Океан в тех местах углубился, точно его вдавили огромные пальцы. Образовались тончайшие веретена, уходившие сквозь литры тьмы к самому дну.

Червоточины появились и в других местах. Мировой океан словно обнаружил в себе с десяток сливных заглушек и теперь нетерпеливо выдергивал их одну за другой.

У берегов Австралии затонул сейнер «Мельбурн». Водоворот родился прямо под килем. Команда приложила все усилия, чтобы покинуть опасное место, но судьба сейнера была предрешена. Вместе с «Мельбурном» ко дну пошли и спасательные суда, вышедшие из порта «Бэлл Бэй».

Ледяной щит Арктики провалился, а потом лопнул сразу в доброй сотне мест. В основном это были участки, где толщина льда не превышала семидесяти метров.

С фонтанами ледяной воды брызнули фрагменты ила и водорослей. Буквально через минуты там возникли небольшие воронки-фонтаны, несшие в себе заиндевевшие куски воды, отвердевшего снега и дерьма северных оленей. Как будто в белой, но темной кухоньке включили блендеры, чтобы приготовить самые громадные и неаппетитные холодные напитки за всю историю человечества. Работники полярной станции «Новомолодежная» едва успели унести ноги с одной из таких точек. Но вот бурильная установка «Титан» утонула вместе с некоторыми пожитками лагеря.

Антарктике повезло немногим больше. Ледяной щит Южного полюса покоился на материке, и потому его обстреливали глыбы льда, вылетавшие сразу из нескольких океанов. Вековой слой замерзшей воды крошился и приходил в движение. На Южных Сандвичевых островах сразу три участка суши – Банка Высокая, Отмель Протектор и Монтагью – скрылись под волнами, перепугав ушастых тюленей.