Обидчиков оказалось четверо, они хохоча тыкали в него мечами в ножнах, били каблуками, заставляя изменить лицо, повторяя вопрос, показавшийся им остроумнейшей шуткой: "Твоя мать была сучкой или отец кобелём?".

Аэн послушно менялся, сбрасывал образ один за другим, а мучители морщились от отвращения, но не позволяли остановиться, вернуть тот лик, который был его основным.

Один из этих позорных трусов, оставшихся в городе пока его дорогая Ар по собственной воли отправилась помочь в том, чтобы поставить обнаглевших упырей, додумался пырнуть его обнажённым клинком. Пронзённый бок ожгла сводящая с ума боль, от потери сознания его спасло только то, что лицо вновь сменилось и рана тут же исчезла.

Он не знал, сколько продлились мученья жадных до экспериментов сволочей, он пытался убежать, но его ловили, пробовал выскользнуть, но цепкие пальцы впивались сильнее, несколько раз его тело пригвоздили к земле, чтобы он уж точно остался на месте.

Он не понимал, за что некоторые живые недолюбливали его, почему относились как к вещи, стремились избавиться, прогнать обратно в миры мертвецов.

Когда изверги решили проверить что будет если безликому отрубить руку, Аэн услышал приближающиеся шаги, тяжёлые и такие знакомые. Пусть Экор не был одним из тех с кем Аэн был бы рад встретиться, но пересекаться с ним так же любили немногие — это могло стать спасением.

Вернув основное лицо, Аэн из последних сил рванул прочь, скользнув за спину одноглазого он распластался по каменной кладке.

Подняв Аэна за шиворот, брат Ар словно насмешливо поинтересовался:

— А где ухо потерял?

Только теперь Аэн заметил, что уроды успели срезать ему половину уха и выдрать клок волос прикрывавший его. Дрожа от страха, не в силах что-то сказать под пристальным взглядом единственного глаза, сгоревшего ядовитым пламенем, Аэн смог только указать на подворотню.

Перехватив безликого правой рукой за пояс, Экор шагнул в тёмный угол, который тут же озарил дневной свет.

Всё четверо застыли немного опешив, но тот, что затащил Аэна в подворотне, очухался первым и, решив показать какой он смельчак, выступил вперёд, приставив клинок к горлу сына Империи, проговорил:

— А вот и «бессмертный» герой. Чего не на войне? Или подохнув от рук предателя теперь с ним встретиться боишься?

Аэну не было интересно, почему Экор оказался здесь, он благословлял Судьбу за то, что послала спасителя и старался покрепче вцепиться в державшую его руку. Он даже не обратил внимания на встречный вопрос одноглазого:

— Ну чего вы пёсика мучаете?

Безликий воистину ликовал, когда тело первого из его обидчиков начало постепенно рассыпаться прахом, подчиняясь воли одноглазого. Ему стало немного противно, когда разбрызгивая во все стороны золотую кровь отлетела прочь оторванная голова второго. Испуг одолел его при виде располовиненного тела третьего. И не поддельный ужас охватил когда с хрустом оторвались руки и ноги четвёртого, а голова его проломив грудь вошла в тело.

Трупы, пожранные ядовитым племенем исчезли, а страх не прошёл. Теперь Аэн ещё больше боялся одноглазого и того спокойствия с каким он проговорил: "Гадов убей", унося безликого прочь.

Кот, видя что его спутник погрузился в какие-то свои думы, понял что соблазнить его на прогулку к Ар, не выйдет, а значит и веселья ему не светит.

Потому, оставив Щакалёнка в одиночестве, котяра направился в миры живых, мысленно поблагодарив Высшего, который разрушил врата междугорья, некогда являвшиеся единственным путём.

По началу у него было несколько идей, куда отправиться, но уже по пути он выбрал одну — самую вкусную.

Скользнув под ноги златокудрой женщине он погнался за золотым клубком чьей-то судьбы.

Черноволосая девчонка в чёрном платьице, выпустила из рук чёрную нить и с радостным визгом помчалась за ним. Кошак, призывно мявкнув скользнул под стол и собирался уже было помчаться дальше, как очутился в объятиях девчонки, похожей на первую как две капли воды но с белыми волосами и в белом платьице.

Девушка, натужно кряхтя потащила котяру к Хозяйке, волоча его задние лапы по полу, в то время как наросты на его хвосте выбивали по деревянному полу трещотку.

Женщина положила ему на лоб тонкую изящную ручку, пальцы её скользнули за ухо и кот, как бы ни пытался сопротивляться, довольно заурчал.

Женщина, ласково улыбнувшись, произнесла:

— Умеешь ты появиться, проказник.

На что кот, мявкнув, поспешил ответить:

— Ну же, Ведающая, Владеющая, не томи, раскаж-жи. Расскажи как там мой хозяин!

— Пойди, да посмотри сам, он сейчас здесь.

Девчонка тут же опустила Кота на пол, а чёрненькая уже поставила ему мисочку жирной сметаны. Кот, недовольно проворчав, что ему уже пора идти, всё же вылезла её начисто и замурчав сладкую песенку, пошёл к двери.

Женщина ему на прощание крикнула:

— Чтобы никого отведать даже не думал, иди на материк и там лакомись.

— Я просто пою, Хранительница очага.

— Я просто предупреждаю, певец усатый.

За воротами избёнки Кошак с любопытством огляделся — это место всегда оставалось таким, не важно, проходили сшоды или девсы ходов. Там в далеке виднелась белокаменная крепость, а здесь не далеко, в самой глубине дремучего леса стоял домик того, к кому явился погостить его Хозяин.

Мурлыча на ходу Кошак всё же не сдержался, сохотился на забредшего слишком далеко горожанина, но есть его не стал, оправдал это тем, что арийская кровь противно скрепит на зубах, а не обещанием всеведающей хранительнице.

…

Ещё на подходе к дому Кошак увидел усердно чем-то занимавшегося Корэра. Мальчишка сильно изменился за те пару-тройку ходов, что прошли для него, но остались незамеченными для Кошака, ведь он явился прямиком из мира за гранью времени и пространства.

К удивлению котяры тот, кого он по привычке продолжал называть хозяином, очень скоро заметил его.

Только Кошак запрыгнул на забор, Корэр, зашедший в дом уже вернулся с миской явно недавно пойманного и только что приготовленного мяска. По началу Кошак собирался наброситься на угощения, но потом из интереса решил проверить, На сколько его хозяин изменился теперь, став живым.

Улегшись у поставленной ему миски, Кошак выжидающе поглядел на Корэра, требовательно мявкнув, в надежде, что тот покормит. Корэр, взглянув на разлёгшегося Котяру, проворчал, уже забирая миску:

— Раз не хочешь, то беднякам в городе пойду отнесу, им это будет за праздник.

Котяра, испугавшись, что так просто может лишится угощения, бросился Корэру под ноги.

Только потом, с удовольствием уминая кушанье, Котяра припомнил, что в ближайшем городе жили только арии да ещё и из тех, кто был с ЭВиЕй — там просто не могло быть бедняков…

Тот, кого Кошак по привычке называл Хозяином, за прошедшие годы изменился не сильно, разве что немного хитрее стал.

Угощение оказалось вкусным и за это Кошак после трапезы развалился в ногах у Корэра, подставляя пузико, позволяя почесать в знак высшей степени доверия.

Корэр не заставил себя долго упрашивать и тут же запустил руку в короткий, но мягкий мех.

Глядя в бездонные синие глаза сына Империи Кошак даже осмелился предположить, что его Хозяин не только остался прежним, но и воспоминания сохранил и вот теперь узнал его. Но эти приятные предположения пришлось всё-таки прогнать, ведь никто из явившихся в миры живых и обредших имя так и не смог сохранить воспоминаний о мирах мёртвых.

Несколько дней Кошак прожил рядом с Корэром, сопровождал его до города и обратно и внимательно следя как его, некогда до безумия брезгливый хозяин занимался работой по определению заставлявшей измараться.

Всё это время Котяра старательно изображая из себя перед владельцем жилища обычного домашнего питомца, но того, кто был знаком с Госпожой так и не удалось обхитрить.

Как бы Кошак ни притворятся, в какой-то момент владелец домика всё же вежливо попросил удалиться и не пугать местных, "…а то ведь они арии уже не молодые, могут и разнервничаться и сдать, а мне тебя потом по всему лесу частями собирать не хочется".