И снова Лан Апо, несмотря на мрачное выражение лица, хихикнул, отчего Рон Ти болезненно покраснел, а Хул Джок издал горлом странный рычащий звук.

– Это Алу Рай… – начал Рон Ти.

И тут, поймав взгляд Лан Апо, я тоже ухмыльнулся, потому что тоже начал понимать – или мне показалось, что начал понимать.

– Она была нежной, ранимой, ласковой, – простонал Рон Ти. – Что с ней случилось, я совершенно не понимаю; но она превратилась в настоящего порочного гоблина. Я не могу посвятить себя своим экспериментам на благо Планеты, как следовало бы, из-за её психического расстройства! Она – воплощение беспокойства; она не поддается доводам разума; и она не объясняет своего поведения. Я ищу в ее объятиях покоя и вдохновения, а вместо этого она наслаждается тем, что мучает меня.

– Точно так же я мучаюсь с Отой Лис, – серьезно сказал Вир Дакс.

– А я с Чо Айс, – печально признался Тодж Кул, добавив: – И я, тот, кто славится, как известно, тем, что способен уговорить слететь птицу с ветки, не могу убедить ее, мою Возлюбленную, объяснить мне, почему сложилось такое положение вещей.

– Вот именно, – мрачно заявил юный Лан Апо. – Киа Мин, нежнейшая из представительниц своего пола, настолько упряма, что я не могу читать ее мысли!

Остальные застонали, глядя друг на друга с крайне мрачным видом; из чего мы все поняли, что в каждом случае проблема была одинаковой. Все, кроме меня! Я… я был исключением! И я преисполнился гордости по этому поводу.

– Я не беспокоюсь, – похвастался я. – Я увижусь с Эсой Най и попрошу ее навестить ваших подружек и все выяснить.

Ка-Планг!

И сообщение, которое мы все прочитали, хотя и предназначалось мне одному, повергло меня в состояние смятения, еще более сильное, чем всех остальных шестерых членов нашей группы, вместе взятых.

И снова неуемный Лан Апо захихикал. Но я был ошеломлен. Эса Най, моя Возлюбленная!

Тогда во мне вспыхнул тот темперамент, унаследованный мной от моего буйного тезки Хака Ири, жившего две тысячи лет назад, и то, что я ответил Эсе Най, должно было на несколько часов ослепить ее нежные золотисто-карие глаза, стоило ей только взглянуть на эти фразы. Слова – мое ремесло. И я знаю, что в тот раз я превзошел самого себя, достигнув высот, о которых раньше и мечтать не приходилось.

Рон Ти завистливо вздохнул.

– Хак Ири, – пробормотал он, как всегда щедро осыпав меня комплиментами несмотря на свое собственное горе. – Если бы я мог так высказаться перед Алу Рай, я бы с радостью заплатил за эту способность той репутацией, которой я пользуюсь как величайший из ныне живущих ученых во всех мирах.

– Я тоже, – проворчал Хул Джок. – Но, в конце концов, что такое слова? Меньше, чем ничего, когда речь идет о Возлюбленных девах! Хотя, – ворчливо продолжил он, – я не могу сказать, что мой метод был хоть сколько-нибудь лучше.

– Твой метод?

В глазах Лана Апо заплясали веселые искорки, когда он уловил скрытую мысль Хула Джока, хотя его лицо оставалось серьезным.

– Ага, – прогрохотал обиженный гигант, – мой метод! Я положил Халу Фау лицом вниз себе на колени и…

Но это было уже слишком! И мы все покатились со смеху, представив себе эту рослую мегеру Халу Фау в положении непослушного ребенка. Однако веселье внезапно угасло, как это обычно бывает с неуместным весельем, и мы уставились друг на друга еще более непонимающе, чем в начале.

И тут езмлянин Джон, не задерживаясь у двери, чтобы поздороваться, ворвался в комнату и направился прямиком к Мору Агу, который, не считая Рона Ти, был единственным из нас, кто бегло говорил на его езмлянском языке. И то, что встревоженный Джон на одном дыхании поведал ему, заставило Мора Ага смертельно побледнеть.

– Великая Сила Жизни! – кощунственно воскликнул Морг. – Снова проклятый Лунарион!

Лицо Лана Апо выражало ужас и скорбь, хотя остальные были озадачены, сбиты с толку и, как это обычно бывает, когда что-то непредвиденное вторгается в хорошо налаженную жизнь, были более чем немного рассержены. Но затем, одновременно, к нам пришло осознание, ко всем до единого. Не в деталях, конечно, но в достаточной степени.

Когда мы вернулись с Езмли из того знаменательного первого путешествия, мы привезли с собой пленного Лунариона. По решению нашего Верховного Совета его содержали взаперти в нашем Планетарном Музее Странных Вещей, заключенного в специально сконструированную клетку, из которой, несмотря на всю его злую силу воли, он ни в коем случае не мог выбраться. Рон Ти спроектировал и построил эту клетку, зарядив ее сдерживающими вибрациями каким-то таинственным способом, известным только его глубокому научному уму. Но какой бы метод он ни использовал, до сих пор он срабатывал.

Но теперь!

Было очевидно, что Лунарион сбежал. И все мы знали о его дьявольской злобности и еще более демонической ненависти ко всем и всякому, кто не принадлежал к его виду. И, обладая по крайней мере средним интеллектом, мы все знали, что он, несомненно, отомстит за себя.

Но как?

Затем Мор Аг заговорил, медленно, невнятно, излагая простыми словами то, о чем езмлянин Джон рассказывал отрывистыми, взволнованными фразами. И по существу, не приводя точных слов Джона, он сказал следующее:

Когда мы привезли Джона с собой на Венхес, Рон Ти, узнав, что Джон привык работать с металлами, предоставил езмлянину место в Экспериментальной Лаборатории, которой он, Рон Ти, руководил.

У Джона вошло в привычку, когда он заканчивал свои дела, исключительно для развлечения ходить в Музей Странных Вещей и насмехаться над последним выжившим представителем ненавистной ему Расы Господ. По словам Джона, ему было приятно ругаться в адрес Лунариона и видеть его бессильную ярость из-за того, что над ним так издевался один из его бывших рабов.

Как-то вечером, не так давно, Джон пришел немного раньше обычного и заметил, что Алу Рай стоит и смотрит на плененное Существо с Лнуы. Опять же, в иной раз Джон обнаружил, что Алу Рай сопровождают несколько других девушек, которых он узнал. Джон не придал этому значения, поскольку ему казалось вполне естественным, что девушки проявляют интерес к пленнику, которого их мужчины привезли на Венхес, где ни о чем подобном раньше и не думали…

И в этот момент Рон Ти снова застонал от душевной муки.

– Этот демон, этот демон! Он околдовал их всех. Только Владычица Венхезская знает…

Но Мор Аг продолжил, как ни в чем не бывало:

– Сегодня вечером, менее часа назад, Джон увидел, как все семеро наших Возлюбленных снова стоят перед клеткой. Алу Рай каким-то образом нейтрализовала сковывающую вибрацию, и Лунарион вырвался на свободу! Понимая, что сам он бессилен справиться с ним, Джон сделал, что мог, и последовал за ним и за нашими девами. Он пошёл самыми мрачными путями, а Алу Рай и другие девы следовали за ним. Они направились прямиком в Большой Центральный Военный Замок.

Там Хала Фау, показав алмазный Петлекрест, символ власти Хула Джока, заставила стражников вывести великий Эфир-Торп «Виктури», личный боевой корабль Хула Джока. Они вошли в него, и затем Лунарион, каким-то образом узнав о шпионившем за ними Джоне, заставил езмлянина подойти к нему и передал ему сообщение для Хула Джока! После чего он тоже вошел в корабль, и Эфир-Торп с Халой Фау за штурвалом устремился в открытый космос. После чего Джон снова поспешил обратно в мастерскую Рона Ти, надеясь найти его там, а оттуда – в его жилище и, наконец, сюда.

– А сообщение для меня? – резко спросил Хул Джок.

Мор Аг принялся запинаться и колебаться, чувствуя себя неловко. Но Хул Джок был не в настроении терпеть его увёртки. В его голосе зазвучала странная сдержанность, когда он медленно заговорил:

– Это… сообщение… Мор Аг! Сколько мне ещё раз повторить?

– Но… но… – начал Мор Аг.

Хул Джок поднялся на ноги. В его глазах…

Лан Апо вмешался и спас ситуацию:

– Хул Джок не винит тебя ни в чём, Мор Аг. И Джон тоже ни в чём не виновен! Это сообщение Существа с Лнуы, а не твое. Передай его, и поскорее, а ты, Хул Джок, сдерживай свой гнев до тех пор, пока не найдешь его истинную причину в пределах твоей досягаемости!