Она писала: «Мне кажется, что это о вас написано, о вас и ваших товарищах, поэтому я часто играю ее и научила петь детей».

И правда, когда дети пели:

В далекому морi, в гулкiм океанi,

Радянськi пливуть кораблi,

I в рубках матроси, як вечiр настане,

Сумують по рiднiй землi...

она всегда думала о Вите и его друзьях, и дети знали, что это любимая песня Лины Павловны.

Действительно, какие только моря, какие океаны пришлось проплыть Вите с того времени, как его и Женю перевели на большой торговый корабль, и какие земли довелось повидать!

Он побывал на берегах Африки и Азии, в портах островов Великого, или Тихого, океана... Цейлон, Мадагаскар... когда- то эти необыкновенные названия звучали, как сказка, на уроках географии в школе. Сейчас эта сказка была развенчана. Кроме экзотической природы, они видели и подневольную жизнь колоний и полуколоний — и выходило точно так, как пелось в песне. Сколько несчастных, бесправных людей выходили на берег, чтобы хоть издали посмотреть на корабль из свободной, счастливой страны, на пятиконечные советские звезды, на красные флаги!

И в груди молодых моряков вырастало чувство гордости за свою Родину.

Сейчас они возвращались из далекого рейса. Они побывали в самом большом австралийском городе Мельбурне, и их первая стоянка должна была быть в порту Фримантл.

Они уже охотно покидали эту британскую колонию, которую еще в прошлом столетии британцы заселяли высланными, а теперь посылали сюда тысячи перемещенных лиц из концлагерей Европы.

— Нет, нет, скорей домой! — говорил Витя.

Додому, додому

В дорогу знайому,

На зорi ясного Кремля!.. —

все время напевал Женя. Еще порт Фримантл, и они выйдут в открытый океан!

—      Зайдем в Фримантл, прогуляемся — там же долго будем стоять, — решил Витя. — Согласен?

—      Согласен! — кивнул головой Женя.

Корабль зашел в гавань, когда темная ночь спустилась на землю. Но на берегу было много людей, отовсюду доносилась разноязычная речь.

Сошли на берег — Витя, Женя, несколько матросов, свободных от вахты. Они погуляли недалеко от порта и возвращались на корабль, когда в порту уже было пустынно, тихо.

—      Все еще не верится, что это уже наш последний рейс перед отпуском, — сказал Витя другу, — а там домой! Мы поедем в твою Одессу, потом в мой Киев, а затем вдвоем в Москву. Давно я не был в Москве! Москва, Москва!

Вдруг в проходе к трапу из-за бочек они услышали тихий шепот:

—      Рус! Моску!

Моску! Как часто слышали они из толпы голодных, полуголодных, изнуренных непосильным трудом, бесправных людей это слово, которое звучало, как пароль, как клич, как вера и надежда. Кто его шепчет сейчас?

Витя наклонился и увидел две маленькие детские фигурки, худые, истощенные, измученные.

—      Sie sind Russ? Sie sind Russ?¹⁴ — спрашивает девочка, немного старше. — Wir sind nicht Deutsch¹⁵.

—      Откуда вы? — спросил по-немецки Витя.

—      Мы из Советского Союза, — быстро-быстро шепчет девочка. — Но нас не вернули, так как мы ничего не знаем, кто мы, и фамилий не знаем. Только я знаю и помню, что меня зовут Лида, а его Ясик, и мне одна девушка говорила, когда мы лежали больными, что я из Советского Союза. Откуда вы? Вы говорили — Москва! Ясик в дороге заболел. А Петер умер, его в море кинули, и Надя умерла. А Юрис, наверное, ночью умрет. Мы в трюме сидели взаперти и услышали, что здесь стоит советский корабль,— мы и убежали, когда мертвую Надю выносили. Я и Ясик. Видите, он болен, не может стоять.

Юноши остановились, глянули один на другого. Они хорошо знали, что не имеют права брать кого бы то ни было на корабль. Но как могли они бросить тут этих детей, наших родных детей из Советского Союза!

Оставить их тут на муки и смерть! Да разве это возможно? Они поняли друг друга.

—      Под мою ответственность. Что будет, то будет, — сказал, нисколько не раздумывая, Витя.

—      Что тут разговорами заниматься? Бери мальчика, а я девочку, — скомандовал Женя. — Они их украли у нас, а мы их спасем! Это наши дети!

И они подхватили на руки мальчика и девочку, которые, совершенно не боясь, доверчиво к ним прижались.

—      Я побуду с ними, — сказал Женя, — а ты иди к капитану. Ты сможешь лучше объяснить ему все и уговорить его.

—      Разве нашего капитана придется уговаривать! — даже обиделся Виктор.

—      Я не так сказал. Уговорить его все устроить как следует, чтобы не было неприятностей. Ведь мы сможем доказать, что это наши дети.

Капитана, конечно, не пришлось долго уговаривать, достаточно было всего нескольких слов. Он знал, как и все советские люди, что поиски наших детей идут все время.

—      Ну, ребята, заварили вы кашу! — сказал он.

—      А как мы могли поступить иначе? — спросил Виктор. — Вы сами посмотрите, какие это несчастные дети. Мальчик еле на ногах стоит.

—      Я сейчас пойду к радисту, — сказал капитан, — попробуем связаться с нашим ближайшим консульством и с Москвой. Давайте я запишу их имена и откуда они. А вы пока накормите их и устройте, как дома.

—      Есть накормить и устроить, как дома, товарищ капитан, — воскликнул Виктор.

Через час дети уже сидели в морском кубрике, вымытые, накормленные, и все свободные от вахты матросы и пожилой уже капитан стояли и сидели вокруг них.

Каждому хотелось сказать им теплое слово, подсунуть вкусный кусочек, хоть чем-то согреть.

—      А там много еще наших детей? — спросил Витя.

—      Много, только им врут, кто они, — сказала серьезно Лида и, как взрослая, приложила руку к головке Ясика. — Ты теперь выздоровеешь, Ясик. Мы уже домой взаправду едем. Тебя там мама ждет. А может, и моя мама жива и меня тоже ждет.

—      Конечно, мама ждет тебя, Лидочка! — уверенно говорили матросы.

Они знали — на их Родине нет сирот. Они знали — вся Родина-мать ждет своих родных детей.

Витя и Женя заступили на вахту и положили детей спать в своей каюте.

Витя вышел на палубу. Взволнованный, возбужденный, долго не мог прийти в себя.

—      Как много еще перед нами борьбы за мир, — сказал он задумчиво Жене, — борьбы со всеми врагами человечества.

—      Все равно победим, — уверенно произнес Женя.

Корабль шел в открытом океане. Далекие звезды казались совсем близкими.

1948 г.

ПОСЛЕСЛОВИЕ АВТОРА

Вот снова поднялась могучая волна заботы всего советского народа о самом дорогом своем сокровище — о детях, — как всегда в особенно необходимое время.

Такая волна была в годы борьбы с беспризорностью, когда В. И. Ленин поручил ближайшему своему соратнику и другу Феликсу Дзержинскому возглавить эту борьбу, охрану детства, и именно тогда в борьбе за детей, подростков, несовершеннолетних правонарушителей стало известно имя изумительного советского педагога, творца и создателя «Педагогической поэмы» Антона Семеновича Макаренко. «Поэмы» не только в книге, а действительно педагогической поэмы на нашей родной Украине. Я счастлива, что еще девчонкой-студенткой так была увлечена претворением в жизнь его педагогических стремлений, что поехала к нему работать; я счастлива, что могу назвать А. С. Макаренко своим учителем и другом. И как я была горда, взволнована на одной встрече с женщинами в Канаде в 1961 году, с женщинами самыми разными — разных возрастов, разных национальностей, разных профессий, работающих и безработных. Представляя меня как детскую украинскую писательницу, между прочим, сказали, что я работала в колонии имени Горького у Макаренко. Что тут поднялось! Программа вечера была стихийно нарушена! Женщины кричали, вскакивали, обнимали и целовали меня, просили рассказать о Макаренко, о колонии все-все! Они знали «Педагогическую поэму», читали ее! Я воочию убедилась, как близка стала им забота нашей Родины, всего народа о детях в то трудное время становления небывалого в мире советского государства.