Бедствие нагнетало постепенно, как и постепенно к нему привыкали сенонцы. Теперь, когда алое пламя вновь не обжигает сущность врага, он мог обратить внимание на Йимира, Олию и Симентория, которые продолжали летать над ним в поисках возможности создать материализованный эфир. Надо признать, всё это происходило уже на пределе возможного. Какой бы другой чародей давно бы уже перестал понимать, что тут происходит. Да и сами талами уже даже перестали делать предположения, а сосредоточились на результатах. Они экспериментировали и смотрели, к чему это всё приводит, а уж с результатами потом проводили дальнейшие манипуляции: послать их в бой или продолжать искать выход, отталкиваясь от этого. Но победы всё не было. Моя Кхилиамин начала кружить над сопнарами, которые пытались противостоять стихиям. Кто-то уже пожалел о том, что ввязался в эту авантюру, а кто-то, наоборот, чувствовал приближающуюся победу. Я с помощью её глаз смотрел за тем, как они справляются со своими старыми способностями, а заодно обучал её смотреть на других и видеть движение духа и магии в их телах. Пока что она была лишь наполовину разумным существом. А потому я всё равно направлял её и обучал.
Через какое-то время Гурзурай снова хлопнул в ладоши, и Элунея опять поменяла свой облик. Тьма сгустилась ещё больше, но жара налетела с новой силой. Ветра уже были не просто порывистыми, но буквально сбивающими с ног. А вода, которая разлилась на всю округу и глубиной была по щиколотку, делала землю сырой и скользкой. Волны подземных толчков нагнетали всё снова и снова. Пустошь стала совсем унылой. И те, кто уже буквально отсчитывал время до наступления полнейшей победы, начали сомневаться в том, что у них всё получится. Кхилиамин, побуждаемая моей волей, подлетала к некоторым и помогала подниматься. Талами никак не могли найти способ победить врага.
Снова Гурзурай хлопнул в ладоши, и все стихии стали ещё сильнее. Ветер резал плоть, вода накатывала волнами и вздымалась стенами. Из-за жарищи округа над водой была просто невыносима. Те, в ком не было закта, почти что теряли сознание. Земля трепетала настолько сильно, что даже начали образовываться проломы, в которые стала утекать вода. Пока что не было никаких потерь. Но, если всё так продолжится, кто-то может погибнуть. Катиара призвала Курула и взобралась ему на спину. Этого громилу никто и ничто не способно было сдвинуть. Она взывала к Йимиру, чтобы тот уже придумал хоть что-нибудь. Кольер слышал и всеми силами старался делать всё, на что был уже даже неспособен. Если до этого они хоть видели результаты и могли с ними что-то сделать, то теперь даже не понимали, а вообще был ли какой-то результат. В голове образовался такой сумбур, что мысли путались. Но он делал.
И вот, у нас начались первые потери. Вода вздыбилась и накрыла собой несколько сенонцев. Кому-то повезло, кто-то оказался октаром, а кого-то смыло прямиком в одну из расщелин. И это было только началом. Элунея трещала по швам. Землетрясение с каждым разом делало всё новые и новые провалы. Водная стихия просто так носилась над сенонцами. Кто-то уже потерял сознание от жары и захлебнулся в бушующем море. А талами всё никак не могли найти выход. И тут Кхилиамин принимает решение. Видя, как всё рушится, она устремляется вниз, в один из этих проломов. Её плоть разбивается о множество скал, торчащих в этих провалах, зора возвращается ко мне, а нематериализация зенте, которая наполняла её тело, расстилается там, внутри, гася любое проявление силы Гурзурая. Подземная стихия тут же останавливает своё движение. Да, она пожелала воспользоваться обретаемой свободой воли, чтобы свершить этот милосердный поступок. Мог ли я воспротивиться этому? Вполне. Но тогда зачем я создавал её? Однако эта жертва лишь отсрочила гибель сенонцев, ведь другие три стихии продолжали ещё бушевать.
Йимир, совсем потеряв голову от отчаянья, решает искать совета у Катиары. Но та, пребывая в потрясении, которое уже граничило с истерией, отвечала:
- А мне откуда знать? Я, кроме сопна, ничего не умею.
После этого он метнулся ко мне и в ответ услышал последние две строчки его пророчества:
- Но поверг его мечом и новым богом стал.
- Что? Какой меч? Ты о чём вообще? Лучше скажи, где мне отыскать такую стихию, чтобы уничтожить его раз и навсегда.
- Превратись в саткара, призови меч бога войны и срази чудовище.
Кольер какое-то время с ошарашенным видом смотрел на меня. Сумбур в голове мешал ему не то, чтобы мыслить здраво, но вообще связывать собственные воспоминания. А потому он сейчас прокручивал всё, что происходило раньше. Вторжение багряного воинства, насмешливые речи бога войны, битва с Дракалесом, потом вновь речи, а после этого Йимир вспоминает, как, обращаясь в саткара, вынимает из земли Орха и дивится его могуществу.
- Точно! – возликовал Йимир, - Орх! Он же торчит там, в Кольене!
Да, в его разуме смешалось всё. Полнейший хаос. Это последствия взаимодействия с высшими магическими силами. Даже тот, кто великим предназначением избран покорять высшие сферы магии, должен подойти к этому разумно. Поторопился ли Йимир? Возможно. Быть может, слишком рано он согласился с Санумом высвободить Кальдебарсона. Скорее всего, нужно было немного потренироваться со своими новыми знаниями, чтобы укрепить их, ещё лучше понять и довести до совершенства. Того и гляди, битва с Гурзураем прошла бы намного быстрее и проще. Виноват ли был Санум, что настоял на высвобождении Кальдебарсона? Вполне. Стремление как можно скорее выполнить поручение Йора и освободиться от воли великого подтолкнули его к этому отчаянному шагу. Но, так или иначе, сейчас было то, что есть.
После того, как я помог Йимиру восстановить последовательность событий его жизни, он тут же призвал саткара, всю его мощь. В руке в тот же миг объявился Орх, Прокладыватель смертного пути. Йимир вспомнил всё то величие, которое давала ему вторая сущность. И, держа наизготовку меч Дракалеса, он предрекал гибель этому Гурзураю. И вот, клинок низвергает всю свою мощь на каменного властелина стихий, но ничего не происходит. Враг не валится наземь. Йимир совершает повторный удар, но теперь внимательно смотрит за тем, что произойдёт. И снова клинок вроде бы достигает цели, но ничего не происходит. Просто стихии оберегают Гурзурая. Отдавая самих себя в жертву, они не позволяют клинку бога войны причинить вреда тому, ко ими владеет. Йимир не оставляет попыток налетать на противника. Удар, удар, ещё удар. Пепельная туча над полем битвы даже вздрагивает в такт ударам своего властелина. Но противника невозможно сокрушить. Немного отстранившись от битвы, он собирает крупицы своих мыслей, чтобы найти другой подход. К разуму сенонца подключается разум саткара, и кольер начинает прозревать, понимание постепенно приходит к нему. «Азду́н» - из его уст звучит новое слово. На древнем наречии оно означает «Нас много». Его взор тут же падает на сенонцев, которые по зову Олии оставили свои силы и вернулись к стихиям. Теперь уже Йимирон взывал к ним и просил совершить совсем иное – снова стать саткаралами и призвать для него всех обитателей Хора, каких только возможно. Однако они не могли ему ответить, потому что находились в крайне бедственном положении. Стихии окружили их, оплели и сдавили, так что не продохнуть. Сенонец не понимал, не видел, его разум до сих пор покоился где-то под завалами идей высших сфер магии. Но саткар понимал. А потому разум пламенного существа заметался в поисках ответа. Он взглянул на Олию и Симентория, но осознал, что те находятся уже на грани сумасшествия и ничем помочь не смогут. Он воззрился на Катиару и видел, что даже она продолжала бороться со стихиями, так что от неё не было никакого проку. Остался лишь последний вариант. Он взглянул на меня. Зандр и Лэн стояли рядом. Но его пламенные зрачки устремились мимо них. Могучий голос, прорываясь сквозь гвалт стихий, воззвал ко мне:
- Лезер, объятый силой Пустоты и осенённый могуществом смерти, я взываю к тебе, ведь ты сам говорил, чтобы я не боялся разделить свой триумф со своим народом. И вот, я прошу: спаси тех, кто мне сейчас нужен. Огради своей непроницаемой силой от стихий врага всех сопнаров, чтобы они могли послужить мне.
