Сук и Шок немедленно встали: «Нам уйти?» Донельзя официальный тон запроса указывал вообще-то на серьезную обиду, нанесенную им, верным профессионалам охраны, стоящим с этой троицей плечом к плечу с первых дней «Таблицы». Вычислить мифического Алмаза, о котором ходило столько россказней в бизнес-тусовке, и не сказать об этом верным Суку и Шоку?!

«То есть как это вам уйти? – нарочито возмутился Ген. – Кого же еще прикажете вместо вас пригласить на встречу с Алмазом?»

Мизансцена была восстановлена. Шефы охраны сохранили невозмутимое выражение лиц, однако по некоторым искоркам в глазах было видно, что они довольны: доверие подтверждалось.

«Ну хорошо, – сказал Алмазов. – Вернее, отлично. Честно, не ожидал, что так будет, без блядства, то есть по-джентльменски. Для начала хочу выразить чисто-конкретно полное уважение корпорации „Таблица-М“ и ее руководству в твоем лице, Ген, а также в твоем лице, Ясно, а также в ваших лицах, господа Суконный и Шокмуратов, особо за ваш вклад в области восточных единоборств, а особенное, чисто-конкретно, уважение вам, мадам Ашка, за вашу красоту и женское равноправие.

Вы, конечно, понимаете, что как член политбюро «Сиб-Минерала» я должен питать к вам уравновешенную враждебность, однако хотелось бы подчеркнуть, что всегда к вам питал как раз наоборот, вот именно уравновешенный, типа, симпатанс за ваш созидательный капитализм. Вообще, ребята, должен признаться по-комсомольски, что в политбюро было несколько значимых лиц, которые даже на закрытых разборках выступали за слияние с «Таблицей», так или иначе, потому что в области редкоземельных элементов вы были в разы впереди планеты всей.

К сожалению, в политбюро потом стали преобладать лица довольно похабного, чтобы не сказать, типа, бандитского толка. Увы, далеко не сразу я понял, что к нам проникает анонимная, ну, типа, подпольная структура скрытно-большевизма под именем МИО, строго между нами…»

Назвав эту страшную – по сути дела, непроизносимую в бизнесе – аббревиатуру, Макс вытащил из куртки мятую пачку «Голуаза» и умоляющим жестом попросил разрешения закурить.

«Кури сколько хочешь, Макс, – сказала ему Ашка, – и мне дай твоей махорочки». Откуда ни возьмись по гладкому столу подъехала к пришельцу хрустальная пепельница. Вдруг все присутствующие задымили, кроме, разумеется, самураев. Макс продолжил рассказ:

«Вы, конечно, помните не хуже меня ту историю на прииске „Случайный“. Мужики из МИО сформировали бригаду для захвата предприятия. Она там высадилась в разгаре такой с понтом забастовки. Первым делом надо было убрать ваших ребят. Потом намечены были перевыборы профсоюза и дирекции. Наши стряпчие должны были переписать все бумаги на нас. С новыми бумагами часть бригады направлялась в Тюмень на регистрацию. Чтобы избежать мочиловки, они везли с собой несколько чемоданчиков с налом. В общем, диспозиция была продумана и составлена, как в фильме „Обратный отсчет“, а прикрывал начало операции Макс Алмазов…» Тут Алмаз осекся и обвел присутствующих вопросительным взлядом: дескать, уточнять детали или без надобности?

Два члена триумвирата переглянулись и усмехнулись, Ашка же с дружелюбной подгребкой спросила: «Ты там, Макс, очевидцы рассказывали, вроде как ангел смерти, парил на вертолете „Дрозд-Сикорский“, верно?» Он опустил голову, и на левом его виске появилась и потемнела (а потом вздулась) ромбовидная родинка величиной с бубнового туза. Тяжелый вздох. «Я почти сразу понял, что нас ждут и мониторят все движения».

«А все-таки давай нам свои детали», – предложил Ясно.

«Сколько, например, у вас было гранатометчиков?» – поинтересовался Ген.

«Шестеро».

«Можешь по именам?»

«Погибли четверо, Хвост, Нос, Левый и Тыловой. Двое, Неизвестный и Неведомый, скрылись и растворились среди местного населения».

«Ну а в группе захвата сколько было?»

«Пятнадцать. Погибли семеро, Бамбук, Каучук, Коньяк, Форшмак, Судак, Плетеный, Соленый и Моченый. Темный и Блеклый растворились среди местного населения, а вот те, кого вы взяли, мне неведомы».

«Браво, Алмаз!» – воскликнула Ашка.

Он посмотрел на нее взглядом столь странным, что показалось на миг, будто зрачки отделились от глаз. У Гена промелькнуло ощущение, что его жене угрожает какая-то немедленная и неумолимая опасность. Он встал, сделал несколько непринужденных шагов в пространстве, а потом присел на подлокотник Ашкиного кресла.

«Скажи, Макс, а у тебя на твоем „Дрозде“ было оружие?»

«Мы купили партию таких вертушек в Колумбии, и там в комплекте на каждом было по две ракеты „воздух – земля“.

«Почему же ты не пустил их в ход?»

Еще один странный взгляд: зрачки как будто проваливаются в глубь глазниц.

«Ну, во-первых, в диспозиции этого не было, во-вторых, наш пилот не очень-то всасывал, как этой штукой пользоваться, а в-третьих… ну, в общем, хрен его знает, ну мне важнее было спасти уцелевших своих, чем убить чужих…»

Он как-то сильно распсиховался, подумал Сук. Как-то неадекватно для сиб-минеральского боевика. Он положил пришельцу руку на плечо.

«Ты вообще-то откуда, Макс?»

Пришелец резко смахнул эту вроде бы благожелательную руку.

«Пошел бы ты подальше с такими вопросами, Суко-сан! Кому какое дело, откуда я?» Глаза его совсем потухли и закрылись. Лицевые мускулы дергались, словно подопытные лягушки. Он вспоминал, как после возвращения из Тюменской его завезли вроде бы на базу отдыха, а на самом деле в логово МИО, в подвал, где тыкали под подбородок стволы, выворачивали руки и подвешивали к стропилам. Предательство его вроде было уже доказано, и все почему-то интересовались только одним вопросом – откуда он? Кто твои родители, гад? Где твоя семья? Что за пятна у тебя играют по коже? Отчего блуждаешь зенками? Кто тебя научил прикрываться комсомолом? Если ты смерти не боишься, тогда знай – умирать будешь медленно. Ремней из тебя нарежем немало, пока не ответишь на все вопросы! Кулаки его теперь дергались по полированной поверхности. Трудно вспоминать такие детали, не лучше ли откланяться?

Вдруг на один из его сжатых кулаков легла Ашкина легкая ладошка.

«Напрасно ты мучаешься, Макс: здесь тебе добра хотят».

Он опомнился. Открыл глаза, в них засветился черно-синий мирный космос.

«Простите, ребята, мне вспомнились эти миошные экземпляры. Я так до сих пор и не знаю, что у них было на уме».

«Вот сейчас самое время открыть еще одного старика Периньона», – предложил Ясно.

После выпитых бокалов все снова расслабились и заулыбались.

«Интересно, что означает эта аббревиатура, МИО?» – подумал вслух Ген.

«Мускулы и Органы», – предположил Шок.

Взрыв смеха.

«Мощь и Оборона», – предположил Сук.

«Я слышал, что это „Мир и Охрана“, а может быть, „Мудрость и Осторожность“, – сказал Ясно.

Все еще пуще развеселились.

«А почему серединному „И“ отводится только роль предлога? – с мнимым возмущением спросила Ашка. – Почему не предположить, что под тремя буквами скрываются „Мышь, Игуана, Опоссум“?»

«Браво, Ашка! – воскликнул Ген. – Твоя догадка может быть ближе всего к истине. И все-таки добавляю еще одну версию – „Меланхолия, Истерия, Одиночество“? А ты, Макс, как это читаешь?»

Пришелец осклабился. «В ту ночь у меня все крутилось в башке – Мрак, Игла, Огонь».

Все затихли. Он встал и пересек всю обширную, как теннисный корт, комнату по направлению к окну. Несколько минут там стоял молча, спиной к ним. Все смотрели ему в спину. Никто не исключал, что за этим молчанием начнется что-то ужасное. Наконец Ашка крикнула: «Ты хочешь сказать, что тебя там пытали?»

«Ну, конечно, пытали, Ашка, как ты думаешь? Ведь там были потомки трех гэпэушных монстров, Маги, Ихты и Облома. Иначе они разговаривать не умеют. Они пытали меня до тех пор, пока в подвал не спустились три чина из политбюро „Сиб-Минерала“…»

«Шмачкин, Усский, Зигберт, так, что ли?» – спросил Гурам.

«Ну вы, я вижу, все знаете, – снова осклабился Алмаз. – Тем лучше. Эти трое считали меня своим братаном и никогда не спрашивали, откуда я. Кажется, догадывались, что это мне и самому неведомо. Вежливо попросили развязать подследственного. Угостили пивком „Тинькофф“. Давайте, господа, поговорим по-хорошему. У Алмаза есть еще шанс реабилитироваться перед братством.