— А пусть, товарищ лейтенант Титов Александр Владимирович или лейтенант Людмила Викторовна, не помню фамилию, подойдут в школу к директору и поблагодарят за то, что воспитали такую героическую девушку. А дальше, я уверена, он сам всё отработает.

У подполковника несколько раз дёрнулся правый глаз.

Я попыталась сделать хмурое лицо и вжаться в диван. Ну, а что. С таким прикупом, мымра точно оставит меня в покое. Да и эти фанатички из комсомольской дружины. Да вообще все. Невозможно, с одной стороны хвалить, с другой ругать. Каким бы СССР застойным не был, даже здесь должны быть какие-то правила.

— Только пусть скажут, что за поимку опасного преступника, — пискнула я из своего угла, — без всякой охраны общественного порядка в парке.

И когда у Бурундуковой нормально голос прорежется. Как она жила с таким?

— А что значит: директор отработает? Это в каком смысле? — отмер Илья Спиридонович.

— Это сленг, — тут же выкрутилась я, — молодёжный сленг, — на всякий случай уточнила, — в том смысле, что сообщит, всем кому следует. Не будет ведь товарищ милиционер по всей школе ходить и каждому докладывать.

— Какой-то не комсомольский сленг у молодёжи, — нахмурился подполковник, — отработает. Ну надо же, что придумали, — он с минуту пошевелил губами, словно смакуя это слово, потом согласился, — действительно не будет. Достаточно директору рассказать. А почему именно старший лейтенант? А сержант Подоляну тебя не устроит?

— Дядя Стёпа? Устроит, — я закивала, — завтра с утра. Я на консультацию пойду, и буду вести себя достойно, — быстро проговорила, увидев как лицо подполковника начало хмуриться, — и он как раз явится.

— На счёт консультации позже поговорим. В восемь часов придёт медсестра, сделает тебе перевязку, укол поставит, вот тогда и определимся. А то утром в обморок упала, а завтра собралась по городу гулять.

— А я с Люсей. Она, если что поддержит. И ещё, — сказала, увидев, что подполковник собрался уходить, — я, конечно, плохо его вижу в своих видениях, но может быть, — я запнулась. Ведь должны были существовать какие-то способы составлять портрет предполагаемого преступника, — есть какая-то возможность нарисовать с моих слов или фоторобот составить?

Илья Спиридонович уставился на меня немигающим взглядом.

— Способы есть, вот только насколько точно ты можешь его описать? Ты ведь его не видела, а из твоих видений чёрте что может получиться. И где я тебе свободного эксперта найду на день, а то и на два?

Я пожала плечами. С одной стороны он прав, но попробовать можно.

— Попробовать можно, — задумчиво согласился подполковник, — вот только как это представить? Я ведь не могу объявить тебя полноценной свидетельницей. Это раз, а во-вторых, составили мы с десяток фотороботов, но, ни один из пойманных преступников не был похож на свой портрет. Это только в книгах такое происходит, поэтому не вижу в этом никакой перспективы.

Трудно было не согласиться. Даже в XXI это непосильная задача, хотя в базе данных тысячи глаз, носов, ртов. В ХХ веке это исчислялось едва ли десятками, а работа с художником вообще фантастика. И то, что мне бы хотелось это сделать, чтобы остановить урода, в купе с современными технологиями выглядело не айс.

Медсестра, явившаяся ровно в восемь, как и предсказал подполковник, раной осталась довольна. Хотя и бросила на меня настороженный взгляд. Женщина мне понравилась, примерно возраста Синициной или чуть старше и немногословная. С миловидным личиком, кокетливыми завитушками и курносым носиком. Портили её мордашку оттопыренные ушки, и было непонятно, зачем она волосы собрала в хвост. Хоть и не длинные, но густые и вполне могли спрятать этот дефект. Но нет, словно специально выставила на обозрение.

Укол, даже советским монстром, сделала аккуратно и вену проткнула вполне профессионально. Подвесила пакет с красной жидкостью на угол полки и, усевшись в кресло, принялась листать журнальчик, который принесла с собой, изредка поглядывая в мою сторону.

В пакете оставалась самая малость, когда из коридора донёсся трескучий звонок и голос Ильи Спиридоновича. А минут через пять на пороге комнаты появилось всё семейство Слободкиных.

Люся, увидев шланг капельницы змеёй устремляющийся к моей руке, зарыдала в голос, мгновенно напомнив из прошлой жизни платных плакальщиц. Мария Александровна всплеснула руками, а Фёдор Аркадьевич промычал что-то нечленораздельное.

Как выяснилось, о том, что я дома они даже не предполагали. Послали отца семейства в разведку, и он донёс им счастливую новость. Вот и пришли проведать, забыв про то, что несносная Ева, втравила их дочь в опасное предприятие.

Илья Спиридонович поведал им дозированную информацию, о которой и меня заранее предупредил, но даже маленькая толика, вкупе с медалью, сделала из меня почти национального героя.

Мария Александровна ахала и охала, Фёдор Аркадьевич с умным видом кивал, периодически мычал типа «угу», а Люся, выдавив на лице улыбку, которая больше походила на гримасу лезла ко всем обниматься. Даже про медсестру не забыла, оставив последней на платье мокрое пятно. А потом и мама, обнявшись с соседкой заголосили.

Почувствовала себя покойницей, над которой скорбят близкие родственники. Даже пожалела, что по настоянию подполковника смыла с лица боевой раскрас.

Пока перебирала в уме фразы, которыми можно было их успокоить, очнулся Илья Спиридонович и цыкнул на всех разом.

— И что вы тут развели болото, как будто Ева при смерти. Совсем белены объелись? Раньше нужно было орать, а сейчас нечего. Она вполне здорова и рана пустяковой оказалась. Через пару дней опять скакать будет молодой козочкой.

Слава Богу, успокоились, только Люся, обняв меня, ещё какое-то время всхлипывала.

Понадеялась узнать у подружки что там, в школе произошло, из-за чего ко мне явилась делегация, но Люся сегодня на консультацию не ходила. Весь день провела в слезах, запершись в комнате, и этот момент пропустила. А крики, которые устроили наши одноклассницы около подъезда, слышать не могла, потому как, окна их квартиры выходили на другую сторону дома.

О нашем приключении, я ей в классе рассказывать запретила. Очень хотелось, чтобы мымра довела своё злодейство до дружины или бюро и вот тогда устроить ей разнос.

Кстати говоря, с подачи Ильи Спиридоновича. Пришлось рассказать ему подслушанный разговор у директора. Поэтому решили, что пока, никто в школу из органов не придёт и всё останется в тайне до поры до времени. Пусть события развиваются своим чередом.

Утром дождалась, когда мама отправится на работу, Илья Спиридонович ушёл ещё раньше, и только тогда встала с постели. Сорвала листок с откидного календаря. 10 июня, пятница. Начался шестой день моего пребывания в этом теле.

Вздохнула и, накинув халат, потопала в ванную. Вернее сказать вышла из комнаты, а услышав, как в замке проворачивается ключ, замерла, запахивая халат.

Увидела довольное лицо Ильи Спиридоновича и шагнула дальше. А в следующее мгновение стена отошла в сторону, и на меня резко налетело трюмо.

Удара не почувствовала, даже сознание не потеряла, просто кувыркнулось всё перед глазами и на несколько секунд застлало белой пеленой. Почувствовала крепкие руки, одна обхватила в районе подмышек, а вторая под коленками. И горячую ладонь, прижатую к обнажённому бедру.

Странное дело. Когда мне нужна Синицына, просыпается Бурундуковая и наоборот. Вот и в этот раз всколыхнулось сознание взрослой женщины, у которой в той жизни было всё в порядке, в том числе и секс. И накатило такое дикое желание, что едва не обхватила подполковника за шею, впившись в него губами. Еле устояла, особенно в тот момент, когда он меня опускал на диван и халат, который я не подвязала, слегка распахнулся.

Илья Спиридонович тоже обратил внимание на это обстоятельство и быстрым движением накинул на меня простыню, поймал мой взгляд и отскочил назад. Места для таких манипуляций в комнате не было, поэтому упёршись ногами в кресло, он грузно упал в него. Подскочил на ноги и выругался вполне читабельным текстом.