Им сейчас самый лучший вариант — зависнуть у неё или у него. И как следует потрахаться, а то его сексуально озабоченная подруга ещё что-нибудь придумает. Лишь бы не решили, что свободная ближайшая хата прямо перед носом, а меня вытурить на кухню на это время.

Как в воду глядела. Едва подмела все лепестки, раздался звонок.

Тихо подкралась к двери и прислушалась. И едва не выматерилась в голос. Расслышала бубнёж, в котором узнала голос Люды. Совсем охренели. А вообще, нужно на дверь глазок поставить — панорамный. Если уже есть такие.

Выдохнула и негромко спросила:

— Кто там?

— Ева, это я, — раздался обрадованный голос.

— Кто я? — спросила, затягивая время и лихорадочно соображая как от них отделаться. Впускать в квартиру эту ненормальную, я точно не имела никакого желания.

— Лейтенант Звёздочкина, — доложил голос Людочки из-за двери.

Хорошо хоть не звездулькина, хотя, возможно, в школе её так и дразнили.

— Не знаю такую, — ответила, стараясь не заржать в голос, — но если вы за анкетами, то я их ещё не просматривала. Приходите через пару часов.

— Ева, это я, нам поговорить нужно. Вышло небольшое недопонимание.

Я покашляла.

— Людмила Викторовна?

— Да.

— А милиционер Александр не с вами?

— Я здесь, — добавился голос лейтенанта.

Едва не поперхнулась, они что, точно пришли диван арендовать?

— Я пришёл сказать спасибо, — продолжил Александр.

Честно говоря, никакого соблазна лицезреть их не было. Подмывало сказать: «Вы там вдвоём? Вот и беседуйте». А то, сначала болонка вшивая и ручками в лицо, а теперь извиняться. До лампочки мне её извинения. Но на всякий случай сняла чокер с медалью. Вдруг опять не будет знать, чем ручки свои занять. Тем более что это ассоциируется у неё с чем-то другим и действует как красная тряпка на быка.

Пока раздумывала, появился третий голос, который я сразу узнала и щёлкнула замком. При нём эта парочка точно ничем предосудительным заниматься не стала бы.

Илья Спиридонович влетел первым, и сразу подмигнув мне, спросил:

— Подвижки есть? — а потом поднял трубку на телефоне и поднёс к уху. — С этим спаренным телефоном никогда не дозвонишься, пока Вовка Нарлы один дома. Он же с телефона не слазит, паршивец.

А я в обалдении уставилась на его форму. Таким нарядным подполковника ещё не видела. Брюки идеально отутюженные, серо-голубого цвета рубашка с новенькими погонами. Просто красавчик. То-то влюблённые замерли как статуи.

И снова обратился ко мне:

— Ну?

Я отрицательно помотала головой. Ну не рассказывать же, что основное время провела в компании его подчиненных, от которых никак избавиться не могла.

— Ну ладно, я на минутку, дозвониться не мог, вот и заскочил. И уж раз поднялся, принёс то, что ты просила. Надеюсь, такая формулировка тебя более устроит? — он раскрыл пухлую кожаную папку и протянул мне листок размером А5, — и лично от генерала, — вручил маленькую плоскую коробочку, потом обернулся к лейтенанту. — Зарипов, ты тут не задерживайся. Приводи себя в порядок, — Иван Спиридонович критически осмотрел форму лейтенанта, — и утром в центральный, (Саша козырнул). — Перевёл взгляд на Люду. — Звёздочкина. У тебя вроде выходной?

— Так точно, выходной, заскочила на минутку и заодно анкеты занесла, — бодро отрапортовала. Побаиваются начальника.

Вот чего тогда тянулась, спрашивается?

Едва за подполковником закрылась дверь, Люда шагнула ко мне и, обхватив за плечи, крепко прижалась.

— Извини, была не права, не держи обиду.

— Мир, — согласилась я.

— И спасибо за Сашу. Не знаю, как ты это сделала, но спасибо.

Потом отстранилась.

— Пуля куда попала, что ты так быстро оклемалась?

— В плечо, — я оттянула край халата чуть больше, чем когда устраивала дефиле.

— Ого, — удивлённо проговорила Люда, — а почему без повязки?

— В душ ходила, а потом не успела.

— А ошейник успела себе сделать? Ну, честное слово, как болонка на выставке.

— Это чокер, — возмутилась я, — сейчас так модно, — Софи Лорен, Брижит Бардо.

Люда посмотрела на меня с сомнением.

— Так им уже по сорок пять, почти. И в ошейниках? Или, как ты его назвала?

— Чокер.

— Ни разу не слышала и вот что тебе скажу. Не нужно в нём ходить, а медаль носится на левой стороне груди. Я потому и возмутилась. Думала награду отца и вот так. Я не знала. Но молодец, что сняла. А это что? — она перехватила взглядом листок, который я продолжала держать в руке. — Наградной? Дай глянуть.

Пробежала по нему взглядом и сунула под нос Александру.

— Видал? Ничего себе, как бы мне хотелось это увидеть собственными глазами, — она мечтательно посмотрела в потолок, — а медаль дашь посмотреть?

Мне не жалко, достала из шкафчика трюмо, куда перед этим спрятала.

Они на пару ещё минут двадцать восторгались, рассыпались в любезностях и благодарили. Еле вытолкала. Боялась, что предпримут атаку на мой диван. В XXI веке кто у меня только не перебывал, особенно когда я в отпуск сваливала.

Постояла перед зеркалом минут десять, разглядывая своё изделие, поворачивая голову то в одну сторону, то в другую. Если колоду убрать, совсем улётно. Проблема, что в СССР про чокер не знали и в помине. Вот если бы кумир, какой, на сцене такое отчебучил, фанаты точно начали закручивать себе вокруг шеи всё подряд. Таскали ведь атрибутику поклонники зарубежных «металлических групп». А пока, увы. С болонкой, это она лиханула конечно, но миттельшнауцером запросто обзовут. Если в СССР знают про такую породу.

Засунула свой нос в наградной лист.

Номер, фамилия имя отчество. За доблесть и проявленное мужество при задержании особо опасного преступника, награждается…

Совсем другое дело, а то придумали общественный порядок. Ещё бы заламинировать, а то желающие прочитать мигом сделают из наградного листка портянку.

Достала из кармана плоскую коробочку и открыла. Серьёзный комсомольский значок. «За активную работу по охране общественного порядка». Тьфу ты, ну что ж они к общественному порядку прицепились? Неужели никаких других формулировок не существовало?

В очередной раз пообещала Пантелеймоновичу ноги выдрать, если удастся вернуться и прошлёпала в комнату. Хоть какую видимость создать, подполковник вечером обязательно допрос учудит с пристрастием.

Но мне явно было не суждено заняться распознаванием фотографий на анкетах. Зазвонил телефон и после того как я алёкнула, в трубке раздался знакомый голос длинноногой Тории.

— Привет, Ева. Как у тебя настроение?

Заинтересовало. С какой стати секретарша директора интересуется моим настроением. Но честно ответила:

— С самого утра паршивое до нельзя.

— Замечательно, — весёлым голосом продолжила Тория, чем совсем выбила меня из колеи, — а то я переживала, что испорчу тебе душевное состояние. Но раз у тебя с утра всё паршиво, значит смело могу его и дальше поганить.

Я помотала головой пытаясь вникнуть в сказанное. Не получилось, поэтому переспросила:

— Тория, у тебя всё в порядке?

— У меня да, — всё таким же жизнерадостным голосом известила девушка, — у тебя не очень.

— Я знаю, что у меня не очень, но какого чёрта?

— Ой, а я не сказала, — дурачась спросила Тория, — забыла. Тебя в четыре часа вызывают на совет дружины. Время у тебя есть, так что можешь подготовить какой-нибудь оправдательный документ. Песочить тебя собрались по полной. Я тут пару фраз подслушала.

— А ничего что я на больничном ещё пару недель буду? — сразу попыталась отбрыкаться от очередного сомнительного мероприятия.

— Ничего. Сможешь, конечно, помахать больничным перед Дудиновым и Смолянской, но если ты не прикована к постели, лучше явиться. А иначе совет комсомольской дружины примет решение без тебя и наложит кучу обязательств. А к исполнению назначат тогда, когда твой больничный потеряет силу. Соображаешь?

— Тория, что за хрень собачья?

— Я этого не слышала. Надеюсь, ты меня поняла и поступишь верно. Если имеешь влиятельного комсомольского друга, советую его прихватить с собой. Удачи.