— То есть если ты сейчас узнаешь, кто убил эту девушку, ты никуда не пойдёшь? — чуть ли не радостно воскликнула она.

— Тише, ты, — я оглянулась, но на лёгкий вскрик Люси никто не оглянулся. Каждый был занят своим делом.

Менты беседовали, водитель «скорой» продолжал качать колесо, двое в белых халатах с напряжёнными рожами смотрели на это действие.

Я кивнула. Любопытство заело, что может быть известно пацанке об этом.

Люся улыбнулась уголками губ и сказала:

— Ты тоже знала, просто у тебя с памятью не всё в порядке.

Мне показалось, что у меня задёргался правый глаз.

— То есть Ева, в смысле я, тоже знала, кто убил Арбенину Нину? — Наверное, в моих словах было столько изумления, что Люся рассмеялась.

— Ну конечно, нам же в школе это рассказывали.

— Где рассказывали? В школе? — не поверила я.

В СССР что, разбирали убийства девушек на уроках? Это что за предмет такой был. Или менты таким образом профилактику проводили? Что за паль?

— Ну да, её убил муж, — сказала Люся и, непонятно что прочитав в моём взгляде, пояснила, — Нину Арбенину убил муж.

Попыталась осмыслить. Зачем мужу насиловать жену на берегу водоёма? Она ему что, так не дала бы дома? А маньяк? Ну, я же не могла ошибиться. Я узнала могилу по фотографии и точно помнила, что в Кишинёве в это время орудовал душегуб.

Озвучила свой вопрос.

— Почему изнасиловал? — Люся отрицательно помотала головой, — он её отравил. Подсыпал яд в мороженое на балу у баронессы.

Мне показалось, что мой мозг взорвался.

Переспросить Люсю не получилось. Товарищ сержант вырос рядом с нами как сморчок после пожара.

— Поехали.

Люся, было, дёрнулась, но я придержала её за руку.

Куда поехали, — спросила и уставилась на сержанта.

— На улицу Роз, или вы не там живёте? — ехидно переспросил дядя Стёпа.

Люся опять попыталась сдвинуться с места, но я ещё сильнее сжала локоть подруги.

Если поехать, то, вероятно, подразумевалось на автомобиле, а кроме «скорой», в стороне стоял только горбатый «запорожец», в который товарищ сержант со своим ростом просто не мог уместиться.

— А на ваши документы можно глянуть? — поинтересовалась я.

Брови милиционера собрались в трапецию. Он косо посмотрел на меня, но полез во внутренний карман.

«Подоляну Степан Иванович», — прочитала я. С именем всё же угадала. А фамилия румынская какая-то. Или в Молдавии тоже такие были?

Степан Иванович захлопнул удостоверение и спрятал в карман.

— Ещё вопросы есть, — спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил, — ну тогда давайте в машину, — и махнул рукой в сторону «запорожца».

Заглянув внутрь автомобиля, я галантно пропустила Люсю вперёд. Разглядела, что сиденье водителя сдвинуто назад и мои длинные ноги там никак не поместятся. Люсины, кстати, тоже, но и Степан это понял и сдвинул свою сидушку. Не очень-то и помогло. Бедная Люся раскорячилась как корова, но и я, хотя и было больше пространства, еле разместилась. Причём колени оказались выше пятой точки и юбка немного задралась. А потом меня ещё и припёрли пассажирской сидушкой. Хорошо хоть напарник сержанта был мелким и не раздавил меня.

В интернете бегала байка, что из этого чуда советского автопрома, менты вытащили восемнадцать пьяных мужиков. Убедилась что байка, потому как даже вчетвером ощущала себя шпротиной вдавленной в банку злобным латышом.

Как влезал Степан, можно было бы, целую юмореску написать. Головой вперёд не получилось. Едва оказался между передними сиденьями, его глаза упёрлись между моими коленками. Я даже не шевельнулась. Во-первых, натянуть короткую юбку на ноги у меня бы всё равно не вышло, а во-вторых, там зачётные трусики.

Бедняга сержант покраснел до кончиков ушей и полез обратно. Потом сел задницей и подтягивая по очереди ноги к подбородку, впихнул их внутрь. Поза у него вышла горбато-скрученной. Так и поехали.

Подумала, что если Степан каждый день будет так ездить — сколиоз ему обеспечен.

Ещё одна байка была про работающий двигатель. Мол, его не слышно, потому, что коленями уши зажимаешь. Враньё. Здесь даже тактические наушники с активным шумоподавлением не помогли бы. По-моему, морские креветки производят гораздо меньше шума.

Когда проезжали по дамбе, навстречу попались два парня крепкого телосложения. Бежали вдоль дороги в спортивных трусах, о чём-то переговариваясь на ходу.

Это вам не по Тверской. Воздух какой, а ещё родник, где можно ополоснуться, турник и брусья. Тело, доставшееся мне по наследству замечательное, но и подтянуть по физкультуре не помешает.

— У «Трудовых резервов» или у котельной? — внезапно спросил Степан, развернув голову в мою сторону.

А я знаю? Пнула Люсю в бок.

— Всё равно, — встрепенулась девчонка и хмуро глянула на меня.

И что? Вроде не сильно.

— Да, здесь, третий подъезд, — подсказала Люся.

«Запорожец» взревел, заехал на бордюр и остановился перед своим братом близнецом.

Надо же, какой востребованный автомобиль.

Ещё минут пять просидели внутри, ожидая пока Степан выковыряет себя из коробки, и они вдвоём поднимут сиденье. А потом, поддерживая с двух сторон, нас с Люсей всё-таки вытащили из недр этого чудовища. Поклялась себе: больше никогда в подобной повозке не ездить.

Мама Люси проводила нас со Степаном ошарашенным взглядом, после того как сержант поздоровавшись, передал ей дочку с рук на руки.

На звонок в мою дверь, прибежала Прасковья Дмитриевна, на ходу подвязывая халат. И опять на голое тело? Точно помнила, что когда пришёл дядя Игорь, тётка переоделась. Почти трезвая, щёчки порозовевшие, губки припухшие.

О как! Воспользовались моим отсутствием на всю катушку.

Увидев родную дочку в таком прикиде и разглядев за моей спиной очередного милиционера, мамка попятилась назад и громко заорала:

— Илья!

Да что ж ты такая громкая. На флот её надо — слепить сонар вражеских подводных лодок.

Из дверей комнаты появилось слегка мятое лицо бравого майора. Уж точно бравого: и днём и ночью.

Не обратив на меня никакого внимания, сразу обратился к сержанту:

— Степан, заходи, что ты на пороге встал. Как сыграли?

Почувствовала себя лишней и попыталась проскользнуть незаметно в комнату. Не подфартило. Тётка вцепилась в меня как клещами.

— Илья! Нет, ты только глянь, что это на ней? — и, развернувшись ко мне, упёрла руки в боки и заорала ещё громче, — Ты где это взяла? Дрянь такая⁈

Мужики оценивающе прошлись по моим ножкам и дядя Илья весело сказал:

— Чего орёшь, мать? Фёдор, сосед, из Болгарии приволок. Я расстарался, аккурат ко дню рождению.

— Какому дню рождению? — тон тётка всё-таки сбавила, — он только через два месяца.

— И что? Пусть в коробке лежит, пока лето не закончится? — майор подмигнул мне, потом глянул на свою любовницу более строгим взглядом, — и прекрати кричать, видишь у нас гость.

Тётка заткнулась, и я прошмыгнула за дверь. Вот же горлопастая досталась мне в довесок.

Постояла под дверью. Узнала, откуда менты на кладбище взялись. Напротив стадион находился, играли против боюканских, а когда домой собрались, услышали визг напарника Семёна, вот и прибежал сержант на крики.

Когда они ушли на кухню, я села на диван и стянула с ног босоножки. Немного натёрла большой палец на правой ноге, но в коробке степсы отсутствовали.

— Ева, — Илья Спиридонович заглянул ко мне минут через тридцать и застал всё также сидящей на диване. Даже шевелиться не хотелось, — ты картошку жареную будешь? С котлетами.

— Конечно, буду, — я аж подпрыгнула, только сейчас вспомнив, что ела ещё утром.

— Ну, давай, на кухню, заодно расскажешь про очередные свои подвиги.

Опять что-то рассказывать. Я кивнула, и когда майор закрыл двери, стала переодеваться. Заодно пыталась придумать, как подвести разговор к маньяку. Насколько помнила — ведущий программы сообщил не очень приятный факт — в СССР не было ни серийных убийц, ни сексуальных маньяков. Ну, то есть они были, но принимать версию с одним шизофреником правоохранительные органы никак не желали, дескать, подобное творится там, за чертой капитализма и потому невинно осуждённых по подобным делам было множество.