Буря Долго не сдавалась Любушка-соседка, Наконец шепнула: «Есть в саду беседка, Как темнее станет – понимаешь ты?..» Ждал я, исстрадался, ночки-темноты! Кровь-то молодая: закипит – не шутка! Да взглянул на небо – и поверить жутко! Небо обложилось тучами кругом… Полил дождь ручьями – прокатился гром! Брови я нахмурил и пошел угрюмый — «Свидеться сегодня лучше и не думай! Люба белоручка, Любушка пуглива, В бурю за ворота выбежать ей в диво; Правда, не была бы буря ей страшна, Если б… да настолько любит ли она?..» Без надежды, скучен прихожу в беседку, Прихожу и вижу – Любушку-соседку! Промочила ножки и хоть выжми шубку… Было мне заботы обсушить голубку! Да зато с той ночи я бровей не хмурю, Только усмехаюсь, как заслышу бурю… 1853 В деревне
1 Право, не клуб ли вороньего рода Около нашего нынче прихода? Вот и сегодня… ну, просто беда! Глупое карканье, дикие стоны… Кажется, с целого света вороны По вечерам прилетают сюда. Вот и еще, и еще эскадроны… Рядышком сели на купол, на крест, На колокольне, на ближней избушке, — Вон у плетня покачнувшийся шест: Две уместились на самой верхушке, Крыльями машут… Все то же опять, Что и вчера… посидят, и в дорогу! Полно лениться! ворон наблюдать! Черные тучи ушли, слава Богу, Ветер смирился: пройдусь до полей. С самого утра унылый, дождливый, Выдался нынче денек несчастливый: Даром в болоте промок до костей, Вздумал работать, да труд не дается, Глядь, уж и вечер – вороны летят… Две старушонки сошлись у колодца, Дай-ка послушаю, что говорят… 2 «Здравствуй, родная». – Как можется, кумушка! Все еще плачешь никак? Ходит, знать, по́ сердцу горькая думушка, Словно хозяин-большак? «Как же не плакать? Пропала я, грешная! Душенька ноет, болит… Умер, Касьяновна, умер, сердешная, Умер и в землю зарыт! Ведь наскочил же на экую гадину! Сын ли мой не был удал? Сорок медведей поддел на рогатину — На сорок первом сплошал! Росту большого, рука что железная, Плечи – косая сажень; Умер, Касьяновна, умер, болезная, — Вот уж тринадцатый день! Шкуру с медведя-то содрали, продали; Деньги – семнадцать рублей — За душу бедного Савушки подали, Царство Небесное ей! Добрая барыня Марья Романовна На панихиду дала… Умер, голубушка, умер, Касьяновна, — Чуть я домой добрела. Ветер шатает избенку убогую, Весь развалился овин… Словно шальная пошла я дорогою: Не попадется ли сын? Взял бы топорик – беда поправимая, — Мать бы утешил свою… Умер, Касьяновна, умер, родимая, — Надо ль? топор продаю. Кто приголубит старуху безродную? Вся обнищала вконец! В осень ненастную, в зиму холодную Кто запасет мне дровец? Кто, как доносится теплая шубушка, Зайчиков новых набьет? Умер, Касьяновна, умер, голубушка, — Даром ружье пропадет! Веришь, родная: с тоской да с заботами Так опостылел мне свет! Лягу в каморку, покроюсь тенетами, Словно как саваном… Нет! Смерть не приходит… Брожу нелюдимая, Попусту жалоблю всех… Умер, Касьяновна, умер, родимая, — Эх! кабы только не грех… Ну, да и так… дай Бог зиму промаяться, — Свежей травы мне не мять! Скоро избенка совсем расшатается, Некому поле вспахать. В город сбирается Марья Романовна, По миру сил нет ходить… Умер, голубушка, умер, Касьяновна, И не велел долго жить!» 3 Плачет старуха. А мне что за дело? Что и жалеть, коли нечем помочь?.. Слабо мое изнуренное тело, Время ко сну. Недолга моя ночь: Завтра раненько пойду на охоту, До свету надо покрепче уснуть… Вот и вороны готовы к отлету, Кончился раут… Ну, трогайся в путь! Вот поднялись и закаркали разом. «Слушай, равняйся!» – Вся стая летит: Кажется, будто меж небом и глазом Черная сетка висит. 1854 Несжатая полоса Поздняя осень. Грачи улетели, Лес обнажился, поля опустели, Только не сжата полоска одна… Грустную думу наводит она. Кажется, шепчут колосья друг другу: «Скучно нам слушать осеннюю вьюгу, Скучно склоняться до самой земли, Тучные зерна купая в пыли! Нас, что ни ночь, разоряют станицы Всякой пролетной прожорливой птицы, Заяц нас топчет, и буря нас бьет… Где же наш пахарь? чего еще ждет? Или мы хуже других уродились? Или не дружно цвели-колосились? Нет! мы не хуже других – и давно В нас налилось и созрело зерно. Не для того же пахал он и сеял, Чтобы нас ветер осенний развеял?..» Ветер несет им печальный ответ: – Вашему пахарю моченьки нет. Знал, для чего и пахал он и сеял, Да не по силам работу затеял. Плохо бедняге – не ест и не пьет, Червь ему сердце больное сосет, Руки, что вывели борозды эти, Высохли в щепку, повисли как плети, Очи потускли и голос пропал, Что заунывную песню певал, Как, на соху налегая рукою, Пахарь задумчиво шел полосою. 1854 |
