Утарион истолковал молчание мага по-своему.
— Вихрь не так беззащитен, как кажется, — признал он, смущённо опустив глаза. — Парень не только остался жив, но сумел, отбиваясь, дойти до своей землянки и запереться внутри. Когда я догнал его, деревяницы собирались обрушить крышу и превратить убежище в могилу. Пришлось притвориться, что я на их стороне и тоже хочу убить юного недоумка. Будь это правдой, утруждаться мне бы не пришлось: вы сами видели, как сильно Вихрь изранен. Я высадил дверь, погремел немного внутри для порядка, чуть измазал кровью копьё, а потом взял Вихря на плечи и вышел с ним к деревяницам. Отпустили они меня не сразу, всё хотели убедиться, что их враг действительно будет убит. Я соврал им, что люди из Малых Березняков желают сами судить и казнить преступника, осквернившего священную рощу. И вот — мы оба здесь…
— Что ж, история занимательная, и она многое объясняет. Но я когда задал тебе вопрос, хотел услышать другое. Что ты сделал с Одаркиным оберегом? И куда дел знак Единого, который прежде принадлежал Матею Сапожнику?
— Спрятал на дворе. Такое нельзя держать в доме, и лучше к подобным вещам вообще не прикасаться без нужды. Это опасно.
— Я так и предполагал. Но предположения — ещё не твёрдые доказательства. Тебе что-то известно об этих знаках?
— Всё, что я могу рассказать — не более, чем догадки. Матей не попадал под прорыв, но превратился в изменённого Хаосом. То же самое произошло с Одаркой. Оба носили на себе знаки Единого, полученные в Зимогорском храме. Да и вообще, это подозрительное пустое поветрие ходит по землям, люди из которых регулярно посещают храм, а во всяких задворках, где жреца днём с огнём не сыщешь, ничего подобного нет. Рыцарями, что громили деревню гноллов, тоже командовали храмовники. Возможно, попавшие к нам в руки обереги — вовсе не знаки, призывающие благословение Единого, а артефакты, вызывающие изменение. Только действуют они не на всех. А может, на всех, но не сразу.
— А вы с Яси, значит, оказались чувствительными, так? Ведь только вы двое реагируете на них. И что же есть общего у эльфийского воина и человеческого ребёнка из диких земель?
Утарион нервно покосился сперва на Кайрина, затем на Тис, вздохнул, помолчал немного, но, убедившись, что Кайрин настойчиво ждёт ответа, собрался с духом и тихо сказал:
— Общее — есть. Я по собственному опыту знаю, через что пришлось пройти бедной Яси, и потому всем сердцем жалею её и хочу ей помочь. И меня, и Яси однажды опалило огнём Хаоса. Беда прошла рядом, уничтожив тех, кто был нам близок, но самих нас задела лишь краем. Мы — те, кого преподобный Тарн назвал тронутыми, и должны, по его словам, постепенно утратить свет разума и живую душу. На деле это не так, жрец либо врёт, либо сам не знает правды. Прикосновение небесного огня столь болезненно, что раз столкнувшись с ним, я запомнил его навсегда, ярко чувствую его следы в других душах и заранее ощущаю его приближение к себе. И я знаю, как ужасно страдают те, чьи души повреждены необратимо. Во истину, прерывать их мучения милосерднее, чем длить угасание любой ценой. Но также я точно могу сказать, что сам не шагну в этот мрак. А если почувствую, что сползаю в него, предпочту уйти к Звёздному Порогу прежде, чем сделаюсь опасным для тех, кого любил на этой земле.
— Ясно, — кивнул задумчиво Кайрин. — Значит, тебе сейчас снился кошмар потому, что рядом был этот проклятый оберег…
— Мне тоже, — раздался голос Яси. Девочка тихонько встала и подошла к эльфам. — Когда Ути пришёл ночью… до того мне снилось, что все вы одержимы небесным огнём и пытаетесь меня убить, — она обвела друзей жалобным взглядом. — Это было так страшно…
— Бедняжка, — вздохнула Тис и, подхватив Яси на руки, усадила к себе на колени, крепко обняв. Столько нежности и сочувствия было в этом жесте, что Яси замерла, не ожидая подобного от принцессы дроу. Та сама запоздало удивилась и, не размыкая объятий, тихо хмыкнула: — Только никому ни слова…
— Про эти нежности? — улыбнулась Яси. — Ну да, ничего не было. Но ты не прекращай, ладно?
Дроу усмехнулась и чмокнула девочку в макушку.
— Итак, что мы имеем? — подытожил Кайрин. — Всё очень плохо. Если жрецы распространяют заразу, то мы дружно и безоговорочно влипли. Обвинить их, конечно, можно, но к кому бы мы с этими обвинениями ни пришли, всё кончится бедой и кровопролитием.
— Остаётся только одно, — заметила Тис — мы должны продолжить наш путь и избавить мир от прорывов небесного огня.
— Думаешь, если закрыть ему дорогу сюда, пустое поветрие исчезнет? — задумчиво сдвинул брови Утарион.
— Я верю в это, — ответила принцесса дроу.
— И я, — добавила Яси, которая, не открывая глаз, лежала на плече у Тис.
Немудреная ласка всколыхнула в ней память о днях, когда мир ещё казался простым и добрым, а отец умел улыбаться. Всё это давно ушло в прошлое, покрылось пылью лет. Обычно подобные воспоминания приносили Яси лишь горечь, но в этот раз мысли и чувства её были светлы и свободны от сожалений.
Она раскрыла глаза и внимательно посмотрела на сидящих за столом эльфов. Каждый из них ответил ей улыбкой, согревающей сердце.
— Знаете, — сказала Яси взволнованно и виновато, — я ведь убежала в эти дурацкие Березняки потому, что думала, будто скучаю по людям. Надеялась найти среди них таких же, как я, тех, с кем смогу идти вровень, радоваться и печалиться одинаково… Рядом с эльфами я кажусь себе слишком никчёмной и слабой. Небесные волки… С ними здорово, но у них — свой мир и свои дела. А люди оказались такими глупыми, грубыми и жестокими! Только вы добры ко мне и по-настоящему пытаетесь меня понять. Значит, вы и есть теперь моя настоящая семья. Но как нам всем жить счастливо, если на головы наши того и гляди обрушится небесный огонь? Надо прекратить это! Раз матушка Рша знает от него средство, будем ей помогать!
— Предположим, я соглашусь с вами, — продолжил диалог Кайрин. — Однако узнать, от чего обереги становятся заражёнными, тоже стоит. Может, получится уменьшить наносимый ими вред.
— К тому же, — добавила Тис, — дорога в Эльдариат идёт через Зимогорье.
— Но сперва нужно будет извиниться перед деревяницами. А пока — всем спать. Любые движения начнём не раньше утра, — отрезал маг и направился к своему спальному месту.
II. Глава 12. Учение и лечение
Кайрин надеялся поскорее заняться исправлением причинённого деревяницам зла, но утром его ждали совсем другие заботы. Вихрю сделалось хуже: раны воспалились, началась лихорадка. Напрасно Яси меняла пропитанные травяным настоем повязки, шептала заговоры на воду, обтирала ею горящее лицо парня, поила его особой настойкой мастера Элерима…
Ни обтирания, ни зелья не помогали, Вихрь метался от боли и слабел на глазах. Кайрин уже не раз предлагал прибегнуть к целительским чарам, но Олеш косился на мага испуганно и просил подождать ещё хоть немного. Как видно, история с неудачным лечением Одарки крепко напугала его. Утарион же озвучил свои сомнения напрямую:
— Может, достаточно смерти этой бедной женщины, Одарки? Не хватало заодно уморить ещё и её сына.
Наконец, за окном рассвело. Напоив и накормив животных, Олеш убежал в храм, помогать преподобному Тарну на утренней службе, а Утарион отправится во двор колоть дрова. Уставшая и грустная Яси прислонилась к печи и задремала, сидя на лавке. Лишь тогда Кайрин обернулся к Тис.
— Мне кажется, — сказал он, — ждать больше нечего. Парня нужно срочно спасать, и я сделаю это на свой страх и риск.
Тис вымученно вздохнула и покачала головой.
— Какой ещё страх и риск, Кайрин? С каких пор ты в себе так сомневаешься? Ты прекрасный маг! Или забыл, как спас всех в деревне гноллов? А как в подземелье сражался, тоже забыл? А деревяницу кто уничтожил?
— Но Одарка… — начал было маг, однако дроу его перебила:
