— Нет, мастер Кай, нет, — хотела крикнуть Яси. Голоса не было, из пересохшего горла с трудом вырвался жалкий хрип. Вскочив на ватные от страха ноги, она метнулась в лес и побежала прочь, не разбирая дороги, словно дикий зверь от пожара. На какой-то миг ей даже показалось, что опалённые небесным огнём потеряли её след. Но разве может человек укрыться в лесу от эльфа? Последний раз оглянувшись назад и не обнаружив погони, Яси вздохнула с облегчением, перешла на шаг — и с размаху влетела в стальные объятия Утариона. Она рванулась изо всех сил, закричала отчаянно, безнадёжно…

…и проснулась. Но страшное видение не думало отступать. Утарион, в самом деле, крепко прижимал её к груди, не позволяя биться, и шептал настойчиво на ухо:

— Тише, тише, Яси. Это я…

Его куртка была липкой и пахла человеческой кровью. Яси завопила ещё громче.

Потеряв терпение, Утарион поднял её в воздух за плечи и крепко встряхнул:

— Не ори, аданэт!

Подскочили все и разом.

— Утарион, стой! — крикнул Кайрин, срываясь с лавки.

— Что за безумие? — поинтересовалась из-за занавески Тис таким тоном, словно ругнулась нецензурно.

— Он ранен! — испуганно воскликнул Олеш. Не мешкая, паренёк соскочил с полатей, подбежал к образу Единого и затеплил от лампадки свечу.

Теперь Яси стало видно, что нос её не обманул: кровь на руках и куртке Утариона не была наваждением из ночного кошмара.

— Ох, Ути, — сказала она, с тревогой вглядываясь в лицо эльфа, — кто это тебя так и чем? Тебе больно? Пусти, я сумку с бинтами возьму…

— Спокойствие, — ответил Утарион, осторожно опуская её на пол. — Кровь не моя, но сумку всё равно бери. Тебя ведь Элерим учил чистить и зашивать раны?

— Так это ты кого-то?..

— Нет! Яси, не нужно глупых вопросов. Ещё чуть помедлишь — и можно будет уже не за бинтами бежать, а идти рыть могилу.

Яси, всплеснув руками, кинулась к своей поклаже.

— Объясни толком, что случилось? — спросил Кайрин, поспешно натягивая сапоги. — Кто ранен?

— Вихрь. Я его в хлеву оставил: там тепло, и не так жалко испачкать пол.

Услыхав это, Олеш как был, босиком кинулся из избы в сени. Остальные поспешили за ним.

Хлев оказался небольшим, но зато, действительно, тёплым, ведь внутри коротала ночь вся живность Одаркиного двора: три курицы, пять овец и кудлатый сторожевой пёс. А теперь рядом с ними лежал ещё и Вихрь. Утарион пристроил его на полу в овечьем загоне, расстелив поверх соломы кусок рогожи. На лице, руках и груди парня зияли глубокие рваные раны, словно ему пришлось столкнуться с медведем на узкой тропе. Увидев это, Яси оробела и остановилась в растерянности. Олеш, наоборот, кинулся к брату, стал звать его по имени, тормошить… Но Вихрь смотрел в пустоту остекленевшим взглядом, мелко дрожал и на любые расспросы отвечал невпопад. И Кайрин понял, что если сейчас же не взять ситуацию под контроль, парень, действительно, может просто умереть от боли и потери крови.

— Утарион, — распорядился маг решительно и твёрдо, — вернись в избу. На шестке стоял горшок с водой: неси его сюда и пару чистых плошек прихвати. И организуй нам ещё горячей воды. А ты, Олеш, раздобудь свечей, да придумай, куда их поставить так, чтобы не устроить здесь пожар. И на ноги что-нибудь надень. Тис, будешь помогать держать Вихря. Пока поговори с ним, не дай уйти в сумрак. Если вдруг станет совсем плохо — зови. А мы с Яси займёмся приготовлениями.

Спокойная уверенность, прозвучавшая в голосе Кайрина, заставила всех собраться. Утарион с Олешем, не прекословя, взялись за порученные им дела. Тис села рядом с Вихрем и принялась осторожно освобождать его от разодранной и пропитавшейся кровью одежды. Сам Кайрин накрыл овечьи ясли доской, а Яси застелила её чистым лоскутом и разложила сверху всё, что потребуется для лечения. Одну из принесённых Утарионом плошек лекарка наполнила жидкостью, в которую, со слов Элерима, следовало опустить иглы и шёлковые нити, а также промыть руки, прежде чем прикасаться к ранам. Принюхавшись, маг без труда опознал в этом зелье крепкое пшеничное вино.

А потом пошла работа: Олеш держал свечу, Кайрин сводил края ран, шепча магическую формулу для остановки кровотечения, а Яси, каждый миг поминая то Полночного Волка, то мастера Элерима, промывала, выравнивала изорванное в клочья острым ножом, сшивала, накладывала повязки…

Ко времени, когда, наконец, был стянут последний шов и завязан последний бинт, в окошко уже сочился бледный свет предутренних сумерек. Вихря, погружённого в магический сон, обмотанного повязками, словно младенец — свивальником, прямо в рогоже понесли в избу. И только тут все заметили, что Утариона нет: его сила пришлась бы очень кстати, а он, как на грех, куда-то запропастился. И Кайрин вдруг припомнил, что за всё время лечения Вихря никто не ворчал ему под руку, не гнал от больного, не советовал держать чары при себе. Это настораживало: что если, спасая Вихря, страж тоже получил повреждения, но не счёл их серьёзными или не захотел беспокоить спутников своими проблемами?

Впрочем, нашлась пропажа довольно скоро. Печь в избе оказалась жарко натоплена, на шестке грелись горшки с водой. Грязная куртка Утариона кучей валялась у порога, а сам эльф, свежий, умытый и в чистой рубахе, сладко спал на лавке, в постели Кайрина, завернувшись в Кайринов же плащ. И улыбался во сне.

— Молодец какой, — недовольно буркнул Кайрин. — А мне теперь на полу ютиться?

— Не ворчи, мастер Кай, — устало промолвила Яси. — Ути нынче с самого утра на ногах, и ему пришлось-таки побегать. А ещё, он и вправду молодец: печь растопил, Вихря на себе притащил… Пусть спит.

— Думаю, остальным вздремнуть тоже не помешает, — заметила Тис. — Здесь много кто на ногах со вчерашнего утра.

И принцесса царственным жестом, словно приглашая занять место на пиру, указала Кайрину за занавес, на полати.

Но всё-таки отдохнуть не получилось. Очень скоро Кайрина разбудил глухой удар об пол и тихий вскрик. Тис, вздрогнув, тоже открыла глаза. К счастью, Олеш и Яси спали крепко, их не потревожил шум в избе.

Кайрин отдёрнул занавеску и первым делом поглядел в угол, где устроили Вихря. Там всё оказалось в порядке. Зато Утарион сидел у печной лавки на полу, прижимая руки к сердцу и тяжело дыша. В его широко распахнутых глазах плескался ужас. Тис с Кайрином, не сговариваясь, подумали, что впервые видят стража в таком состоянии. Однако, встретившись взглядом с каждым из них, Утарион заметно успокоился. Быстро переворошив свою постель, он схватил Кайринов плащ, ощупал, вытряхнул из потайного кармана Одаркин оберег, взял его двумя пальцами, словно ядовитую гадину, и вынес в сени.

Когда Утарион воротился в избу, его ждали. Тис и Кайрин сидели за столом у зажжённой свечи. Страж хотел было снова забраться в постель, но маг жестом предложил ему присоединиться к компании:

— Присядь, Утарион. Мне кажется, произошло слишком много загадочного для одной ночи. Ни о чём не хочешь нам рассказать?

— Ты про мальчишку? — хмуро откликнулся Утарион. — Я просто заметил, что он собрался не туда, куда сказал, и решил за ним проследить. Как выяснилось, не зря. Этот ненормальный решил, что деревяницы недостаточно поплатились за смерть его матери.

— Так. И что же он предпринял? — нахмурился Кайрин.

— Нетрудно догадаться: пошёл рубить их рощу. Надо ли говорить, что деревяницы были против?

— Хм… Человек, против которого что-то имеют деревяницы, легко может лишиться жизни. Как тебе удалось его спасти?

— Просто пришёл и забрал. Разве могут хранители леса причинить вред светлому эльфу?

Столько наивной, непоколебимой уверенности было в словах Утариона, что магу оказалось непросто сдержать улыбку. Он-то знал, что суровые лесные обитательницы не отличают даже эльфов от людей, а уж различия между эльфами им и вовсе не интересны. Для деревяниц любой, кто причинил деревьям вред, становится врагом. И самому Кайрину оказалось непросто победить их даже при помощи сильной магии.