- Если ты пришёл с прошением, сын мой, то приёмное время закончилось, приходи завтра, - его голос звучал невозмутимо громко и жёстко.

Тахик рассмеялся и достав из-за пояса кинжал, небрежно подкинул его в воздух и ловко поймал правой рукой.

- Что мне в тебе всегда нравилось, отец, так это твоё чувство юмора, - усмехнулся он, указывая на Оломака остриём кинжала.

- О чём ты? Я абсолютно серьёзен. Приём окончен, дверь вон там, - вождь кивнул на большую двухстворчатую дверь за спинами вторженцев, - закрой за собой, - сказал он и демонстративно повернулся к распорядителю.

Огонь ярости прокатился по жилам Тахика, зажигая в нём желание немедленно подняться по ступенькам к трону и прикончить этого наглого старика. Он с силой метнул кинжал, и тот вонзился в деревянную спинку трона, в паре сантиметром от лица Оломака. Видя испуганные глаза отца, Тахик только усмехнулся в ответ:

- Если ты думаешь, что ты сейчас в том положении, чтобы издеваться надо мной, то ты глубоко заблуждаешься.

На долю мгновения, страх появился и на лице Киха, но тот мгновенно подавил эмоции, вернув себе привычное бесстрастное выражение лица.

Несмотря на провокацию отца, Тахик старался сохранять бдительность и быть наготове. Чувство тревоги по-прежнему не отпускало его, и он был готов применить свои магические силы в любой момент. Хоть полы и стены были сделаны из камня, они были прикрыты толстым слоем хорошо обработанного дерева, и у Тахика не хватило бы сил быстро выдернуть из пола кусок камня для своей защиты, но даже сам воздух мог быть его оружием. Он мысленно был готов мгновенно создать как щит из воздуха, так и воздушный клинок. Так что, если что-то пойдет не так, он мгновенно сможет либо защитить себя, либо перерезать горло своему отцу.

Сегодня в живых останется только один из них.

- И что же ты мне сделаешь за это? – усмехнулся Оломак, глядя на кинжал рядом со своим лицом, а затем снова переводя взгляд на своего сына. - Убьёшь меня? Не смеши! Судя по внешнему виду твоих сопровождающих, ты связался с таким отребьём, которое с удовольствием прикончит тебя, если я предложу цену получше!

Самоуверенность Вождя начинала напрягать Тахика. Начиная этот разговор, он хотел растянуть момент своего триумфа и своей мести, а не терпеть унижения от так ненавидимого отца.

- Твоё высокомерие всегда было твоей слабостью, отец, - громко прошипел Тахик, так, чтобы его отец его услышал. - Даже на пороге смерти, ты остаёшься не более, чем высокомерным ублюдком.

Левая рука бастарда сжалась в кулак, а кинжал рядом с головой вождя, вышел из трона и подлетел к горлу Оломака прижавшись к нему лезвием. Капля зелёной крови покатилась по шее Вождя.

- А чего ты ожидал, недородок? Что я буду ползать на коленях перед таким предателем, как ты?

Слова Оломака больно били по душевному равновесию Тахика, обида, копившаяся в нём годами, требовала выхода.

- Предателем? Да я спасаю наш народ от твоих козней!

- Каких козней, идиот?! Ты бы хоть имел смелость признаться, что готов на всё лишь бы убить меня! Ты всегда меня ненавидел! – отмахнулся Оломак, чтобы сделать крайне непросто с приставленным к горлу лезвием.

- Ненавидел? Да я любил тебя больше жизни!

- Спасибо большое! Это так ты выражаешь любовь? Приставляя кинжал к горлу своего отца?!

Лезвие отодвинулось от горла на сантиметр, и Оломак сразу почувствовал себя свободнее.

- Ты лишил меня всего! – воскликнул Тахик. Его переполнял гнев. Сколько раз он пытался поговорить с отцом? Сколько раз тот сразу отсылал его, ссылаясь на занятость? Зато для Арамуша у него всегда время было! Ему он всегда был рад!

Пока были живы их старшие братья, Тахик с этим ещё мирился. Он всегда утешал себя тем, что у отца и вправду много дел, а еще трое сыновей помимо него, один из которых будет наследником.

Это была одна из тех вещей, где он на самом деле обрёл смирение и старался не беспокоить отца ничем, не доставлять ему никаких проблем и при этом быть старательным и прилежным учеником. Может, тогда отец закроет глаза на то, что он - всего лишь бастард. Почему-то именно это, казалось, Тахику тем, что заставит отца полюбить его, если он не будет доставлять отцу проблем и при этом чего-то добьётся. Станет кем-то важным.

- Всего?! Я дал тебе пищу, кров и работу! Большинство гоблинов в городе могут только позавидовать тебе!

- Ты лишил меня достойного будущего!

- Я просил тебя научиться смирению! Научиться держать свои амбиции в узде!

- И поэтому сделал меня слугой!?

-Да! Тхар должен был научить тебя смирению, а что вместо этого? Тебе хватило шесть лет, чтобы решиться на убийство собственного отца!

Для большинства он выглядел слишком амбициозно, слишком нагло и высокомерно, что в связке с его именем вызывало у многих гоблинов неприязнь. На самом деле всё, что ему было нужно - это признание отца, его любовь, ощущение, что тот гордиться им, а остальное было маской, которую он носил перед другими, боясь показать свою слабость. Маску, которую он носил так долго, что сам не заметил того, как слился с ней.

- Семь!

- Семь лет! Посмотри на него! Семь лет в тепле и сытости! Какой бедняжка! Может, мне ещё утереть тебе слёзки?

- Закрой свой рот!

Гнев накатывал на Тахика волна за волной, а ненависть просто бурлила. В этот момент он был всего в шаге от того, чтобы вонзить кинжал в горло своему отцу. Чем дольше он говорил с Оломаком, тем сильнее в нём просыпались давно отринутые чувства и ненависть начинала смешиваться с дикой жаждой признания.

Сопровождающие Тахика бандиты начали взволнованно переглядываться, но Ких быстро успокоил их жестом руки. А его глаза внимательно следили за Вождём, ловя каждое его движение.

- Зачем ты это сделал? Зачем ты запретил мне быть шаманом?! Хватит твоих издёвок! Отвечай сейчас же, или, клянусь духами, я перережу это старое лживое горло!

Несмотря на его слова, Ких заметил, что решимость Тахика ослабла, его руки начинали подрагивать, а в его глазах стала появляться неуверенность в том, что делать дальше.

Он не сразу научился ненавидеть отца. После того, как его отлучили от обучения, все его эмоции перемешались в дикий клубок: любовь, боль, обида и непонимание, чувства были так сильны и противоречивы, что юный гоблин не знал, что ему делать, что ему чувствовать. Его воспитание твердило ему, что он должен смириться с волей отца, уважать и почитать его несмотря ни на что. То, что он чувствует неправильно, так не должно быть. Обида в душе разрывала его сердце с такой силой, что его запутавшийся рассудок нашёл только один выход. Одно спасение от противоречивых чувств:

Ненависть.

- Это был лучший вариант…- начал было Оломак, он начал потихоньку замечать изменения в речи своего сына и уже не пытался острить.

-Не надо мне рассказывать про лучший вариант! Об этом я уже наслушался! – в ярости прокричал Тахик.

Ненависть стала его постоянным спутником, стала его убежищем. Пока он ненавидел, он мог не задавать себе лишних вопросов, мог не терзать себя сомнениями. Ненависть к себе, к отцу, к брату поглощала Тахика. Последний, казалось, был, вообще, не при чём, но каждый раз, когда он видел брата вместе с отцом, то не мог ничего поделать с собой и переносил свои эмоции к отцу на своего брата. Отвечал злобой на доброту, насмешкой на заботу, презрением на тепло.

- Было пророчество… - начал было Оломак, но Тахик уже находился настолько на взводе, что мгновенно перебил отца.

- Какое, на хрен, пророчество?!

Лезвие кинжала снова вплотную прижалось к горлу Оломака.

Он понимал, что чувствовать это неправильно. Чувствовать подобное к брату несправедливо. Что тот не заслужил подобного отношения. Но Тахик ничего не мог с собой поделать. Каждый раз, когда он всерьёз пытался разобраться в своих чувствах, безумная смесь сильных эмоций накатывала на него. Накатывала, лишая его воли, лишая спокойствия и сил, которые были нужны, чтобы распутать этот клубок. Так что единственное, что ему оставалось, это снова прикрыться щитом презрения. Спрятаться в собственном сознание в убежище из ненависти.