Который смотрит на меня в ответ - с непроницаемым лицом, но лукавыми огнями во взгляде. Терпеливо пережидает. Пока насмотрюсь. Сам-то ещё в первую встречу меня как следует разглядел.

Знает, что рассматриваю. И знает, что понравился.

Хотя… разве может такой не нравиться? Он привык уже наверняка к женскому вниманию. Красивые парни всегда им избалованы. А этот… такой… он какой-то невыносимый, невозможный. К нему тянет. Хочется смотреть и смотреть. Хочется разговаривать. Хочется стоять как можно ближе.

- Ну, здравствуй! – Улыбается краешком губ. Теперь я знаю, какая у него была улыбка там, в метели… - Фиолин, значит? – Вопросительно приподнимает тёмную бровь.

Когда только успел…

Услышал, запомнил.

Защитил.

Я нервно оглядываюсь. Наши совместные стояния не просто странны – они неприличны до безобразия. Парни смотрят грозно и подозрительно. В стайке девчонок происходит что-то подобное тому, как если бы в голубятню залетел коршун. Жуткий переполох.

А я вообще не привыкла, чтоб ко мне так близко кто-то был, как он.

Как будто не боится.

Наверное, он подумает, что я блаженная или скудоумная. Потому что не могу придумать, что ответить, а вместо этого продолжаю пялиться, как баран на новые ворота. Его слишком много и там слишком много есть, на что посмотреть, а я ещё не все как следует разглядела.

Поразилась, когда увидела на поясе меч.

В селении даже у охотников были только булавы, секиры, иногда копья. Подобное оружие я видела только в книге – единственной книге сказок, которую мне подарили когда-то на день рождения бабушка с дедушкой. Это сколько же драгоценной стали надо на подобную красоту? А россыпь прозрачно-хрустальных и голубых камней на гарде и вовсе делала чужака ходячей приманкой для грабителей с большой дороги.

Впрочем, я уже поняла, что воров и грабителей он боится так же, как Ципиона. То есть, примерно никак.

Весёлые огни в синих глазах разгораются ярче, но чужак терпеливо ждёт, когда я сама заговорю. Стоит недвижной статуей и великодушно подставляет себя моим жадным взглядам.

А потом меня толкают и грубо оттесняют плечом. Когда я не успеваю вовремя отпрыгнуть.

Сам Первый охотник, пятидесятилетний Сифакс, спешит приветствовать гостя, придерживая полы своего плаща, отороченного серебристой лисой.

Чужак хмурится, а потом переводит взгляд на подошедшего.

А я поражаюсь. Никогда не видела у Первого охотника столько подобострастия на одутловатом лице. Даже перед собственной матерью, пожилой матроной Верлампией, не опускался он до такого раболепия. Чуть ли не поклоны начал бить со своей заскорузлой спиной перед чужаком!

- Добро пожаловать в Долину, господин?..

- Бьёрн. Я путешественник из Таарна, - сухо отвечает чужак. – Прошу прощения, не знал – у вас, кажется, здесь какой-то праздник. Я не хотел мешать. Собирался лишь запастись провизией и продолжить путь.

Таарн.

Я вздрагиваю.

Значит, это не сказки? Такое место и правда существует? Хотя… оказался же настоящим снежный барс. Значит, и загадочная горная страна, страна чудес, тоже есть на свете…

Злые глазки Сифакса превращаются в угодливые щёлочки.

- Нет-нет, даже слышать не хочу о том, чтоб вас отпустить так просто! По древним обычаям гостеприимства мы обязаны предложить вам разделить трапезу!

И он подхватывает гостя под локоть, не обращая внимания на появившееся на лице чужака сдержанно-брезгливое выражение. И тащит к кострам. Усаживает на бревне, на самое почётное место.

Прямо напротив котла, в котором уже остывает свежесваренный напиток на меду с пряностями.

Брага для женихов.

Глава 5

Глава 5

К нам в деревню приходили иногда гости из других селений Долины. Не очень часто, но это случалось на Празднике женихов. Иные девушки даже рисковали поднести таким браслеты – и испытать судьбу. Потому что никогда не знаешь, каким окажется жених после свадьбы, и мёдом или горькой полынью станет брачная жизнь в чужом доме. А тем более, если это чужая деревня.

И всё-таки все мы, девочки, верим в сказки. Поэтому на залётных женихов, особенно если симпатичные и одеты были прилично, всегда находились желающие поднести браслет. Тем более, что все парни в Долине так или иначе знали этот старинный обычай и обычно были не прочь. За тем и приходили в такие дни к высоким кострам.

Да, подобное уже случалось прежде.

Но то, что происходит сейчас, с появлением этого чужестранца… я не могу подобрать этому названия.

Просто чувствую по тому, как изменилась атмосфера на празднике, что в него влюбились, кажется, все девчонки разом. Даже те, которые давным-давно уговорились поднести свой браслет другому. Растерянно смотрю на то, как стреляет в него глазами Катрина, как задумчиво накручивает локон на палец королева Армина, будто прикидывает, достоин ли он её высочайшего внимания. Придирчиво осматривает чужака, особенно долго задерживается на россыпи камней в инкрустации гарды и на перстне на его пальце. Как будто мысленно прикидывает стоимость.

Масла в огонь подливает удивительное внимание, которым окружают гостя члены Совета. Задают наперебой какие-то вопросы, кивают в ответ. Сифакс отправил жену подносить гостю угощения. Тот вежливо отказывается. Вместо этого оборачивается к сидящему справа человеку, который всё это время неотрывно на него глядел и кивал. Задаёт вопрос коренастому чернобородому старейшине. Тот принимается посохом чертить на земле. Чужак, гибко наклонившись, выхватывает хворостину из костра и чертит линии и штрихи поверх, горячо объясняя что-то.

Он же хотел уточнить, где находится, вспоминаю запоздало.

Они ему сейчас объяснят, и он пойдёт дальше своей дорогой…

Сердце сжимается в тоске, природу которой мне трудно объяснить. Хотела бы я быть такой же свободной. Интересно – каково это, когда ты можешь пойти, куда пожелаешь? Когда все дороги мира тебе открыты? Не бояться ничего, а просто открывать сокровища и тайны этого мира так же просто, будто крышку сундука?

Жаль, что я никогда этого не узнаю.

Вспыхиваю и отвожу глаза, когда мой взгляд перехватывает вдруг пристальный синий.

Говорит что-то старейшине, а сам смотрит на меня.

Робко поднимаю глаза снова, когда думаю, что уже можно, что уже отвлёкся… и тут же краснею сильней. Потому что по-прежнему смотрит. Через всё разделяющее нас расстояние, через пламя костров, что взмывает ввысь и роняет снопы искр.

И у меня уже не получается отвернуться.

А потом…

Что-то неуловимо меняется.

Музыка становится тише. Ритм барабанов – приглушённый, гулкий, как биение моего сердца в этот миг.

Запевают другую песню.

Я понимаю, что начинается.

Кусая губы, смотрю на то, как Первый охотник подходит как бы невзначай к группке девушек, огибая крадучись площадку по кругу, держась в тени. Что-то говорит на ухо старшей дочери. Она отвечает снисходительной улыбкой и кивком. Сифакс треплет Армину по щеке и медленно, вразвалочку возвращается обратно.

А мне хочется подбежать к чужаку и силой утащить его за пределы круга. Попросить уйти и никогда больше не возвращаться. Потому что он сейчас – дичь, и даже не подозревает об этом.

Но я, конечно же, не решаюсь этого сделать.

У меня сердце кровью обливается, когда вижу, как первой из толпы девушек выходит Армина. Ни одна из её подруг не решается перебежать ей дорогу, конечно же.

Покачивая бёдрами и горделиво задрав голову, идёт через всю площадку, не таясь. Так, что парни по ту сторону забывают болтать и смотрят на неё все, как завороженные.

И только чужак продолжает пялиться на карту, вычерченную в чёрной земле, задумчиво потирая подбородок.

Затаив дыхание, наблюдаю за тем, как она вынимает из кармана юбки ритуальную чашу. Сверкает в пламени костра золочёный бок, инкрустированный самоцветами. Как грациозно склоняется над котлом и зачерпывает браги.